— Не один раз, — ответил я. — Он сел на место погибших?
— Ему и у себя хорошо. А сел как раз его бывший подельник, с ним вместе он когда-то мотал срок. И что характерно, этот Коноплев прежде никакого отношения к нефти не имел. И в Сибири никогда не жил.
— Пешка?
— Проходная, — хмыкнул Слава. — Мне недавно оттуда, из Тюмени, Фрязин звонил. — Набрался дури и полетел с ними в одном самолете в Тюмень. И все-все в том самолете разглядел. Говорит, что Коноплев не более чем «шестерка», в рот хозяину смотрит.
— Но ведь фирма, — сказал я. — Акционерное общество. Есть собрание акционеров, просто так лишь бы кто не пройдет.
— Я тебя умоляю... — остановил меня Слава. — Вопрос в другом: у кого пакет? Не у того ли, с кем не могли поладить предыдущие «генералы»? Сейчас все твои акционеры сидят и смотрят, чья возьмет. После собрания, конечно, поворчат, когда будут расходиться... Теперь с этим поездом, будь он неладен. Говорил тебе, нет?
— Напомни.
— Цистерны с песком пришли. И никаких следов. По накладным вроде адресат в Тюмени. Тот же «Сургутнефтегаз», где теперь этот Коноплев... Ты меня слушаешь или нет?
— Слушаю, слушаю...
— Тебе неинтересно, я понимаю, — сказал Слава. — Тебе международных авантюристов ловить интересней. Но все равно эти ребята, про которых я рассказываю, доберутся когда-нибудь и до Баку, понимаешь?
— Уже добрались.
— Тогда слушай, — продолжал Слава. — Этому Коноплеву — все до фени. Пропал эшелон с нефтепродуктами — так не он же виноват... Он и так всю бухгалтерию разогнал, свою, говорит, команду набирать буду.
— Это он тебе сказал?
— Не мне. Фрязину. Володя в Тюмени сейчас безвылазно сидит. Иногда звонит. Ничего тебе это не напоминает?
— Надо подумать, — сказал я. — Разговор нешуточный. Во всяком случае — не телефонный... Что-то такое вспоминается, когда все вспомню, позвоню.
И положил трубку.
— И что? — спросил Витя.
— Как в сказке, — сказал я. — Чем дальше, тем страшнее. И не мельтеши перед глазами.
— Чапай думать будет! — хмыкнул он и стал напяливать на себя свою амуницию, явно куда-то собираясь.
— Ты куда? — спросил я.
— А вы что, не слыхали про пресс-конференцию, которую собирает наш общий друг Алекпер. Он прислал мне приглашение. Думаю, как мой телохранитель вы обязаны следовать за мной.
— Время у нас еще есть? — спросил я.
— Полчаса, — кивнул он.
Я лег на диван и прикрыл глаза. Что же мне пришло в голову, когда зашла речь об этом эшелоне, состоящем из цистерн с песком? Что-то такое было у нас в Генпрокуратуре, что успешно похоронил предыдущий генеральный, сам ныне коротающий свои дни в Лефортове.
Итак, где-то в Белоруссии, то ли в Мозыре, то ли в Полоцке, есть некий нефтеперерабатывающий завод... Некто соединил на бумаге свои скважины с этим заводом и назвал это концерном, холдингом, картелем, неважно... И по межэсенговским соглашениям получил полное право беспошлинно катать свои цистерны с нефтью на этот завод. И вот тут начинается самое интересное... Нефтепродукты от этой переработки идут куда угодно, только не хозяину. Идут, скажем, в Польшу, или в Литву, или в Калининград. Возможно, в Калининград, через Литву. Значит, тоже, считай, беспошлинно.
А уж из Калининграда — куда душе угодно. Хоть в Германию.
Нашему генеральному, в силу теперь уже выясненных причин, это показалось малоинтересным. Ну не вернулись нефтепродукты и не вернулись. Сам-то хозяин не вопит, не рвет на себе волосы, мол, ограбили. Нет факта хищения? Нет. Этими ли вопросами на современном этапе должна заниматься возглавляемая им прокуратура?
Теперь представим себе, что там стали осторожнее. И цистерны как бы стали возвращаться, перемазанные нефтью. На таможне зафиксировали: ага, эшелон ушел, эшелон вернулся. Лазить туда, заглядывать, есть ли там в наличии нефтепродукт, вроде положено, но кто сказал, будто мы обязаны делать то, что положено? И потому на песочек до самой столицы никто не обратил внимания...
Тогда, помнится, кто-то у нас прикинул, сотню долларов с каждой тонны можно иметь. И ведь кто-то имеет.
И если бывшие, ныне убиенные директора подняли, допустим, хай, значит, это делалось без их ведома. Или обидели их при дележке, что тоже не исключено. А этот новый, Коноплев, всем хозяину обязан. И потому будет покладист. Тем более что сам он — ноль. И никогда не возропщет.
Я даже заворочался на диване, так мне захотелось взяться за это дело. Видимо, проснулся во мне «важняк» в этой шикарной бакинской гостинице, в которой так и не появилась горячая вода. Захотелось действовать, заниматься расследованием серьезных преступлений.
10
Мы прибыли с Солониным на пресс-конференцию Алекпера, едва успев к самому ее началу.
Поначалу случилась небольшая заминка. Когда молодые люди на входе собрались обыскать Витю, он им просто не дался. Потребовалось вмешательство самого сына Президента, чтобы инцидент был разрешен без скандала.
Алекпер по-братски обнял Витю, и разгоряченные молодые люди, коим хотелось слегка поразмяться, нехотя отвалили.
Я с сожалением посмотрел на них. Где еще они получат такой урок, который мог бы преподать им Солонин? Я и сам бы с удовольствием посмотрел на такую схватку, если бы не иностранные корреспонденты, навострившие было уши и камеры в предчувствии скандала.
Сам я, как телохранитель столь важной персоны, держался бы при этом немного в стороне, чтобы не путаться у Вити под ногами, не мешать.
Но все обошлось.
Сын Президента сидел за столом, на котором было множество микрофонов, и спокойно смотрел в зал.
Пресс-конференцию открыл господин Амиров. Он и предоставил слово Алекперу.
Алекпер был отрешен и задумчив, похоже было, что мысли его сейчас витают где-то далеко. Я вспомнил, что он курит анашу. Витя сам это видел, а он врать не будет.
И тем не менее Алекпер говорил уверенно и толково.
Да, он ничего не имеет против России, даже после того, что с ним случилось. Эти бандиты, которые его похитили, представляют только себя, а не страну, в которой родились. Он только лишний раз уверился, что азербайджанскую нефть следует транспортировать через Иран или Турцию. Через Россию — очень дорого и к тому же опасно... Да, война в Чечне закончилась, но как-то наспех, поскольку в интересах обеих сторон, чтоб вопрос о нефтепроводе был разрешен в общую пользу — Чечни и России. Но потом может начаться все сначала...
Да, он знает, что американцы против иранского варианта. Через Грузию и далее Турцию — еще куда ни шло. Но там строить и строить... И нефтяной терминал в Поти либо Сухуми, и саму трубу через горы и перевалы, что может быть еще опаснее, чем через Чечню... Да, он знает, что его отец склоняется к российско-чеченскому варианту... Но он попробует его переубедить.
И в этот момент ему передали записку, и в этом не было ничего необычного, если не считать, что подавший записку чернобородый парень быстро вышел, почти выбежал из зала.
Алекпер прочитал, вскочил, растерянно посмотрел на присутствующих.
— Кто это передал? — спросил он.
Солонин, дремавший со мной рядом, поскольку примерно знал, что скажет Алекпер, открыл глаза и вскочил.
— Здесь сказано, что только что похищена госпожа Делара Амирова, — сказал дрожащим голосом Алекпер. — И что если я не изменю свою позицию...
В зале стояла гулкая тишина. На мужа и возлюбленного похищенной красавицы было невозможно смотреть.
— Я, кажется, видел его, — успел я сказать Солонину.
— Перекрыть все выходы, проверить у всех документы! — рявкнул какой-то пожилой мужчина в камуфляже, что нам было совсем некстати.
— Держитесь за мной, — сказал мне Солонин. — Не отставайте!
И, перепрыгивая через стулья и столы, выбежал из зала. Мальчики-охранники постарались его перехватить, но тут же пожалели об этом. Солонин летел, расчищая дорогу мне, своему телохранителю, распахивая ногой двери, пока мы не выскочили на улицу.
