Глава 17
Эта ночь едва не свела меня с ума. Я сбилась со счёта, сколько раз кричала от наслаждения, полностью растворяясь в своём любовнике и том удовольствии, которое он мне щедро дарил. Наслаждаясь его удовольствием не меньше чем своим.
Горло теперь саднит от криков и стонов. Мышцы тянет словно после самого сложного акробатического номера. А в голове… а в голове сладкий дурман и ни одной связной мысли.
Устроившись на широкой груди Сенда, я с тихим упоением слушаю, как мерно стучит его большое сердце.
Мой герцог выполнил всё задуманное. Сначала долго дразнил сладкими пытками, смакуя и лаская моё тело, каждый сантиметр, каждое укромное местечко, целуя и трогая везде где только вздумается. Потом брал так властно, так грубовато-нежно, что я таяла и сгорала в его руках. Распадалась на частицы снова и снова.
А потом заставил меня принимать на кровати расслабленные, но при этом весьма эротичные позы, притащил поближе кресло и, усевшись в него, стремительно делал довольно детальные быстрые наброски. Бормоча что-то о том, как напишет серию моих портретов и повесит в спальне для личного любования. Но в конце концов не выдержал, бросил свои листы и вернулся ко мне в кровать. А я с готовностью распахнула для него свои объятия.
Оторвались мы друг от друга очень нескоро. И, каюсь, я притворилась, что уснула от усталости. Сенд вскоре уснул по-настоящему. Даже ночник не погасил.
Спит и сейчас.
Пальцы буквально зудят от потребности снова его трогать. Губами я почти ощущаю, как целую гладкую кожу. Мне бы ещё так много всего хотелось с ним попробовать. Подарить ответные откровенные ласки. С ним бы я решилась. Но, если коснусь, боюсь, что Сенд тогда проснётся. И захочет продолжения. А потом обещанного разговора…
Вялые сонные мысли спотыкаются об это понимание, разлетаясь врассыпную, как горох в сите. Чтобы собраться наконец в чёткую удручающую картину. Скоро рассвет. Мне пора уходить.
Ладони прижимаются к мужской груди. Сила просыпается во мне, растекаясь по венам, заставляя душу петь. Я не простой маг, я потомок одного из древнейших народов, плоть и кровь этого мира. И мне необязательно пользоваться заклинаниями, чтобы влиять на людей, привлекать их, очаровывать, усыплять…
Нужно просто правильно захотеть.
Но может… может, есть другой вариант? Может, стоит ему сказать правду? Попросить помощи? Объяснить. Может, Сенд позволит мне воспользоваться артефактом?
В груди начинает давить от раздирающих меня сомнений и эмоций.
И что тогда? Даже если позволит... Разве это что-то изменит? Разве я перестану быть шпионкой и бывшей любовницей Кукловода? Разве за мной прекратят охотиться? А сестра? Если вдруг Сенд попытается мне помешать, разве я имею право рисковать её жизнью и будущим?
Будь я наивной влюбчивой юной дурочкой, могла бы принять все его взгляды, слова, всё то, что между нами было этой ночью за настоящие чувства. Но я, увы, или наоборот к счастью, больше таковой не являюсь. И хорошо знаю цену мужской страсти. Сегодня он тебя хочет и на руках носит, а завтра…
Я не хочу знать, что сделает со мной завтра герцог Арджан. Лучше запомнить его таким, как сейчас.
Сколько бы я ни шутила вчера вечером, делая вид, что не верю слухам о нём, недооценивать Сенда, как потенциального врага, точно не имею права. Он опасен. Очень опасен. Умён, одарён сверх меры, упрям и принципиален, непредсказуем. Его побаиваются даже самые серьёзные люди нашего королевства. Я точно знаю, что Влодэк не рискнул связываться с герцогом в своё время, хоть король и давил на моего начальника в этом вопросе. Но тот сказал, что герцога-отшельника будет сложно контролировать.
Только это и даёт мне надежду, что Кукловод и впредь не полезет к Сендоа Арджану. У него просто не будет причин. Ведь я не нарушала клятву и ничего о себе не говорила. Влодэк это без труда поймёт, даже если вычислит, что была здесь.
Если же я клятву нарушу, заработаю тяжёлую магическую отдачу для себя, с большой долей вероятности настрою против себя герцога, и навлеку опасность на него и его близких, поскольку Влодэк узнает, кому я проболталась.
Моё решение остаётся неизменным. Надо уходить. Сейчас.
Вздохнув, позволяю своей силе свободно струиться от меня к мужчине подо мной. Убаюкиваю его своими чарами. И начинаю тихо петь старинную незамысловатую колыбельную оставшуюся ещё от древних:
Как пойдёшь гулять ты лесом,
Позови меня с собой,
Будем слушать ветра песню,
И свирели зов ночной.
Отведу тебя я в чащу,
Чтобы танцы танцевать.
Чтобы спалось ночью слаще,
Буду тебя целовать.
Потянувшись, я касаюсь губами строго сжатых мужских губ. И шепчу те слова, которых в этой колыбельной никогда раньше не было, но сейчас они рвутся из самого сердца:
Спи, хороший, спи, родной.
Твои сны я зачарую,
В снах останусь я с тобой.
В них навек тебя люблю я.
С последним звуком мои чары оплетают Сенда полностью, а моё сердце заходится в груди барабанной дробью. Даже в глазах немного темнеет.
Вот к чему это было? Разве я люблю его? Нет! Ну может, чуточку влюбилась. Только и всего. Наверно, просто в рифму вырвалось. Ну не могла же я себе таких глупостей напридумывать. Подумаешь, сердце замирает. Подумаешь, тело плавится воском в его руках. Сердце слишком неточный и пристрастный указатель. А тело и подавно. Здравым рассудком надо жить. И вот как раз рассудок, основываясь на моем личном богатом опыте, утверждает, что никому верить нельзя и полагаться можно только на себя.
С каждой секундой всё больше раздражаясь на этот несвоевременный приступ сомнений, осторожно сползаю с Сенда. Заботливо укрываю его одеялом. Не позволяя себе даже задержаться взглядом на безмятежном мужском лице. Пусть спит. Очень крепко. Теперь проснётся не раньше, чем через несколько часов. Меня к тому времени уже не будет в особняке.
