А что будет с ней, если он влюбится в другую женщину? Нет, не так! Что будет с ней, КОГДА он влюбится в другую женщину? Встретит моложе и красивее, ту, что родит ему ребенка. Их общего ребенка. Да, еще одного. Но дети – это дар Божий.
Она сама хотела родить еще одного, только Виктор неожиданно воспротивился, не захотел. Вспомнив слова бывшего мужа, сопоставив даты и года, выходило, что именно тогда он уже и начал свои первые похождения на сторону. Владе стало обидно и горько. Смешно и даже пошло звучит фраза: «Я отдала тебе свои лучшие годы!». Но весь парадокс в том, что так ведь и есть. Владислава их действительно отдала мужу, растворилась в их браке, взвалив на себя все бытовые заботы. Тогда ей казалось, что это правильно: Виктор деньги зарабатывал, она занималась домом и сыном.
Пятнадцать лет назад она была в том возрасте, когда могла родить еще одного ребенка. Виктор уже тогда хорошо зарабатывал. Да, ребенок был бы поздним, а вдруг у них была бы дочка?
Хорошо, что она, прежде чем решиться на вторую беременность, озвучила свои мысли Виктору. Хорошо, потому что не пришлось брать грех на душу и делать аборт.
А ведь она тогда банально испугалась взять на себя всю ответственность и все равно, против желания мужа, забеременеть и родить. Ох, как же ее уговаривала сделать это Маришка.
– Да куда денется твой Витюша, когда ты ему сообщишь? Ну, не выгонит же он тебя из дома, в самом-то деле!
Услышав от Виктора несколько дней тому назад истинную причину его тогдашнего нежелания иметь еще одного ребенка, Владислава все поняла. Те его слова о том, что они разведутся, если она решит все-таки забеременеть, не были простой угрозой с его стороны. Она то, наивная, тогда оправдала Виктора, списав на то, что он устал, перенервничал накануне подписания крупного и дорогого контракта. А он, оказывается, всего лишь завел любовницу.
Первую? Вторую? Сейчас не важно. Главное, что завел, и готов был уже тогда развестись с ней. Не развелся. И вряд ли потому, что так любил ее, свою жену. Когда любят – не заводят любовниц, лишая возможности жену родить ребенка. Не имеет уже значения, почему он не подал на развод. Хотя нет, кажется, в то же время сильно заболел сын. Она пропадала в больнице, приезжала домой уставшая, но все равно готовила, стирала, убирала, гладила мужу ненавистные рубашки. Потому что это правильно! Она же жена! Она пыталась стать идеальной женой и даже стала ею. Только вот, как оказалось, Виктору это не было нужно…
А Герберту? Ему это нужно? Вот сейчас он восстановит свою больную ногу и больше уже не будет нуждаться во Владе. Зачем ему личная помощница, когда у него есть секретарь в офисе? Милая, толковая девушка, кстати. Владислава с ней общалась, пока Герберт был на процедурах и не мог сам отвечать на звонки.
Нет, надо ехать, лететь обратно. Лететь к нему. Пусть недолго, может, год или два, а может, всего несколько месяцев, но она хочет быть рядом с ним. Пусть в нее кинет камень тот, кто не хотел когда-то любви. Владислава своим присутствием рядом с ним не делает никому больно.
Внучка опять перевернулась набок, будто напоминая бабушке о себе. Почему все так? Душа рвется на части: здесь семья, там любимый мужчина. Да, уж себе-то Владислава могла признаться, что Герберт именно любимый.
Сложный, со своими проблемами по здоровью, и теперь вот еще и с проблемами детей и их не совсем адекватной матери, но все равно любимый. Любят не тех, кто удобный, хотя есть, конечно, и такие, но это точно не про Владу!
«Самонадеянный, с завышенной самооценкой тип!» – так думала о нем Владислава, пока работала санитаркой в больнице. Мыла полы в его палате, а он выяснял отношения с Анжелой. Сначала она мысленно ругала Герберта, слушая то, как он груб со своей бывшей любовницей.
«Нельзя так говорить с женщинами!» – ругала Владислава мужчину. Анжела отвергала, не желала принять тот факт, что мужчина ее разлюбил.
«Зачем же она так унижается перед ним? – думала Владислава. – Ведь он почти ненавидит ее, а она, как будто, не понимает этого!»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
«Да ведь и она не его любит, а свою к нему любовь! – поняла Владислава чуть позже. – Ей нравится быть жертвой. Униженной, обиженной, считающей, что ее никто не понимает!»
То, что Анжела не понимала такого простого факта, что Герберту претит жалость – это был еще один минус ей.
«Он сильный мужчина, а она к нему с жалостью. Таким, как он, нужна не жалость, а поддержка и уверенность в его силах, а она намеренно его жалеет, говоря о его проблемах с ногой!» – Владислава, делая уборку в его палате и слушая их с Анжелой разборки изо дня в день, и сама не поняла, как и когда встала на сторону Герберта.
Потом была их встреча в парке. Владислава закончила работу и должна была идти домой, но там, в пустой съемной квартире, ее никто не ждал.
Правда, был еще файл с ознакомительным фрагментом книги нового автора. Владе прислали его на корректуру, но пробираться сквозь дебри чужой мысли в тот раз было особенно тяжело.
Автор, чью книгу Владислава должна была корректировать, жила в соседней стране и явно владела двумя языками, но свободно говорить и писать книги на этом же языке – это две большие разницы. У автора явно были проблемы и с грамматикой, и со стилистикой. Владислава даже была уверена, что девушка просто росла и общалась среди тех, кто говорит на русском, но вот посещала ли девушка русскую школу? Брала ли уроки по русской грамматике? Все говорило о том, что нет, не посещала, не училась, не брала. Русские люди не говорят так, как этот автор составляет предложения в тексте.
Владислава еще накануне для себя решила, что откажется от корректуры данной книги. По мнению Влады, книгу надо было переписывать, но авторы народ чувствительный, а кто-то и обидчивый. Зачем ей проблемы с автором, которая собирает хорошие рейтинги на том портале, где публикует свои книги?
Читают ее и хвалят те, кто не видит этих ошибок. Не видит, потому что сам пишет так же безграмотно, если судить по комментариям под другой электронной книгой этого автора на том литературном портале. Что ж, у каждого автора свой читатель! И не ей, Владе, судить, что плохо, а что хорошо. Как говорится, художника, в данном случае, автора, каждый может обидеть. А ты вот сам сядь и напиши, а уж потом критикуй.
И Владислава мысленно уже успела отказаться от корректуры той книги. Она даже решила сослаться на то, что у нее нет времени, так как она загружена другой работой.
Ложь? Да, но во спасение собственного равновесия. Правда оказалось, что обманывать девушку ей не пришлось. Новая работа в качестве личной помощницы Герберта совсем не оставляла времени на корректуру.
О том, что Герберт проявит заботу о котенке и примет участие в его, точнее, ее судьбе, поскольку котенок оказалась кошечкой, Владислава не могла даже и подумать. А он и проявил, и приданное купил, и даже имя ей дал. Леди.
Владислава улыбнулась, вспоминая, как тогда с удивлением наблюдала за Гербертом. За тем, как он шутит в зоомагазине, изображая перед девушками-консультантами, что они с ним не чужие друг другу люди, что они пара.
Почему она его поддержала? Какой бес толкнул Владу в этот момент в ребро?
Странно, но ей это даже понравилось. Ей понравилось, как он на нее смотрел, как девушки удивленно и даже зло косились на нее. Хотя тогда она еще не могла нравиться Герберту как женщина. Тогда ему, скорей всего, просто было неприятно внимание девушек-консультантов, и он вот так прикрылся Владиславой от других женщин. Тогда ей это понравилось.
А сейчас? Понравилось бы ей быть его щитом от других женщин сейчас?
Как же хочется верить в то, что он не посмотрит на других женщин, пока она будет рядом с ним. Что он не такой, как ее муж. Сколько ей отпущено времени быть рядом с мужчиной, который ее привлекал? Сколько ИМ отпущено этого времени?
Надюшка уснула, держа бабушку за руку, ее пальчики уже давно разжались во сне, а Владислава все сидит здесь и гоняет мысли по кругу. Нет смысла сидеть здесь и думать о том, чему есть место в их с Гербертом жизни, а чему не бывать никогда. Надо ехать и там, рядом с ним, все встанет на свои места. Дела она свои здесь все сделала, осталось только завтра подписать бумаги у нотариуса, значит, надо ехать к Герберту и там все решать. Владислава поправила одеяло на Надюшке, потом не удержалась и, наклонившись, поцеловала внучку в макушку, вдохнула ее неповторимый аромат и тихонько вышла из детской спальни.
