знать, тебя даже не было здесь во время последнего затмения.
Дело происходило в темном конференц-зале, окна которого были закрыты железными ставнями, обрывки света зеленых газовых и электрических затемненных ламп, мрак разбавлял лишь лаконичный блеск цепочек для часов на темных жилетах, острия перьев, монеты, обеденные принадлежности, бокалы и бутылки. Снаружи, на улицах, занесенных снегом, волки, рыскавшие вдали от дома в поисках пропитания, довольно-таки красноречиво выли.
— Да, в наши дни в бизнесе объединяются многие люди вашего возраста. Бездумные действия, вредные последствия, никакого внимания к истории или к жертвам тех, кто шел впереди, и так далее.......
— Так было всегда, старче.
— Вы хотели как-нибудь приготовить фрикасе из группы моих парней. Вы еще хотите к ним обратиться?
— Я отправил им письмо с указанием области. Они предупреждены заблаговременно. Вы ведь не отправите судно в дни проверок.
— Всё шиворот-навывоворот, как всегда. Вы не проверяете, когда судна выходят в море, даже если это один беззащитный маленький катерок...
— Беззащитный! Шхуна была полностью оснащена, как десантный корабль, сэр.
— И совершала невинный круиз, как прогулочная яхта, пока вы не атаковали ее своими дьявольскими лучами.
— Она осуществляла Тайное Перемещение. Мы соблюдали правила процедуры.
— Вот это достаточно тайно для вас?
— Мальчики, мальчики!
Такие споры происходили столь часто, что Рэндольф вряд ли удивился, когда раздался сигнал телеграфа поста наблюдения, передатчик которого был прикреплен к хвосту Пугнакса.
— Быстрее, полевой бинокль.......... Так, что мы видим в ярком зареве?
Проплывавшее в отдалении судно отличалось корпусом, по форме напоминавшим луковицу — да и размерами практически тоже — собора Православной церкви, на ее сверкающей красной поверхности был нарисован черный крест Романовых, а над ним золотой кириллицей надпись «БОЛЬШАЯ ИГРА». Присутствующие без труда опознали флагманский корабль таинственного русского визави и, довольно часто, антагониста Рэндольфа — капитана Игоря Пажитнова, предыдущие «стычки» с которым (см. в частности «Друзья Удачи и Ледяные пираты», «Друзья Удачи почти проникли в Кремль») пробуждали у мальчиков яркие, но тревожащие воспоминания.
— Что происходит со стариной Паджи, интересно? — пробормотал Рэндольф. — Они приближаются невероятно быстро.
Параллельная организация в Санкт-Петербурге под названием «Товарищи Случая» была печально известна тем, что приносила в выбранные ею регионы мира бедствия, мотивы этой организации были мальчикам в большинстве случаев непонятны, специализацией Пажитнова были кирпичи и масонская кирпичная кладка, всегда фрагментами из четырех блоков, это стало его «подписью», он нападал и разрушал цели, которые выбирало его начальство. Эти смертельные обломки обычно убирали с несущих стен предыдущих удобных для атаки целей.
— Мы, конечно, должны избегать встречи с этими парнями, — кисло кивнул Линдси. — Они, без сомнения, снова подумают, что мы вторгаемся в их «небесное пространство».
Сейчас нам вряд ли грозит та история с разбитым носом, как во время польских неурядиц, хотя это было, безусловно, не по нашей вине, но, не смотря на это, нам лучше следовать прямо, пока они нас не остановили, что, похоже, может произойти в любой момент, хм, фактически...
Внезапно «Беспокойство» содрогнулось от сильнейшего удара в корпус, потому что российское судно не очень вежливо прошло рядом.
— Ну, отлично, — пробормотал Рэндольф.
— Привет, мальчики с воздушного шара! — Капитан Пажитнов был белобрысым, спортивным и уверенно-жизнерадостным — на самом деле намного больше, чем того требовала обычная небесная служба. — Набросились на меня снова. Что случилось? Я слишком стар для этого?
Его улыбка, возможно, ничем не примечательная на поверхности Земли, где, между нами, просто скопище душевнобольных, здесь, на высоте тысяч футов, вдали от какого-либо аванпоста Здравого смысла, казалась даже еще более зловещей, чем палец на спусковом крючке, по всей видимости, турецкого маузера последней модели и другого оружия, которое идентифицировать было сложнее и которое его экипаж сейчас направил на «Беспокойство».
— На собратья по небо! — поприветствовал их Рэндольф на русском как можно более непринужденно.
— Куда вы направляетесь? — раскатисто крикнул русский капитан в огромный рупор из китайского серебра.
— На Юг, как видите.
— Зона аварийного бедствия, власти только что объявили, — Пажитнов провел рукой, указывая на широкий сектор замерзшей земли внизу. — У вас может возникнуть желание сменить курс.
— Власти? — с интересом переспросил Линдси, словно услышал имя близкого друга.
— МЛОН, — пожал плечами русский капитан. — Мы не обращаем на них внимания, а вы можете.
— Что это за авария, — поинтересовался Рэндольф, — что они сказали?
Лица московитских воздухоплавателей исказила судорога зловещего веселья.
— В том регионе России, где я вырос, — в конце концов смог снова говорить капитан Пажитнов, — у всех животных, независимо от того, насколько они большие или опасные, есть имена — у медведей, волков, сибирских тигров... У всех, кроме одного. Единственное существо, которого боятся все остальные животные, включая человека, потому что, если он их найдет, он их съест, и не обязательно убив перед этим. Это существо ценит боль. Боль — это как... соль. Специи. Для этого существа у нас нет имени. Никакого. Вы понимаете?
...... — Матерь божья, — прошептал Линдси шефу, — а мы просто спросили.
......... — Спасибо, — ответил Рэндольф. — Мы продолжим наш путь с особой осторожностью. Можем ли мы помочь вам решить какие-либо проблемы пополнения запасов? Что-то, что начало у вас заканчиваться?
— Уважаю вашу святую простоту, — улыбнулся оппонент, не в первый раз, поскольку это была ритуальная пикировка.
«Большая игра» начала отплывать, ее капитан и старшие офицеры оставались на мостике и продолжали совещаться, посматривая на «Беспокойство». Когда судна были почти вне пределов слышимости, капитан Пажитнов помахал им рукой и крикнул: «Бон вояж!», его голос звучал жалобно и смешно в необъятности арктического неба.
— Что это было? Если они пытались нас отпугнуть...
— Никаких упоминаний об экспедиции Форманса, заметь.
— Это было что-то другое, — сказал Майлз Бланделл, единственный член экипажа, который, кажется, принял это предостережение близко к сердцу и вернулся, когда
