— Он умер, Фано.
Она побледнела.
— Когда?
— В прошлом месяце. Случайно упал с балкона у себя дома, — солгал я.
— Боже…
— Вот в связи с его расследованиями я и хотел встретиться с тобой. Я привез кое-какие документы.
Фано с досадой покачала головой:
— Я могу только повторить тебе то, что уже сказала ему. Мы не нашли ни одной гробницы, вскрытой по крайней мере в последние пятьдесят лет.
— Ни в галерее, ни в храме, где могло бы быть захоронение?
— Нет. Мы начали копать вокруг храма Артемиды Ортии, если хочешь, можешь прийти туда взглянуть. — Она бросила взгляд в окно. — Солнце уже заходит, сегодня вечером мы ничего там не увидим, но приходи на раскоп завтра утром, поищем.
— Я приехал с внуком Людвига Петера и профессором Сэбжам, она египетский археолог.
— Никаких проблем. Ты поужинал?
— Я… нет, — ответил я, мысленно представив себе салат, оставленный на столе в ресторане гостиницы.
— А если я приглашу тебя в «Митру», как в старые добрые времена?
— Пойдем в «Митру».
Мы провели приятный вечер, вспоминая раскопки и друзей, потерянных из виду. Незадолго до полуночи, когда мы уже пили кофе, к нам присоединился муж Фано, элегантный мужчина лет сорока. По профессии чиновник муниципалитета, он страстно интересовался античностью и в общении был доброжелателен и легок. Они довезли меня до гостиницы и уехали только тогда, когда я исчез за ее дверью.
Вот уж никогда не ожидал, что наша встреча пройдет так дружески, и, конечно же, у меня не было повода остаться недовольным. Эта приятная неожиданность заставила меня отвлечься от напряженности, возникшей между моими спутниками и мной. Но когда я вошел в номер, который делил с Гансом, тот не смог удержаться от ехидного замечания:
— Ну как? Она хороша, эта администраторша?
Я предпочел промолчать и повернулся к нему спиной.
Назавтра утром, как я и надеялся. Амина взяла себя в руки. Я с облегчением снова увидел полную сил улыбающуюся женщину, с которой меня связали дружеские отношения. Ганс, напротив, казался каким-то хмурым.
— Ты чего такой мрачный? — спросила Амина. — Плохо спал?
— Нет, все в порядке. Что вы на самом деле надеетесь найти в руинах? Табличку с надписью «Здесь покоится Ахилл»?
— Что-то вроде этого, — вздохнул я. — Ну, в путь.
Солнце было еще низко, мы воспользовались прохладой и, чтобы размять ноги, пешком прошли по проспекту Палеолог до северной границы города. Потом миновали stadium[73] и свернули направо, в сторону Эврота.
Остатки старого города были обнесены решеткой, и мы обратились к сторожу.
— Да, профессор Варналис меня предупредила, мы вас ждали. Проходите, профессор Лафет.
Мы проследовали за ним до руин храма Артемиды Ортии, где, как муравьи, копошились археологи. Большинство из них были ровесниками Ганса или чуть старше, никого из знакомых я не увидел.
Сектор раскопок был тщательно разделен на одинаковые участки, ограниченные колышками с натянутыми на них веревками и утыканные табличками. Неподалеку виднелись две хозяйственные постройки в виде бунгало, но я сомневался, что там хранится много находок. Спарта — город, приводивший в отчаяние своей археологической скудостью еще в те времена, когда исследователи прошли первые пласты и археологи лишь приступали к фундаментам. С тех пор, насколько я мог судить, мало что изменилось.
— Так это и есть твой античный город? — состроив гримасу, спросил Ганс.
— А что ты ожидал здесь найти? — поинтересовалась Амина.
— Колонны, храмы, ну, не знаю что. Здесь нет ни единого фрагмента какого-нибудь сохранившегося памятника!
— Ты преувеличиваешь. Посмотри вокруг.
— Остатки стенки! И это Византия!
Фано вышла из бунгало и махнула нам рукой. Познакомившись с моими спутниками, она предложила нам пройтись по раскопу.
— Мы думаем, что жертвенник Ахилла — ведь именно он вас больше всего интересует? — был в акрополе, вон там, около святилища муз.
— Простите меня, но где вы видите акрополь? — вмешался в разговор Ганс.
— Вон там. Прямо перед вами. На северо-западе.
Мой стажер посмотрел на небольшой холм с торчащими кое-где каменными блоками, расположенными в шахматном порядке, на который ему указала Фано, и плечи его опустились.
— А… вижу…
— Погодите, вы скоро поймете… — Фано, которую позабавило разочарование Ганса, вытащила из-за пояса план раскопа и развернула его перед ним: — Вот жертвенник Ахилла. А вот здесь — храм Геракла.
Чем больше Ганс рассматривал тщательно составленный план и оглядывал то, что его окружает, тем больше кривилась его физиономия.
— То ли у вас такое неуемное воображение, — сказал он, — то ли мне нужны очки, потому что лично я вижу только куски гипса и холмики земли. А настоящих руин у вас нет?
Моя коллега посмотрела на него и расхохоталась.
— Этот план был составлен при основании города и по античным источникам, Ганс, — вступил я в разговор. — Вид с самолета мог бы тебе… А это что? — спросил я, указав пальцем на красные завитки вокруг храма Артемиды.
— Тропинки, которые мы обозначили на раскопе пять месяцев назад. Возможно, это улочки, вдоль которых были построены дома, но, к сожалению, от них не осталось ни малейшего следа.
— Это я уже видел, — сказал я.
— Не может быть, мы никому не показывали это и до конца раскопок не станем публиковать.
Я напряг мозги.
— Может, в газете? — предположила Амина.
Ганс помотал головой.
— Нет, я, наверное, помнил бы, вот посмотрите, это образует как бы лабиринт с кружком посредине, — показал я.
— Это жертвенник Артемиды, — уточнила Фано.
— Сплетение улочек с кружком посредине… — бормотал я, сам того не осознавая. — Да, конечно! Газета!
— А я тебе говорю, что нет, — упрямо повторил Ганс.
Но я его уже не слушал, начав рыться в своем рюкзаке, словно от этого зависела моя жизнь.
— Мор! — не выдержала Фано. — О чем вы говорите? Какая газета?
— Вот! — потряс я клочком газетной бумаги, на котором Бертран Лешоссер написал номер телефона и имя своей помощницы в Александрии. Смотрите. Это не план квартала Амины, а план храма Артемиды Ортии.
— Ты прав, — согласилась Фано. — Должно быть, он срисовал его, когда приезжал сюда.
— Возможно, это означает, что гробница Ахилла находится здесь? — взволнованно спросил Ганс.
Я пожал плечами.
— Ахилл и Артемида? Здесь нет никакой связи, — уверенно сказала Фано, — и я не вижу, где она могла бы находиться. Мы сейчас копаем пласты примерно две тысячи семисотого года и не нашли ничего, что напоминало бы гробницу. Пойдите посмотрите сами.
Амина, Ганс и я исходили городище вдоль и поперек, едва выкроив время для обеда. И все впустую.
— Вот тот кусок еще не раскопали, — указал какой-то молодой человек, весь покрытый веснушками.
— Нет, это не здесь, — ответил я, погружая совок в рыхлую почву, — здесь тина и аллювий.[74] Мы ведь совсем рядом с Эротом.
Фано, которая присоединилась к нам, вздохнула, разочарованная, как и мы.
— Мне очень жаль, Морган. Не представляю, где еще искать. Мне кажется, более логично было бы осмотреть место акрополя.
Амина согласно кивнула:
— Она права. Мор…
Тут раздался страшный грохот, и молодой археолог выругался.
— Они грохочут каждый день в одно и то же время! — сказал он, бросив взгляд на часы.
— Что это? — спросил я.
— Станция очистных сооружений, — ответила Фано.
— Три года назад она так не шумела.
— В прошлом году там заменили турбины. Они начинают работу в пять часов вечера, когда у нас самое благоприятное время, и устраивают дьявольский тарарам. Добро пожаловать в современную Спарту, Морган. На сегодня кончаем! — крикнула она своей группе, махнув рукой. — Пора по домам!
Ганс опустился на мраморную плиту и обтер лицо полой майки.
— Ну как, завтра продолжим?
— У нас, право, нет иного выхода, Ганс. Посмотрим, что сможем найти около акрополя.
Не чуя под собой ног, мы попрощались с археологами, и я тепло поблагодарил Фано.
— Я подвезу вас? — предложила она.
Фано доставила нас в гостиницу, где Ганс, приняв душ, свалился на постель. А мы с Аминой все же спустились в ресторан и поужинали, почти молча. Мы были настолько утомлены, что у нас не было сил разговаривать. Полтора года, проведенных в Лувре, ослабили меня, и я уже не выдерживал таких расстояний.
Наконец я добрался до постели, но сон не шел. Я без конца ворочался — так шумно, что Ганс в конце концов проснулся.
— Пойди покури или прогуляйся, ты так скрипишь кроватью!
— Извини…
Я оделся и спустился в холл, чувствуя, что мне необходимо пройтись. Размышляя о том, для чего Бертран срисовал у Фано фрагмент плана, я вышел на усаженный пальмами проспект, и вскоре ноги сами принесли меня к тому самому месту, о котором я думал.
