чтобы помешать измерениям скорости обращения Земли с помощью Эфира. Если эта скорость, как утверждал Фицджеральд, вызывала стягивание измерения в одном направлении, ее было невозможно вычислить, потому что измерительный прибор тоже сжимался.
— Это очевидно. Что-то не хочет, чтобы мы знали!
— Примерно этого я и ожидал от бриттов, — задумчиво парировал д-р Форманс. — В половине домов этого острова появлялись сверхъестественные сущности. Они видят призраков, они видят фей под каждым грибом, съедобным и несъедобным. Они верят в астральную проекцию, предвидения, реинкарнацию и другие доказательства иммунитета перед Временем.
— Речь обо мне, не так ли?
— Нет, Блоуп, абсолютно нет.
Все начали снисходительно хихикать, кроме д-ра Блоупа, конечно.
— То, что не может разрешиться в душе, — добавил психиатр Экспедиции д-р Отто Глуа, — должно выйти во внешний мир и принять физическую, объективно «реальную» форму. Например, люди, которые не могу прийти к соглашению относительно, скажем так, зловещей непознаваемости Света, создают образ Эфира, во всех смыслах реального, но не поддающегося обнаружению.
— Звучит так, словно мы упускаем какое-то важное свойство, вы не находите? Которое относит его к тому же классу, что Бог, душа...
— Феи под грибами, — раздался голос откуда-то из недр зала, но, как ни странно, никто не смог определить, кому он принадлежит.
Но у исландцев существовала давняя традиция взаимодействия с призраками, на фоне которой бритты выглядели образцом рационализма. Ранее члены Экспедиции посетили величественную Библиотеку Исландии с матовыми зелеными стенами на берегу освещенного солнцем моря. В некоторых зданиях были мастерские или столовые, в других — центры управления, заполненные до самого верха крутого обрыва, запросто двенадцать этажей, или даже больше. На библиотечных полках можно было найти «Книгу исландского шпата», которую обычно описывают как «Сага об Инглингах, только другая», книга содержит истории семей со времен открытия и начала использования одноименного минерала до настоящего времени, в том числе — отчеты о каждом дне этой Экспедиции, проходящей сейчас, даже о днях, еще не наступивших.
— Предсказание будущего! Это невозможно!
— Или мы допускаем, что определенные тексты...
— Вне времени, — предположил один из Библиотекарей. — Святое Писание и подобные.
— По-другому соотносятся со временем, во всяком случае. Возможно, их даже нужно читать опосредованно, через линзу из особого сорта кальцита, который вы, люди, по слухам ищете.
— Новые Поиски еще одного чертового Магического Кристалла. Чушь. Жаль, что я не знал об этом, прежде чем нанялся на эту работу. Скажите, вы ведь — не один из этих Мыслящих Камней?
Сознание минералов снова стало в тот день предметом для шуток — кто знает, чего от них можно ожидать...может быть, камни только и ждут случая выступить против них, улыбки стали холодными, а смех превратился в сухой кашель.
— Конечно, сказал Библиотекарь, — вы можете найти исландский шпат где угодно в мире, часто — рядом с цинком или серебром, некоторые образцы идеально подходят для оптических приборов. Но здесь он в беспримесном виде, никакой компании, только он. Это подлинный товар и фундамент реальности. Новое Творение, каждый образ четкий и правдоподобный.....а вы, будучи математиком, не могли не обратить внимания, что странный приход этого минерала в мир произошел всего через несколько лет после открытия Мнимых чисел, также предусматривающих удвоение математического Творения.
— Здесь не только географическая Исландия, здесь также и одна из нескольких точек сходимости миров, они спрятаны под явным, как эти подземные ходы под поверхностью, прорыты среди пещер исландского шпата, вслепую среди кристаллов, которых, наверное, никогда не касался и не коснется свет. Там, внизу, живут «Тайные Люди», в своих частных скальных жилищах, люди, которые приходят к ним, могут оказаться там в заточении и никогда не найдут дорогу обратно. Исландский шпат — вот что скрывает Тайных Людей, благодаря ему они могут путешествовать по миру, который думает о себе как о «реальном», Исландский шпат обеспечивает этот первостепенной важности поворот на девяносто градусов к их свету, так что они могут существовать в нашем мире, но оставаться невидимыми. Они и другие визитеры нечеловеческой природы.
— Они путешествуют между мирами уже много поколений. Наши предки знали о них. Вспомним историю тысячелетней давности — было время, когда их вторжения на наши берега в последний раз совпали, как в точке схода, с первыми набегами викингов.
— У них был склад ума уголовников, во многом как и у норманнов, которые убегали от возмездия за преступления, совершенные в своей стране, или искали новые берега для мародерства. При нашем нынешнем избытке цивилизованности они кажутся нам варварами, не способными на милосердие. Но в сравнении с этими другими Нарушителями границ они — просто образец любезности.
Солнце взошло на небе зловещим пятном, не совсем бесформенным, на самом деле оно могло принять форму устройства, которое можно сразу узнать, но нельзя назвать, оно так широко известно, что невозможность назвать его перешла из простой фрустрации в ощутимый ужас, сложность которого возрастала практически ежеминутно...его название — слово силы, которое нельзя произносить вслух и даже помнить в молчании. Вокруг подстерегали западни злостного льда, тайное присутствие преследовало во время любой сделки, как бесконечно малая окружность, стремящаяся к нулю, которой математики периодически находят применение. Серебристо-серый, лишенный запаха выход из верхнего мира... Солнце можно было увидеть время от времени, за облаками или без них, но небо было скорее нейтрально-серым, чем голубым. На мысе росла зелень ровной текстуры, в этом свете пламенея практически без тени зеленого цвета, об основание мыса разбивались волны цвета морской волны, цвета зеленого льда, цвета зеленого стекла.
Хантер весь день проводил на улице с альбомом для набросков, рисуя как можно больше, чтобы забрать это всё с собой. Та ночь была последней перед его отъездом из дома Констанс.
— Я хотела устроить прощальную вечеринку, — сказала она, но здесь нечего есть.
— Я могу съездить к Нарвику.
— Слишком поздно. После полуночи плохой лед.
— Этой ночью не так уж темно, бабушка. Я скоро вернусь.
Обычно на берегу был лодочник, отвозивший пассажиров после того, как плававшие по расписанию паромы становились на ночь в доки — можно было
