вздыхал, поглядывая в кружку: может, будущее хотел увидеть?
Потом в дверь тихонько постучали — этот звук волшебным образом вписался в сонное марево утра — тут же открыли, и тоже давно проснувшийся, бодрый и яркий (в малиновой-то дворцовой ливрее) лакей переступил порог, занося блюдо с ягодами из дворцовой теплицы — смородина, крыжовник и даже малина, кокетливо украшенные веточками мяты и эстрагона.
Эш обернулся, встретился со слугой скучающим взглядом… И подмигнул, скидывая иллюзию. Лакей замер, открыл рот, вытаращился на ветвистые рога фейри. Блюдо в его руках дрожало, как до этого кружка у императора.
— Ну что ты копаешься? — прикрикнул Эш, одновременно возвращая иллюзию человеческого облика.
Его Величество, снова аккуратно поставив кружку на столик у пальмы и прикрыв рот ладонью, затрясся от смеха.
Лакей моргнул, вытаращился на герцога, потом перевёл взгляд на хохочущего императора, открыл было рот…
— Мне самому забирать у тебя это чёртово блюдо?! — рявкнул Эш, и бедный лакей, подпрыгнув, поспешил к столу.
— П-простите, В-ваше В-величество… В в-аша Св-ветлость…
— Всё хорошо, Джек, — отмахнулся император, вытирая слёзы.
Лакей, поклонившись, попятился к двери, а Эш ещё принюхался: не пахнет ли свежеиспечённым хлебом. Нет, Джек был человеком. Ну и бездна с ним.
Император снова отпил из своей кружки, потом с ненавистью пополам с завистью посмотрел на с аппетитом объедающегося ягодами фейри. Поморщился.
— Боги, Эш, как можно быть таким бодрым в семь утра?
— А ты у лакеев своих спроси, — отозвался Эш, протягивая свободную руку к пламени. Огонь нежно лизнул его пальцы (перчатку Эш заранее снял), и фейри довольно улыбнулся.
— Отличное утро!
— Ненавижу тебя, — вздохнул император, зажмуриваясь.
Генрих и без пробежки по парку тяжело вставал по утрам, особенно когда засиживался по ночам за документами или заигрывался допоздна с очередной фавориткой. Распорядок у повелителя империи был строгий: с рассветом подъём, а за полночь, часа в два-три ночи — сон. Так что Его Величество хронически не высыпался, и по утрам всегда стонал и жаловался, поэтому его секретариат на это время никаких важных встреч с послами старался не назначать — только со своими, местными министрами. Ну, или частные встречи. Более-менее оживал Генрих только после полудня, а к вечеру и вовсе становился свеж, как огурчик. Но сейчас до вечера пока было далеко.
— Так что ты мне хотел рассказать, о мой рогатый друг? — Император, наконец, открыл глаза, снова заглянул в кружку, скривился, но отпил ещё.
Эш, тщательно выбирая с блюда крыжовник, улыбнулся.
— У меня две отличные новости, Твоё Величество. Во-первых, я очень скоро найду твоего убийцу.
— Хвала богам, он пока не мой, — пробормотал Генрих, оглядываясь на окно. Там серело рассветными сумерками обычное столичное утро: туман, холод, и просыпающийся гул большого города. — Скоро — это, конечно, замечательно, но я бы хотел услышать вместо этого «сейчас». Хорошо… Какая вторая?
— Я женюсь!
Его Величество поперхнулся.
— Неужели?
— Именно, — улыбаясь и впрямь как маньяк, подтвердил Эш.
Император сглотнул, покосился на огонь — тот лез из камина, как тесто из кадки, и всё льнул к фейри.
— Хорошо… Расскажи что там с убийцей, а потом займёмся твоей невестой.
Эш закинул в рот горсть смородины (крыжовник уже кончился), вытер губы салфеткой и кивнул.
— Как скажешь. — Потом вытащил из потайного кармана камзола эбонитовую фигурку, поставил на стол и любовно погладил волка по загривку. — Красавец, а?
— Какая… интересная работа, — склонившись над фигуркой, восхищённо произнёс император. — Весьма тонкая… А этот ошейник из золотых знаков… Это же буквы вашего языка?
— Это символы нашего языка, — благосклонно кивнул Эш.
Император перевёл взгляд на него.
— Ты решил заняться скульптурой, или это нечто поможет тебе выследить убийцу?
Эш вздохнул («Люди такие глупые!»).
— Поможет. Обязательно. Это демон, Генри. Вполне возможно, тот самый, что убил твоего брата.
Император нахмурился.
— И ты притащил его во дворец? Ну хорошо, хорошо: ты знаешь, что делаешь, да-да-да, я помню. Эш, я правильно тебя понимаю: кто-то в моей империи… в моей столице! Вызывает демонов, и те убивают моих подданных?! — окончание фразы было похоже на рычание, но Эш так и продолжил спокойно сидеть, улыбаться и поглаживать статуэтку.
— Совершенно верно, Генри, — тоном школьного учителя отозвался он.
Император вдохнул. Выдохнул. Быстро глянул на свои руки — те больше не дрожали — и быстро поинтересовался:
— Что же ты сделал, чтобы его поймать?
— Видишь ли, мой император, — наслаждаясь бессилием человека, специально издалека начал Эш, — фейри и демоны биологически далеки друг от друга, и наша магия…
— Эш, ради всего святого!
Часы пробили восемь под гимн империи.
— Ну хорошо, — смилостивился Эш, которому тоже не хотелось всё утро провести во дворце. — Видишь эти золотые символы? Их сделал я. Когда они покраснеют — дня через два-три — я узнаю имя убийцы.
— А если они не покраснеют? — Император исподлобья взглянул на него.
— Тогда найдёшь себе другого придворного мага, — пожал плечами Эш. — Потому что это будет означать, что я совершенно ничего в колдовстве не понимаю. Но так как я понимаю… они покраснеют. Не волнуйся, человек, ты получишь своего виновного.
— И твоё… заклинание сможет указать на любого? От него нельзя закрыться или… как там это у вас делается? Потому что, Эш, я полагаю, волшебник, призвавший демона, должен быть, по меньшей мере, силён.
— Нельзя, — отмахнулся фейри. — Не учи меня колдовать, Генри. Я же не учу тебя править, хотя мне часто кажется, что тебе было бы неплохо взять у меня пару уроков…
— Как можно быть таким самоуверенным?! — перебил его император, осторожно беря фигурку в руки.
— Легко: потому что я — лучший, — нимало не стесняясь, ответил Эш.
— Это был риторический вопрос, — вздохнул император. — Интересно… Посмотри на камине — тебе это ничего не напоминает?
Эш глянул на каминную полку, уставленную, кроме часов, статуэтками, и поднял брови: каждая из фигурок изображала зверя, места которым не было ни на «той стороне», ни в империи. И каждая была сделана из эбена.
— Прощальный подарок посла Конфедерации перед его отъездом, — вздохнул император. — Прекрасный был старик, этот граф Сивани.
— А что с ним случилось? — заинтересовался Эш.
— Что случится со всеми нами рано или поздно: умер, — равнодушно отозвался Генрих. — Сивани был уже очень стар, так что это совершенно нормально… А вот нового посла к нам Конфедерация никак не пришлёт: как будто не может определиться с кандидатурой… С кандидатурой, значит, определиться не может, а мага ко мне в столицу послала за милую душу…
— Политика? — поморщился Эш. — Знаешь, Генри, как-то слабовато это для политики. Будь я на месте того конфедерата, я
