И тут в камеру вошли двое. Оба были из нацменов, жгучие и усатые. Оба толстомясые и толстомордые. Они смотрели на Кристину, как смотрят на скотину на рынке.
– Раздевайся, – сказал первый почти безо всякого акцента. Оба черных человека, видно, были богачами, не чета тем замордованным, что ей пищу приносили. У обоих часы из чистого золота, дорогие рубашки и туфли. Кристине в голову не пришло возражать. Она чувствовала, что благодаря этим мужчинам и раздеванию участь ее должна перемениться и ей скоро должно стать лучше.
– Лифчик, трусы оставь, – скомандовал первый. А когда она скинула с себя все остальное, скомандовал: – Танцуй.
– Что танцевать?
– Что хочешь.
Раньше она бы умерла от стыда выплясывать почти голой перед двумя баями. А теперь, после укола, ей совсем не стыдно было, только неловко, но чуть-чуть, так что даже приятно. И она стала танцевать, как ей казалось, зажигательно.
– Стой, – велел первый (говорил все время только он).
Она послушно остановилась. Второй сказал что-то на незнакомом языке. Первый ответил, потом они стали перетирать между собой, но понятно ничего не было. И слава богу, потому что вряд ли бы ей понравилось то, что они говорили.
– Она никуда не годится, – молвил второй.
– Да, лицо страшное.
– И фигура ужасная, попа маленькая, сиськи кривые, в разные стороны торчат.
– И двигается, как полено.
– Слушай, ты откуда взял ее?
– Дед Ираклий попросил подержать, ее брат денег ему задолжал.
– Теперь отдал деньги?
– Нет.
– Что так?
– Убили ее брата.
– Что теперь с ней делать будем?
– Посуду поставим мыть, детей нянчить. На что она еще годится?
– У нас и без нее есть кому детей нянчить.
– Что предлагаешь?
– Хорошо бы хоть полцены за нее заплатили.
– Хорошо бы. Но маловероятно. Знаешь, брат, я ее попробую все-таки. Вдруг в ней таланты еб… ся необыкновенные скрыты.
– Попробуй, брат. Желаю, чтобы ты, несмотря ни на что, получил удовольствие.
Со смехом один другого похлопал по плечу, а оставшийся достал из кармана презерватив и протянул его девушке. Сказал равнодушным и пресыщенным тоном:
– На колени становись и резинку на меня надень. Ртом умеешь?
* * *
В тот первый вечер, когда Полуянов явился к Ирине Ковровой, она тогда же, при нем, позвонила своей подруге Татьяне Павловне Шевельковой, учительнице английского, а некогда дилеру в казино. Дима слушал разговор по отводной трубке.
– Здравствуй, Танюша.
– Здравствуй, Иришка.
– Как твой Саня?
– Неплохо. Федор Степанович говорит, всего одна операция осталась, и будет, как новенький. Что ж! Нет худа без добра, зато в армию теперь никогда не возьмут.
Голос Татьяны звучал с напускной бодростью, однако горьковато.
– Твоя-то дочь как? – спросила она в свой черед.
– Все так же, Танечка. Все та же юбка, по самое не могу, красные волосы и черный маникюр. Одно радует: компания вроде другая. Поприличней ребята.
– А над той-то, прежней компанией суд когда начнется, не знаешь?
– Следователь говорит, где-то через месяц.
– Что им светит?
– Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, статья сто одиннадцать, часть третья. От пяти до двенадцати лет. Но следак сказал, чтобы я не обольщалась, получат они, скорее, по нижнему пределу. Молодые еще, несудимые, хорошие характеристики имеют.
– Ничего, пять лет в тюрьме им тоже будет несладко!
– Таня, – приступила тут Коврова к главной цели своего разговора, – что мы дальше-то делать будем?
– А надо что-то делать?
– Ты знаешь, что надо, Таня. Роман Черепанов умер. А его сестра – ты сама знаешь, где.
– Ну и ничего. Может пострадать за своего родственника, как мы с тобой за своих страдали, да и страдаем до сих пор.
– Но ты понимаешь, Таня, что это неправильно! Девчонка ни в чем не виновата! Ее мы за что казним? Мало того, что сам Рома погиб – чего мы с тобой, если помнишь, не хотели – за что его сестра-то?!
– Хорошо, Ира, что ты предлагаешь?
– Выйти на твоих боссов из казино и объяснить им ситуацию. Что они могут получить от этой нищей семьи Черепановых? Мне тут рассказали, как там они, у себя, в Малинове, живут. Их квартира, дай бог, тысяч на сорок евро потянет. И что им делать? Ну, пусть бандиты казиношные прикончат Кристину – им что, легче станет?
– Ох, не знаю, Ира! Я, конечно, спрошу, но боюсь, мало что получится. Компенсацию – пусть не в полном размере – они все равно потребуют. Серьезные люди.
– Сразу говорю: я, Таня, готова даже заплатить. А что еще нам остается делать?! Вторую душу, совсем уж невинно загубленную, да в пытках, брать на себя?! Не слишком ли нам с тобой на двоих многовато будет?!
– Ладно, Ира, я поговорю.
– Прямо сегодня, Таня. Прямо сейчас!
* * *
Полуянов отчего-то верил в искренность Ирины Ковровой. В тот вечер он спокойно отправился из Новогиреево домой к себе в Медведково, в нетерпении ожидая встречи с Надей. Он меньше двух суток провел вне дома, но ему казалось, что целую вечность, и он ужасно по Надежде соскучился.
* * *
Жизнь постепенно возвращалась в свою колею.
Надя продолжила работу в читальном зале историко-архивной библиотеки.
Ирина Коврова в библиотеке долго не появлялась, но потом вдруг возникла и заказала большое количество книг, посвященных Скрябину и его эпохе. Тем, связанных с Черепановым, Гречишниковым и событиями вокруг них, они с Митрофановой ни разу больше не касались. Да и вообще: сама собою увяла их дружба. Сухо здоровались, и все.
Дима Полуянов поступил на постоянную работу в глянцевый журнал «Дамы и господа». Зарплату ему положили хорошую, плюс ежегодно одна туристическая поездка (со спутницей) в любую точку земного шара. В феврале они с Надей собираются на Мальдивы.
Журналист сдержал слово, данное трем женщинам – Любови Кирилловне Черепановой, продюсерше Елене Постниковой и Ирине Ковровой: он и впрямь ни строчки не написал про Романа Черепанова и о том, что стало первопричиной его смерти.
Музыкант Юрий Гречишников благополучно защитил кандидатскую диссертацию. Убийство Черепанова им было совершено, как заявил суд, в пределах необходимой обороны.
Луиза Ланселотти продолжала работать на своей экологической ферме вблизи озера Комо. В глаза катила зима, и это означало, что туристов будет мало, зато много дел по части подготовки инфраструктуры к будущему сезону.
Она приняла финансовое участие в выкупе Кристины Черепановой, заплатив семнадцать тысяч евро собственных сбережений – больше просто не было.
Стив вернулся в Америку. Несмотря на то что русское bydlo устроило ему сотрясение мозга и сломало два ребра, Россия, а особенно Москва, ему очень понравились. Во-первых, тем, что российская столица оказалась весьма unusual и vibrant[12]. Во-вторых, здесь он мог свободно покупать пиво и даже что покрепче. И, в-третьих, здесь проживали настолько красивые и сексуальные девчонки, что американки им в подметки не годились! Чего только стоила рыжеволосая Хелен, которая навещала его каждодневно в ужасной московской больнице и потом, пока он лежал дома у Сашки. Не говоря уж о последовавших за этим совместных восхождениях – на крышу Дома музыки, Воробьевы горы, Останкинскую башню, а также неоднократно на тот пик наслаждения, на котором он до этого еще ни разу в жизни не бывал.
Саше Шевелькову досталось в драке со знакомцами Аленки гораздо крепче, он и дрался тогда больше Стива, бился, пока его не вырубили до полного беспамятства. Сломаны оказались челюсть и нос, кисть руки, три ребра и ключица. Все последующее время он провалялся в больницах (с небольшими перерывами), и хирурги-травматологи его сшивали по кусочкам.
Его мама, Татьяна Шевелькова, пребывала последние месяцы именно там, где бывает обычно любая заботливая мама, когда ребенок тяжко болеет – билась за своего сыночка. Разговаривала с врачами, подкупала медсестер, готовила еду и доставала деньги – средств на лечение сына понадобилось много. Поэтому она не смогла принять финансового участия в выкупе, зато отчаянно, за каждый цент, торговалась с казиношником Максом и стоявшим за ним Абашидзе по кличке «дед Ираклий». Ей, правда, сделали предложение – отработать долг Черепановых в подпольном казино, да и самой в деньгах подняться. Искушение было, однако она отказалась.
Ирина Коврова понесла наибольшую финансовую нагрузку по выкупу Кристины: как раз последний транш за диссертацию сына заплатил Гречишников, и она отдала Черепановым все полученные тридцать тысяч евро.
К продюсерше Постниковой приезжал лично Полуянов. С надменным лицом она почти швырнула ему конверт с двадцатью тысячами в европейской валюте.
Любовь Кирилловна Черепанова в своем Малинове тоже перехватывала денег, где только могла: кредиты, друзья, коллеги. Продали с мужем даже машину, старый «Ниссан». Однако больше семи тысяч трехсот не собрали.
