Так что отдать Девелю целиком руководство штурмом Ар-дагана Лорис-Меликов не отважился. Он сам прибыл под стены крепости с колонной генерала Геймана и обнаружил, что разведка здесь толком не налажена и командующий отрядом лишь приблизительно знает противостоящие ему турецкие силы. Командующий корпусом призвал к себе удальца из нового Шо-рагельского конно-иррегулярного полка, собранного из бежавших в Турцию мусульман Закавказья.
– Вот что, Юсуф, возьми десяток надежных всадников и отправь их в город, а сам разведай укрепления на подступах: как они охраняются, какое оружие имеют – ну, не мне тебя учить.
Глаза разведчика вспыхнули хищным кошачьим огнем.
– Вах! Будет исполнено.
С задачей своей сорвиголовы Юсуфа справились в два дня и вполне успешно, только вот грамоте никто из них обучен не был, и в штабе корпуса пришлось немало поломать голову, разбирая каракули и рисунки на донесении.
Ардаган оказался великолепной крепостью уже всилу своего расположения в тылу наших наступающих войск, а природа оборудовала ее надежнейшею защитой, чем в полной мере воспользовались догадливые английские фортификаторы. Они построили мощные укрепления на господствующих высотах – горах Гелаверды и Рамазан, а подступы к ним прекрасно обстреливались с городских стен, возведенных на крутых берегах Куры, и из цитадели.
Гелаверды – гора крутая, и турки, надеясь на ее неприступность, держали сравнительно слабый отряд в бастионе Эмир-Оглы, размещенном на полутораверстовой высоте и окруженном тремя рядами окопов от подошвы горы. На Эмир-Оглы и решил направить первый удар Лорис-Меликов.
Лучший полк в Ахалцихском отряде был, несомненно, 156-й пехотный Елизаветпольский под началом князя Амираджиби. Полковник сам повел в атаку свои батальоны. Елизаветпольцы, несмотря на частый огонь, потерь несли мало: они шли рассыпной цепью, по опыту кавказских войн зная, что в атаке нельзя сбиваться в кучу. Шальной панический залп хоть из сотни ружей палит в белый свет как в копеечку, и, одолев страх первого шага, солдат мало уязвим для неприцельного огня. Вскоре и вторая линия обороны была смята, за ней третья, к 10 часам утра мощное «ура!» возвестило о том, что укрепление Эмир-Оглы в наших руках. Вражеские орудия – не пушки, а загляденье! В нашей армии таких еще не было – тут же перенацелили на самое крепость, и артиллеристы, сменив пехоту, взялись за свое дело.
Отряд Девеля отвоевывал на Гелаверды бастион за бастионом, и к вечеру пришло время действовать 20-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта Геймана. Отважный генерал, славный кавказский рубака, на белом коне вывел дивизию свою прямо к крепостным стенам.
– А ну, не мешкай, ребята, вперед, мать вашу!
Прекрасен был в этот миг Василий Александрович! В битвах поседелый, с внешностью библейского пророка, он весь горел азартом и воодушевлением. Стыдно трусить перед лицом такого командира.
И солдатушки, браво-ребятушки не струсили, рванули вперед, навстречу сплошному ружейному, артиллерийскому огню и штыками пробили дорогу в крепость. Чуть было не захлебнулась атака четвертого батальона Эриванского полка, когда упал, раненный, его командир. Из свиты Геймана, никого не спросясь, отделился инженер-полковник Бульмеринг – единственный инженер в колонне – и повел эриванцев на штурм. С ходу взяли последний редут – и вот уже батальон в городе. Тем временем с другого берега Куры в Ардаган ворвались полки Девеля. Ох и рубка же началась!
Самое страшное было на мосту через Куру. Здесь столкнулись друг с другом ошалелые от ужаса защитники двух ее берегов. Рухнули перила, и десятки тел с предсмертным последним криком полетели в кипящую пену горной реки.
Бой затих к ночи. Город был взят. Самое мощное из укреплений на горе Рамазан, обустроенное английскими военными инженерами по последнему слову техники, турки бросили, не дожидаясь наших войск.
Наутро подсчитали потери и обретения. Убитыми и ранеными после такой переделки оказалось всего 420 человек. Турки же одними убитыми потеряли около двух тысяч. В плен к нам попали комендант Ардагана Али-паша и около 800 солдат и офицеров турецкой армии. Трофеем русских войск стали 92 орудия, из них половина – новейшей английской системы, тысячи ружей и 6 миллионов патронов к ним, большие вещевые и провиантские склады.
Это была первая победа русской армии в русско-турецкой войне 1877 – 1878 годов. За взятие Ардагана генерал-адъютант Лорис-Меликов первым в ту кампанию высочайшим указом пожалован орденом Георгия Победоносца 3-й степени.
Старые знакомцы
Еще со времен Ермолова и Паскевича в приграничных турецких санджаках стали селиться беглецы из мусульманских деревень Закавказья – азербайджанцы, курды, горцы Чечни и Дагестана. В России они назывались по вере их татарами, а в Турции – карапапахами, поскольку, в отличие от аборигенов, привыкших к фескам, носили черные бараньи шапки. Эти карапапахи были сущие разбойники, прославившиеся разорительными набегами на села армян и русских первопроходцев Закавказья – молокан и духоборов. В начале Крымской войны турки выпустили из тюрьмы отпетого бандита Багира-хана, который сколотил на границе огромную шайку, доставившую немало хлопот Василию Осиповичу Бебутову своими дерзкими вылазками в пределы Российской империи.
Лишь через год после гибели Багира-хана удалось усмирить его шайки, а когда полковнику Лорис-Меликову пришла в голову замечательная мысль сформировать свои знаменитые сотни охотников из местных жителей, немало вчерашних бандитов влилось в их ряды. В настоящую кампанию наличие у наших границ больших поселений карапапахов, возобновивших уже в 1856 году набеги на нашу территорию, еще задолго до перехода границы было источником бессонниц и головной боли корпусного командира. Одними мерами военной предосторожности – сторожевыми постами, кордонами – этих вольных дикарей от разбоев не удержишь. Людей в отрядах и так мало, чтобы держать по меньшей мере два батальона для наблюдения за всеми путями их хищных набегов.
Способ, испытанный на Кавказе по меньшей мере со времен Хаджи-Мурата и блистательно освоенный Михаилом Тариеловичем. Если нет разумного военного решения (а таковое всегда неразумно), надо искать дипломатическое и воздействовать на тех же карапапахов посредством влиятельных лиц из их же среды. И такая возможность появилась. Еще в феврале карапапахи почувствовали приближение войны. Хитрые их старейшины, размышляя, чью сторону выгоднее принять, стали засылать гонцов в Александрополь. Первого же гонца, некоего Гасана, захватили бдительные полицейские чины, не без оснований приняв его за шпиона. Поскольку это был первый шпион, пойманный в городе, дело дошло до самого корпусного командира. Генерал немало удивил свитских своих офицеров, пожелав лично пообщаться с пойманным бродягою.
Гасан, перепуганный арестом своим и ночью, проведенной в каземате, еще больше перепугался, когда его ввели в кабинет к самому главному русскому генералу.
А самый главный русский генерал отпустил конвойных, и, когда они остались в кабинете вдвоем, первым делом на чистейшем азербайджанском наречии спросил:
– Ты что хочешь, чаю или кофе? – Не услышав ответа, генерал ласково потрепал Гасана по плечу: – Да чего ты испугался, видишь, я не такой страшный. Давай-ка все-таки по чашечке кофе – от него голова лучше работает.
Генерал по-восточному хлопнул в ладоши. Явился вестовой.
– Кофе! – распорядился генерал. – И сыру, пожалуй.
Через минуту на серебряном подносе солдат внес чашечку кофе и на серебряной же тарелочке хлеб и овечий сыр.
– Нас двое! – к большому неудовольствию вестового заметил генерал. И сам поставил поднос перед гостем.
Солдат, бормоча в усы: «Вот еще, всяких бродяг барской едой баловать», вышел за новой порцией.
– Скажи мне, Гасан, у вас там есть, наверно, люди, которые меня с прошлой войны помнят? Хорошо бы потолковать с ними.
– Рза есть. Но Рза старый. Ему трудно прийти.
– Пусть пришлет человека, которому доверяет. Он тебе доверяет?
– Он меня прислал. Велел узнать, когда воевать будешь.
– Ну, этого я пока и сам не знаю. Но мне надо договориться с вашими вождями о помощи. Мне ваша помощь нужна. Ты понял? А я для вас много могу сделать, если сумеете со мной столковаться. А старику Рзе мой поклон передай, он был отважный воин, я его не забыл.
С тем и отпустил командующий корпусом вражеского лазутчика и распорядился впредь карапапахов, перешедших границу, доставлять прямо в корпусную квартиру. Сам же вышел с просьбой к главнокомандующему разрешить формирование особого полка из карапапахов.
Едва войска наши вошли в пределы Турции, двести вооруженных пиками и кремневыми ружьями карапапахов явились в наш лагерь, а уже 17 апреля был организован Шорагельский конно-иррегулярный полк из четырех сотен, каждая из которых возглавлялась вождями славных набегами на нашу землю шаек. Особенно ценен среди них был беглец из Эриванской губернии Тагибек – он пользовался громадным авторитетом как у карапапахов, так и у курдов.
