– Прекрасная Феофано, разреши исполнить обещание, данное павшему воину. – С этими словами он вынул и протянул на ладони медальон с изображением Медузы Горгоны.
– Капитан одного вспомогательного судна федератов, очень храбрый человек, просил перед смертью вручить тебе этот свадебный подарок.
По знаку Анастасии палатин принял медальон из руки Василия, уложил подарок на серебряный поднос, поднялся в ложу и с поклоном поднес к ней.
– Странный подарок, – зашептали подруги, взглянув на ужасную Горгону.
– Как звали этого храбреца? – Спросила Анастасия.
– Германарик, – ответил Василий.
– Не припоминаю… – Анастасия пристальней взглянула на медальон, и вдруг, словно озарение нашло на нее. Дом, отец, испуганная девочка прячется в церкви и пираты… Два года назад. Как давно это было.
– Рыжий Эрман, – вспомнила Анастасия и грустно улыбнулась. Она без боязни взяла медальон и повесила себе на грудь. – Благодарю тебя Василий. Вечная слава конунгу Эрману. Пиршественный стол ломился от яств. Стольник, смотритель царского стола, внимательно следил, чтобы у гостей были полные тарелки и не иссякали кубки. Некоторые гости разбавляли вино ключевой водой, а некоторые вину предпочитали подслащенную воду или свежий фруктовый сок.
Периодически палатины вводили в пиршественный зал и усаживали за столы новых гостей. Заздравные тосты и славословия следовали один за другим.
– Слава басилевсу над базилевсами! Слава «царю царей» Константину!
К базилевсу подошел паракимомен Василий и что-то зашептал ему на ухо.
Выслушав его, Константин поднял руку, призывая присутствующих к тишине.
– Не менее ценный подарок новобрачным преподнес, патрикий и наварх императорского флота Василий Гексамелит. Пока мы готовились к свадьбе, он умудрился сжечь большой флот эмира Тарса. Послушаем его рассказ.
Собравшиеся сначала загалдели, затем все умолкли, и взоры сошлись на слегка смутившемся Василии, которого палатины ввели в Триклин. Оглядев собравшихся и увидев любопытные взоры, Василий поклонился в сторону базилевса и начал свой рассказ о морском сражении.
Новость действительно была неожиданная и поражающая воображение, это было видно по напряженным позам послов.
– А захваченных в сражении кади[541] и других пиратских начальников, я привез на суд в Царский город, – закончил Василий. Палата взорвалась аплодисментами и выкриками: «Браво! Слава! Молодец!». Когда накал эмоции спал, Константин снова призвал к тишине:
– Триумфальное шествие и чествование победителей проведем после свадебных гуляний на ипподроме, а пока патрикий Василий прими мою благодарность и приглашение присоединиться к свадебным гуляниям, – с этими словами Багрянородного, стольник преподнес Василию серебряный кубок, наполненный вином. Под подбадривающие крики собравшихся Василий осушил кубок до дна и поднял его над собой. Зал взорвался одобрительным гулом. Палатины отвели патрикия на отведенное ему место, и, когда гул стих, Багрянородный снова призвал присутствующих ко вниманию.
– Теперь моя очередь добавить подарок к тем, что лежат там! – Константин махнул рукой в сторону ипподрома.
Раздались вежливые хлопки в ладоши и несколько буйных выкриков гостей, которые были уже изрядно навеселе. Константин дождался тишины.
– Я объявляю цезаря Романа своим соправителем и басилевсом Византии!
Зал взорвался шумными аплодисментами и криками.
– Слава басилевсам! Слава «царю царей» Константину! Слава царю Роману и царице Феофано!
Как только в зале восстановилась тишина, продолжил:
– Кроме трудов и обязанностей в качестве сопровителя, – Константин сделал паузу давая собравшимся оценить его дар. – Я дарю новобрачным дворец, который начал возводить от основания палаты Романа. Его здания и украшения будут строить и украшать лучшие зодчие Византии. По красоте, количеству украшений и золотых статуй, дворец будет достоин этой прекрасной пары.
– Слава «царю царей» Константину!
На мужской половине дворца Фоки веселье вошло в неуправляемую стадию, когда переставали зубоскалить о женщинах. Гости, кто еще стоял на ногах, стали собираться кучками по интересам, возвращаясь к обсуждению наболевших вопросов и текущих дел.
Курапалат Ивир Смбат Багратуни из Артвина и хозяин дома магистр Никифор Фока беседовали на семитском диалекте, в котором почти отсутствовали гласные. Их говор резал слух тем, кто привык к мягкой греческой речи.
Смбат жаловался Никифору:
– Никифор, дорогой, скажи свое слово базилевсу. Он тебя уважает и потому послушает.
– Хм. А что тебя беспокоит, друг мой Смбат? – Никифор произносил его имя, в свойственной ему манере.
– Меня волнует мой северный сосед, – пожаловался Смбат.
– Который именно? Абхазы или цанары[542]?
– Я говорю о Георгии[543] и его сыне соправителе Льве[544] третьем.
– А так ты о Леонидах!
– Конечно. С тех пор как второй из Леонидов женился на хазаринке, они смогли при помощи наемных алан распространить свое влияние не только на Колхидские княжества: Абазгию[545], Санигию[546], Апсилию[547] и Мисиминию[548]. А его потомки наплевали на границы между царствами и княжествами, установленные византийским Владыкой и царем Гургистана[549] Вахтангом Горгасланом[550]. Абхазы вторгаются на территории царя Картлов и царя цанаров.
Это недопустимо!
– Ты какую границу имеешь в виду? – Уточнил Никифор. – Ту, что по договору между Римом и Персией? По которой княжества Закавказья были разделены на примыкающие к Черному морю и примыкающие к Гирканскому морю. А раздел проходил по реке Арагви[551] в Иверии. – Нет, – скривил лицо Смбат. – Горгаслан стер ту границу. Сначала убедил шахиншаха отдать ему, а не наместнику царство Кавказской Албании. Потом под покровительством персов разгромил иронов на Арагви Овсетской[552] и разорил их союзников в Пачаникети[553] и Джикети[554]. На обратном пути прошел по Абхазской дороге[555] к Черному морю. И пока базилевс Лев Макелла[556] воевал на западе, забрал у него все крепости Абхазии, восстановив свое царство до моря. Шах персидский отдал ему за это в жены дочь свою по имени Балендухт. А в качестве ее пожизненного приданного – персидскую часть Албании до Гурганского моря и часть Армении – Сомхити[557]. Вскоре после этого, Вахтанг отправился в поход на ромеев. За три месяца он осадил Трабзон и подступил к самому Константинополю. Чтобы избежать разгрома, базилевс обещал отдать ему в жены свою третью дочь Елену. А в качестве ее пожизненного приданного земли римской провинции Армения: Спери и Кларджети. Там он и построил крепость Артануджи. На короткий промежуток времени Вахтанг смог восстановить под своим господством границы Великой Албании от моря до моря.
– Да, я слышал о тех временах, когда ромеи были вынуждены были пересмотреть границы провинции Арменикон, в пользу царя иберов. – На сей раз скривил лицо Никифор.
– Но я сейчас имею в виду другую границу. По рекам Кура и Риони[558], о которой договорились позже дети Горгаслана: Ваче[559] Сасанид и Митридат Аршакид[560]. По этому договору старшему сыну стали принадлежать земли Иверии[561], Имерети[562] и Одиши[563], т. е. по левобережью Куры, а младший получил взамен земли правобережья. Таким образом дети Горгаслана восстановили границы Гургистана и Арийстана.
– Понимаю. Ты ставишь под сомнение права Леонидов на Кутатиси и другие земли левобережья? – Спросил вкрадчиво Никифор. – Но разве не обезглавил и не потопил в крови все Закавказье арабские полководцы Маслама и Мерван?
– Это так, – согласился Смбат. – А перед этим арабы смогли захватить Албанские и Аланские Ворота и земли до Лихского хребта[564]. Арагветские[565] князья Давид и Константин Мхеидзе[566] мужественно встретили передовые отряды Мурвана и одержали было над ним победу. Но Мурван двинул на них все свои силы. Разве можно было одолеть 120 тысяч арабов? После той битвы отважные князья были взяты в плен, подвергнуты жестоким пыткам и сброшены со скалы в реку Риони.
– Замечу, – усмехнулся Никифор. – В войске Мервана были не только арабы, но и вспомогательные отряды армянских ишханов. И Багратуни в их числе. Единственный, кто смог противостоять Мервану, был простой архонт крепости Анакопия[567], князь абазгов Леонид I Аносин[568].
Если не ошибаюсь, стены Анакопийской крепости тогда сокрыли от рук Мервана не только абазгов и беженцев из Имеретии и Иверии, но и царя Гогарены Арчила[569] и его брата Мира, бежавших из своих опустошенных резиденций на востоке.
