– Ваша милость, я наводил справки. Ваши люди тоже…
– Раз в год, не чаще. А что вы хотели? Археологический дайвинг, сложные погружения, рейды в опасные и малоизученные места. Иногда – находки, вредные для здоровья.
«О да!» – Лео вспомнил, что стало с Кротом.
– Умеете пользоваться аквалангом? Владеете навыками спелеолога?
– Нет, что вы!
– Это поправимо. Дам кредит на учёбу, потом отработаете.
– Сколько будете платить? – напрямик спросил Лео.
– Здесь, с усопшим рядом… Идёмте в кабинет, побеседуем.
Стало легче душе, истерзанной ужасами этой ночи. Даже пот выступил, как благодатная роса на челе. Он запустил руку в правый карман…
«Оп! Это не платок».
…и тотчас затолкал найденный предмет обратно. Утереть лоб и ладонью можно.
«Кротёнок, лапочка, какая ты умница, что не запустила всё бельё в стирку! Я это пришью в кармане. Стальной нитью. Во всех своих штанах. Пусть обо мне думают что угодно. Зато живой!»
– Лео, у неё передышка! – весело объявил швед-аквалангист, взбежав по трапу и выглянув из двери. – Она зовёт тебя.
– Я предлагал оставить её в Адене, – напомнил барон подавленному Лео. – Ты отказался. Теперь мы прошли четыреста миль. Ближайший порт далеко позади. Уточните, сьер штурман.
– Скоро будем на траверзе Эль-Гайды, – процедил штурман с сильным германским акцентом. – Дальше, до Омана, – безлюдье. Хадрамаут, монсьер барон!
Позади стоявших у фальшборта деловито пробежал по палубе некто из друзей, волоча за лямку какой-то свой прибор и озабоченно похрюкивая. Лео наловчился различать их, но путался, когда они прикрывались от солнца обширными белыми шалями или фольгированной плёнкой.
– Лео, иди к ней!
– Посадочная площадка у нас есть, можешь вызвать с берега врача на вертолёте. За твой счёт.
– Вертолёт там найдётся, – штурман плюнул в Аравийское море. – А врач – навряд ли.
– Будь что будет, – обречённо махнул рукой Лео.
Чем по уши влезать в долги, лучше положиться на опыт бывалого шведа и книжку «Акушерская помощь. Пособие для пожарных, полицейских и спасателей».
Говорил Кротёнку: «Поезжай к дяде». Нет, упёрлась: «Я с тобой, я с тобой, мне страшно!» И в рёв: «У меня никого не осталось, один ты! Лео, не бросай меня!»
В самом деле, папу с мужем заели друзья. Двойной траур, депр в квадрате. Дядя – тот ещё хитрован: у него виноградная плесень, урожай под вопросом, жена с диафрагмальной грыжей, дети-неслухи беснуются. Значит, Лео, готовь денежки за место пассажира на частном исследовательском судне! «Твой ребёнок, твоя женщина», – как мило выразился Меермонд.
– Лео, она ждёт тебя! Ты скоро?
Между схватками есть паузы, можно пообщаться.
– Если я умру, – лепетала она, – ты должен знать: я не давала отцу ключи. Он их отнял и скопировал, когда я прибежала домой. Старая сволочь. В глаз мне двинул.
– А, и он тоже…
– Лео, – дочь Крота вцепилась в его руку, – ты не уйдёшь? Ты им сказал, чтоб повернули к берегу?
– Почему ты не сошла в Адене?
– Там арабы, я боюсь! Я хочу быть с тобой.
– Ничего, есть консульство; они бы помогли. Меермонд устроил бы всё как следует.
– О-ой, опять! – она сдавила руку Лео. – Берег близко?
Дизели силой в восемь тысяч лошадей гнали махину вперёд и вперёд. Какое там свернуть! Чем быстрее судно придёт к Мозарским островам, тем меньше расходов на экипаж, персонал и прочее.
Дочь Крота кричала, упираясь руками и ногами; лицо её краснело от потуг, губы отливали синевой, на шее набухали вены. Хотя кондиционер гудел во всю мочь, она обливалась потом. Когда она задерживала дыхание, Лео кидало в панику и он едва справлялся с собой, чтобы не бегать от стены к стене.
Друзья, пришедшие посочувствовать роженице, сидели рядком в сторонке, чирикали; усики их взволнованно извивались.
Стоило Лео представить, что у Кротёнка осложнения в родах, как он ощущал приближение обморока.
Он выбрался на палубу отдышаться. Здесь шпарило под сорок градусов, небо обжигало глаза, металл под ногами был накалён, как плита на камбузе. Лишь в тени ощущалось веяние моря. Несгораемый и жаропрочный барон продолжал обсуждать со старшиной водолазов план предстоящих погружений.
– Не унывай, – швед ободрил Лео, похлопав его по плечу. – Я думаю, всё обойдётся. Мадинат аль-Кар – в десяти километрах от города. Ты сможешь навещать свою подружку.
Вынос коконов друзей из пещер оплачивался средне. Будь уровень подготовки выше, Лео предпочёл бы искать на дне ту штуку, которая в бумагах экспедиции называлась «Объект F». Однако сейчас его мысли были заняты совсем иным.
– Эй, папаша, добро пожаловать на презентацию!
– Все таращимся на Лео – такое выражение лица за деньги не увидишь!
– Исстрадался, мученик.
Побледневшего Кротёнка бил озноб. Тугой живот-купол обмяк и ввалился, а в каюте появилась новинка – маленький человечек. Он вякал и сучил ручками. Друзья просовывали к нему лица, чтобы ощупать малыша чуткими усиками, впитать и запомнить запах.
– О, пусть не трогают… – слабо стонала дочь Крота. – Лео, забери у них…
– Лео, первый парень у тебя удался! Когда будет второй?
– На бис!
Грянул общий ржач. Лео ответил несколькими подзатыльниками – кого достал, тем и влепил.
– Все вон! Друзья, помогите их выгнать.
Дважды просить не пришлось. Шипя и скрипя угрозы, слуги Феникса тотчас перестроились в боевой порядок и выперли из каюты взбудораженно галдящую ораву.
Пока Лео шептался с измождённым Кротёнком, утешал, друзья бережно обмывали младенца обильной слюной и поминутно бегали к умывальнику напиться. Дочь Крота притихла и не возражала. Ещё в пору рукоприкладств Готвина она испробовала на себе действие слюны и убедилась: обезболивает, заживляет и так далее.
– Думала, не выдержу, – признавалась она. – Я вся никакая. А он хорошенький, верно?
– Копия ты, – Лео нежно поцеловал её.
В дверь постучали. Блаженно распластавшийся у порога друг привстал, посипел носом и повёл усиками: «Там капитан. Лео, можно впустить?»
Командир судна с журналом под мышкой перешагнул через живой барьер.
– Мои поздравления! У нас новый пассажир, полагается его записать. Судовладелец о нём распорядился: проезд и питание – бесплатно.
Друзья держали беспокойного малыша в гибкой корзине из сложно переплетённых рук, дышали на него влажным теплом и облизывали.
«26 августа, суббота, 11.34 по Гринвичу. На борту родился живой ребёнок мужского пола», – строчил капитан.
Выслушав мнение старшего дайвера, барон Меермонд ответил:
– Ты прав – это отличная наживка для Феникса.
Владимир Березин
Начальник Контрабанды
– Это машина времени. Это моя машина!
Лебедев лгал – машина была вовсе не его собственностью, и даже не его изобретением. Он был приват-доцентом, мелкой сошкой, человеком, которому упало в руки чужое богатство. Один профессор бежал, другой был уведён из дома людьми в кожаных куртках. И вот он унаследовал двенадцать ящиков в рваном брезенте, которые лежали на причале – там, где обрывались железнодорожные рельсы.
Лебедев замолчал, ожидая эффекта. Но никакого эффекта от его слов не было: контрабандист с повадками эмира смотрел в сторону. Ему явно было всё равно, что везти через море.
– Я должен вывезти это в большой мир – я должен, должен… Вы помогаете прогрессу… – И тут же, испугавшись, Лебедев, добавил: – Конечно, это не отменяет уговорённой платы.
Человек во френче продолжал слушать его молча, разминая в пальцах дорогую английскую сигару.
Лебедев пытался объяснить, как важно то, на что согласился контрабандист в английском френче и чалме, смесь Запада и Востока, страшный сон Киплинга, порождение неустойчивых границ Юга Империи. Империи, что перестала существовать, рассыпавшись в снежную пыль на севере и разлетевшись тонким песком здесь, на юге.
Сказать, что граница здесь охранялась плохо, – значило ничего не сказать. Граница вовсе не охранялась – за исключением всадников, что поделили тропы за кордон – как нищие делят прибыльные места на базаре. Всадники принадлежали разным кланам, но были неотличимы друг от друга – в английской и русской форме со следами споротых погон, в рваных халатах и шинелях с чужого плеча.
