«Дуэте» водились вино и сидр, и трактир открылся вновь, так что военному совету Зеленых было где засесть спланировать набег на Синих, а Синим – было где подслушать о готовящейся заварухе.
Стоял разгар ночи – даже позже: тот час, когда пекари уже готовят жаровни к дневной работе, дозор собирает дерьмо по горшкам, а все остальные крепко спят. Но я не спал – нужно было разобраться с финансовой кутерьмой, хоть голова и весила как будто целую тонну и тянула отчаянно к земле. Выходило так, что у нас оставалось совсем уж мало денег, неприлично мало, – и нужно было придумать какой-то способ скрыть этот факт, пока не наступило утро и время встречи с казначеями. Я складывал столбики цифр в пятый, кажется, раз, когда какой-то дурачок постучался в дверь.
– Закрыто! – выкрикнул я.
Тишина в ответ – ну вот и славно. Я снова начал с верхней части колонки. Примерно на трети пути вниз стук раздался снова. В этот раз я откровенно нагрубил. Но крошечная часть моего мозга, самоотверженно посвятившая себя выработке и укреплению здравого смысла, настаивала на том, что никто из знающих меня людей не приволокся бы стучать в такой час без серьезного на то повода.
– Ладно, войдите, – вздохнув, сказал я.
Вошел Памфил. Он ничего на самом деле – даром что один из клерков Фаустина. До осады я пару раз сталкивался с ним – и удостаивался гораздо лучшего отношения, чем обычно получают млеколицые. Теперь он стал заместителем моего личного секретаря – и да, он знал, что в предрассветные часы меня лучше не беспокоить, если не случилось разве что второе пришествие.
– К тебе визитер, – сказал Памфил.
Я зевнул.
– Серьезно, что ли? Ради всего святого… – Вид у него, впрочем, был тревожный. – Ты же помнишь, что я говорил…
– Помню. – Памфил кивнул. – Её вы разрешили допускать в любое время дня и ночи.
Речь могла идти лишь об одном человеке. Который должен был находиться отсюда в полумиле – под ревностно-деспотичной опекой медсестер.
– Она здесь?..
– Внизу. Сказала, что по лестнице не сможет подняться.
Я вскочил, пролив чернила на ночные расчеты. Поморщился.
– Она одна или?..
– С ней две женщины и один мужчина – врач, похоже.
Поручив Памфилу вытереть разливанное море чернил со стола, я преодолел три до безумия долгих лестничных пролета. Айхма ждала в мраморном вестибюле. По дурацким эстетическим соображениям там не было кресел, поэтому она стояла, повиснув на плечах у двух медсестер. Врач из Тем, чье имя я не смог с ходу вспомнить, застыл рядом с лицом, полным тревоги.
– Какого хрена ты тут делаешь? – завопил я. – Тебе в постель нужно!
«Мы ей то же втолковывали» – читалось на лицах у медсестер. Бедные девочки. Я им искренне сочувствовал.
– Пойдемте все туда, – я указал на одну из шестнадцати здешних дверей, которые все вели в просторные приемные залы, каждая – размером с хороший сенокосный луг. Там-то кресла и скамьи имелись. – Нужно устроить ее поудобнее.
Во Дворце в каждой зале есть колокольчики, в которые звонят, дергая за шелковый шнурок. Я дернул так сильно, что оторвал к чертям – и только потом вспомнил, что либо распустил, либо переназначил девяносто девять процентов обслуги Дворца. Откликнуться на мой зов было попросту некому.
– Перестань суетиться, я в порядке, – проскрипела Айхма и взвизгнула как поросенок.
– Что с ней? – рявкнул я на доктора. – Это швы?
Он задрал ей подол платья, чтобы проверить, и Айхма влепила ему такую пощечину, что эхо отразилось от самого потолка. И бровью не поведя, тот отчитался кратко:
– С ней все в порядке.
– О чем вы только думали, отпустив ее сюда в таком состоянии? – накинулся я на него.
Он ничего не ответил, даже не посмотрел на меня. И поделом.
– Вы трое… убирайтесь.
Это сказала Айхма, не я. Помните, я рассказывал вам про Огуза, моего друга детства? Так вот, только он и она – люди, знакомые мне по жизни, для которых характеристика «прирожденный лидер» не прозвучит пустой похвалой. Доктор оглянулся на меня, и я кивнул. Бедняга достаточно натерпелся. Он ушел, и обе медсестры последовали за ним.
– Ничего не говори. Слушай. – Айхма поморщилась. – Чуть больше чем через час, когда колокола начнут звонить заутреню у Серебряной Звезды, Зеленые спалят к чертям штаб Синих.
Я не подарок, но, если слышу явно правдивые плохие новости, не спорю и не требую неопровержимых доказательств. Хватило взглянуть Айхме в глаза, и я понял, что она говорит серьезно. Выбежав в вестибюль, я стал выкрикивать имена одно за другим: Нико, Артавасдус, Гензерик, Менас… нет, погодите, он мертв. И тишина поначалу в ответ на мои призывы повисла такая же мертвая – но через показавшийся вечным миг сапоги моих подданных торопливо застучали по мрамору.
Пока длился тот миг тишины, я уже сообразил, что нужно сделать, – как если бы мне кто-то сверху нашептал и я просто передал его сообщение. Гензерика я отправил к Синим – предупредить, проследить, чтобы подготовились дать отпор; Артавасдусу поручил по срочной тревоге поднять городских дозорных и чернорабочих; Нико я послал за Фаустином и подкреплением из центра Города – задержал лишь на пару секунд и нацарапал для него порядок возможных боевых действий прямо на столешнице мензулы из красного дерева. Нико, храни его небеса, быстро все ухватил, кивнул раз – то есть понял и одобрил, а мне только это и требовалось – и умчал со скоростью колесницы с Ипподрома.
Я вернулся в вестибюль. Айхма полусидела на диване.
– Я действительно изгнан? – спросил я.
– Что?
– Из «Дуэта». Ты сказала, чтобы ноги моей там не было.
– Да я не всерьез, конечно. – Она смотрела на меня так, будто я был сделан из абсолютно прозрачного стекла. Ну, оно и верно, нет во мне ничего особенного. – Ты же решил, что будешь делать?..
– Остановлю, конечно. Послушай, ты правда в порядке? Мне нужно будет скоро уйти…
– Береги себя.
Бесполезный совет для человека, направляющегося в зону серьезного общественного конфликта, но – все равно приятно слышать.
– Ты тоже, – откликнулся я.
Я облачился в доспех. Только время потратил, конечно: пока стоишь на ногах, они защищают, но если опрокинули – всё, конец. И удрать в таком наряде быстро никак не выйдет. Но раз уж я всем командую, надо соответствовать. Я с трудом напялил на себя кирасу из чешуи самостоятельно, кое-как управился с завязками – это работа для двоих, я попросту не смог дотянуться до некоторых ремней, не говоря уж о том, чтобы заправить
