После был ещё один звонок, какой-то Дафне, которую цварг неожиданно попросил закупить продукты и доставить в его кабинет. Секретарша, что ли?
Я слушала вполуха разговоры эмиссара и сама не заметила, как уснула. Когда проснулась, перед глазами уже во весь лобовой иллюминатор маячила ослепительно бело-голубая планета, а через динамики корабля лился звонкий юношеский голос.
— …сколько, говорите, гуманоидов на борту?
— Пять, диспетчер. Трое связанных преступников, я и свидетель с Танорга. Без визы.
— Хорошо, сейчас помечу в системе… как зовут?
— Даня Медведь.
— Ага, понятно, таноржец Даниил, я пометил… Мягкой посадки, господин Робер! Площадка номер семь позади здания эмиссариата к вашим услугам.
Я резко села на кресле и протёрла кулаками глаза, пытаясь сообразить, что произошло. Мы как раз входили в атмосферу.
— Фабрис, но я же не… — начала я, как корабль задрожал.
Эмиссар щёлкнул стабилизаторами, пытаясь уменьшить вибрации.
— Шварховы творцы гуманоидоподобной техники! Как закупить дорогущих таноржских андроидов сотней, так сразу, а мало-мальски нормальный корабль взять, а не консервную банку, так это им сложно! — неожиданно выругался мужчина, а я вдруг обнаружила густые тени на его лице, побледневшую и нездорово блестящую кожу, заострившиеся черты.
«Как же он устал! Это я-то спала, а он всё это время пилотировал корабль, да ещё и после того, как разобрался с преступниками и отчитывался по делу…» — подумала я и прикусила язык. Действительно, какая разница, что там будет у диспетчера и какой у меня пол по документам. Попустили на Цварг — и ладно.
— Даня, держись крепче!
А после этой фразы всё и вовсе закрутилось так быстро, что я успевала лишь хлопать глазами и жмуриться с непривычки. Снова вибрации, грохот двигателей, посадка в центр высотного зеркального города и сияющие пики белоснежных гор. Красота — страшная сила, конечно, ни в какое сравнение с Тур-Рином; но стоило выйти из корабля, как я ощутила, что иллюминаторы-то были с затемняющей плёнкой.
Фабрис, поняв, что я самостоятельно спуститься по трапу не смогу, подхватил дезориентированную и жмурящуюся меня за локоть, а набежавшим цваргам в чёрной униформе велел вывести троих преступников.
— Два смеска и один октопотроид. Тот, который брюнет — Чори — самый опасный, будьте внимательны, — бросил он мужчинам, не проронившим ни слова.
Они его слушались так, что невольно и я смотрела на него, открыв рот, зато всего получасом позднее Фабрис рычал и скандалил с коллегами.
— Какого шварха ты не сказал сразу, что нет цваргинь? Я уже сигнализировал от имени эмиссариата, что надо срочно собрать совет. Что мне теперь им говорить? Что зря выдернул их?! — истерил тонким голоском цварг по имени Онезим.
— Не говорил потому, что не считал нужным. Это моё дело… Онезим, честное слово, сгинь с глаз долой и дай мне надиктовать рапорт.
— Ну уж нет, я буду слушать и смотреть! Это дело висело нераскрытым горилломы знают сколько! Ты сам в курсе, что меня назначили помогать ещё два месяца назад, но ты вызверился, что не примешь помощи.
— Я сказал тебе, что если ты так горишь желанием найти плавучий бордель, то все поисковые команды в твоём распоряжении.
— И я искал, между прочим! Но, как оказывается, это было бессмысленно! Ты выставил меня последним тупорылым олухом! Теперь же, когда совет спрашивает о подробностях, я вообще не знаю, что им отвечать! Швархи, кто вообще та человеческая девчонка, которая прилетела с тобой? Почему ты провёл её в эмиссариат?
— Оставь её, это частный специалист, нанятый по договору о неразглашении…
— Ага! Значит, я могу расспросить её?
— Нет!!! — Последний рык Фабриса можно было услышать не только за тонкой перегородкой, но и наверняка даже в дальнем конце коридора.
Я откинулась на спинку кресла и обхватила руками кружку с горячим кофе покрепче. Вот, оказывается, как выглядит эмиссариат изнутри… Занятно. А я-то считала, что полицейские Тур-Рина, которые постоянно забывали коды от оружейных ячеек с табельным оружием, — это что-то невероятное. Оказывается, та или иная степень бардака есть во всех госструктурах…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Господин Робер, а можно ли убрать корабль с седьмой площадки? — вклинился в перепалку эмиссаров ещё один голос. Звонкий и чёткий. — Он никак не зарегистрирован в системе. Это ваша личная собственность?
— Нет, это улика. Там каюты, где происходила съёмка известных видеороликов…
— Это всё замечательно, но площадка была предоставлена для посадки, а не для длительной парковки. Мне необходимо освободить место.
— Ну перепаркуйте, куда считаете нужным!
— Так вы же сказали, что это улика, — растерянно протянул всё тот же голос, но уже без звона.
— Господин Робер, извините, что отрываю, но там репортёры…
Я сидела в уютном кресле и старалась не вслушиваться в разговоры за перегородкой, помешивала крепкий кофе и думала… сразу обо всём и ни о чём. Неожиданно негромкий звук отвлёк меня. Высокий красивый цварг в форме эмиссара небрежно стукнул в полотно двери костяшкой пальца.
— Можно? — уточил он с лёгкой полуулыбкой.
Я удивлённо пожала плечами.
— Дверь открыта. Заходи.
— Да, но это тем не менее кабинет Фабриса…
— Тогда, наверное, надо спрашивать его? — Я приподняла брови, разглядывая лицо мужчины: огромные глаза с длинными ресницами, оттенок кожи ближе к лавандовому и чёрно-коричневые рога интересной формы с загибами, правый украшен тонкими серебристыми кольцами, на вид очень дорогими. Цварг выглядел как аристократ в десятом поколении, но если от Фабриса веяло аристократизмом в хорошем смысле слова, то этот мужчина… перебор. Определённо перебор. — Но его здесь нет.
— Знаю. — Цварг улыбнулся и слегка поклонился. — Меня зовут Жан де Окюст, я коллега Робера. Могу ли я поцеловать вашу руку?
— Э-э-э… — вырвалось у меня непроизвольно.
Не то чтобы я была против, но мне показалось это немного дикостью. Особенно если учесть, что последний раз на Тур-Рине я обрабатывала антикоррозийной смазкой целую прорву сейфов. Руки, конечно, мыла много раз, но запах-то от смазки очень уж специфический и проходит только через недельку-другую…
— Вы знаете, наверное, всё-таки лучше не стоит, — протянула, наблюдая за выражением лица Жана. Не обидится ли? — Это всё ваши заморочки… Я чистокровный человек, у нас нет подобных обычаев.
— Вижу. — Жан снова улыбнулся. — Нет так нет. На нашей планете женщины вправе не давать разрешения к себе прикасаться. Но имя-то ваше можно узнать?
— А что, Фабрис не сказал? — удивилась я. Не то чтобы это было тайной, но из-за перегородки я несколько раз слышала словосочетание «Даня Медведь».
— Робер — неотёсанный мужлан и до шварховой матери везучий засранец, который получил в жёны чистокровную цваргиню и сына в первый год брака. Для него женщины не существуют настолько, что он даже имени их запомнить толком не может или пользуется кличками. Вас он, кстати, назвал Даней, и мы с коллегами даже, каюсь, подумали, что он притащил на Цварг юношу.
— Так меня и зовут обычно Даней…
— Ох, оставьте. Как ваше полное имя?
— Даниэлла Медведева. Я с Танорга, — добавила зачем-то.
От Жана де Окюста исходила такая мощная аура изысканно-утончённой галантности, что он подсознательно ассоциировался у меня как минимум с персоной королевских кровей. Не скажи цварг свою фамилию, я всё равно бы подумала, что он именно «де».
— Восхитительно красивое имя, как и вы сами.
Цварг блеснул тёмными глазами и замер напротив, явно чего-то от меня ожидая, а я лишь нервно обхватила бока кружки, понятия не имея, как реагировать на комплимент. Во-первых, имя «Даниэлла» мне совершенно не нравилось, а во-вторых, ну не привыкла я, когда мне так активно выказывают знаки внимания!
— Спасибо.
Вот и весь гениальный ответ, который придумал мой уставший мозг. Однако Жан заулыбался так, будто как минимум сорвал джекпот в «Гранд Алмазе» на площади Золотого Сечения.
