«Мировая система социализма» только складывалась (и, к слову, так и не сложилась, что определило ее быструю ликвидацию). Ей еще предстояло научиться конкурировать с ведущими капиталистическими государствами, и как это делать, никто толком не знал. Да и учиться особой надобности не было, раз государство ориентировалось на автаркию и скорый крах капитализма, лишенного «единого рынка». В итоге получилось то, что получилось.
Сталин, выбрав путь империи, обрек Советский Союз на участь осажденной крепости, фактически в одиночку противостоящей глобальному капитализму. Как бы ни сопротивлялся гарнизон, какие бы чудеса героизма ни проявлял, любая осажденная крепость обречена пасть из-за истощения припасов и усталости жителей.
Но может, у Сталина были резоны выбрать такой путь? Что можно сказать в защиту позиции Сталина? Прежде всего, геополитическое положение СССР определялось одним объективно-прискорбным обстоятельством – у нее были мощные вооруженные силы, но ей нечего было предложить Европе как цивилизации. Советский Союз сам был потребителем цивилизационных достижений Западной Европы – технических и культурных. Это обстоятельство в царское время предопределило неудачу политики Николая I, пытавшегося играть роль гегемона Европы. Этим объясняется отношение части европейских политиков и интеллектуалов, которые воспринимали и воспринимают Россию как враждебную силу, порождая антироссийские и даже русофобские настроения.
Ленин и Троцкий осознавали цивилизационную несамостоятельность страны, потому поначалу не претендовали на роль гегемона в будущей общеевропейской социалистической революции. Таковым они видели германский рабочий класс. Не получилось. Вышло же теоретически непредвиденное – СССР стал лидером мирового коммунистического движения, его оплотом и глашатаем потенциально новой цивилизационной парадигмы. В этой ситуации Сталин мог выбрать два варианта: 1) попытаться оправдать доверие и начать формировать новый цивилизационный вектор (что позже и пытались осуществить); 2) уклониться от неподъемной роли «светоча мира», постаравшись сузить роль СССР до пределов хотя и великой державы, но в ряду других. В последнем случае ему надо было избавиться от революционеров-интернационалистов. Именно на этой версии настаивают сталинисты-державники. Только они считают, что операция избавления от «балласта» была закончена в 1938 году их истреблением (после чего Сталин избавился от «мавров» – Ежова и его подручных), а дальше пошла нормальная государственно-державная жизнь. Однако это не так, потому что логическая цепочка приводит к следующему звену – к 22 июня 1941 года.
Третий рейх подмял под себя большую часть Европы, и в случае своей победы СССР заменил бы Германию в роли гегемона. Ведь Красной армии пришлось бы оккупировать Германию, а с ней занять захваченные нацистами страны. Войти-то она в Европу могла, а вот уйти «просто так» – нет. Пришлось бы Кремлю влазить в дебри «мировой революции». Так что если Сталин хотел избавиться от революционного интернационализма, то решительная и безусловная победа над Германией ему была не нужна.
«…Правы те, кто… трактуют «1937-ой год» как борьбу против партии с целью заменить ее порожденную Революцией власть «традиционной» по своему характеру государственной властью!» – считал видный деятель национал-патриотизма В. Кожинов[122]. В таком случае «традиционному» государству, победившему Революцию, мировой социализм без надобности. Однако СССР все равно пришлось возглавить «мировую систему социализма». Только системного в ней было мало, и ее поглотила подлинная система – система капитализма, главным архитектором которой были Соединенные Штаты. Этого сценария и хотели избежать лидеры интернационализма, ратуя за «мировую революцию».
Что такое «мировая революция»?
1
«Вообще надо отметить, что интерес Сталина к Коминтерну в середине 30-х годов явно клонился к закату. Созданный в качестве инструмента осуществления мировой революции, он исчерпал себя, как только на историческом горизонте рассеялись революционные тучи. По инерции коммунисты разных стран говорили о мировой революции, о ее неизбежном подъеме и т. п., но жизнь текла в иных руслах, далеких от революционных химер. Сталин один из первых уловил эти новые тенденции и сделал из этого надлежащие выводы»[123].
Умозаключение автора, претендующего на капитальный труд (написаны три тома!), ясное и определенное, остается выяснить, правильно ли оно, а если так и было, то какие последствия имел новый курс?
В официальной биографии Сталина, вышедшей в 1950 году и которую Сталин самолично редактировал (сохранился экземпляр рукописи с его пометками на полях), в череде перечислений великих достижений вождя приводилось следующее теоретическое открытие: «Он конкретизировал теорию о возможности построения социализма в одной стране и пришел к выводу о возможности построения коммунизма в нашей стране и в том случае, если сохранится капиталистическое окружение. Этот вывод товарища Сталина обогащает ленинизм, вооружает рабочий класс новым идейным оружием, дает партии великую перспективу борьбы за победу коммунизма…»[124]
Итак, приватное строительство коммунизма вне мировой политики. Позже этот тезис подхватил Ким Ир Сен и оформил в виде «идей чу чхе» («опора на собственные силы и энтузиазм масс»). Показательно, что Сталин настаивал на возможности строительства коммунизма в одной стране, когда капиталистического окружения вокруг СССР уже не было – в Восточной Европе и Восточной Азии появилась целая группа социалистических государств. Может, он был прав, ведь мировая система социализма в конце концов развалилась, а отдельные социалистические государства (Куба, КНДР, Вьетнам) остались и могут продолжать создание материально-технической базы коммунизма? Или тут что-то не так? Что именно «не так», ответил Троцкий еще в 1923 году. В докладе на IV конгрессе Коминтерна он предостерегал: «…за спиною частного капитала, действующего в России, стоит мировой капитал. Поэтому можно и должно поставить вопрос, не будет ли зарождающийся социализм, хозяйничающий еще капиталистическими средствами, закуплен мировым капиталом?»[125]
Зарождающийся социализм не был куплен, а вот «зрелый», но действующий в отдельной стране был закуплен на корню в ходе так называемой перестройки.
2
Летом 41-го бывший начальник Генерального штаба Мерецков подписывал протоколы допросов, в которых признавал свое участие в троцкистском заговоре. И что примечательно: это был последний троцкистский заговор, раскрытый доблестными сталинскими чекистами. Послевоенные заговоры, вроде Ленинградского дела, уже обходятся без обвинений в троцкизме. Да и как иначе, если в конце 40-х годов теория строительства социализма в одной стране себя изжила. Дюжина государств заявила о желании строить социализм. С получением независимости в 1947 году Индии и Пакистана начался распад колониальной системы. Поэтому уперто критиковать концепцию перманентной революции Троцкого, обосновывавшую непрерывное отпадение от капитализма все новых стран и народов, было как-то не с руки. Обвинения Троцкого в идеологических и теоретических грехах приняли скорее ритуальный, чем практический характер. Сталин продолжал во внешней политике «антитроцкистский» курс и в то же время не гнушался прибегать к его давнишним рекомендациям. Но сначала о том, в чем Сталин был бескомпромиссен.
Социализм и коммунизм мыслился как высокоразвитое индустриальное общество. Но можно ли создать такую экономику в отдельной, изолированной от остального мира стране? Вряд ли. Ни одна страна не способна обеспечить себя техникой, разработать силами своих ученых и конструкторов всю номенклатуру современной техники. Необходима общемировая кооперация. А если б капиталистические государства изолировали СССР от мирового рынка? Потому и пугала Ленина перспектива бодаться один на один с капитализмом, что это был заведомо проигрышный вариант. Жизнь показала, что, если даже Запад не наложит запрет и будет торговать, поставляя недостающую технику и технологии, все равно по историческим меркам долго продержаться не удастся. Либо надо закукливаться в бедности и диктаторском режиме, живя «по средствам», как поступили в КНДР.
Сложилось представление, что отставание СССР было следствием слабости социализма. Но представим, если б некие силы изолировали США от мирового рынка, сколько бы продержалась американская экономика, опираясь на свои силы? Кризис 1930-х годов наглядно показал предел таких возможностей. Чтобы развиваться, экономике, как воздух человеку, нужны мировые рынки и мировые ресурсы. Тем более таким динамическим системам, как «протестантский» капитализм и Марксов социализм. Ленину и Троцкому все это было ясно как дважды два. Именно на этом понимании основывалась идея мировой революции, а не на шизофреническом желании кого-то бросить в топку.
