Александр Александрович, обговорили же все, — вскинулся Константин Никифорович.
— Ваше превосходительство, и без вас Николай Соломонович голубчика возьмет. Да и не поможете вы там ничем, — в унисон первому полицмейстеру сказал второй.
— Прошу прощения, а что за дело? — Витольд Львович постарался не обращать внимания на последние реплики.
— Нашли место, где Черный живет. Обошли все окрестные дома, в которых комнаты сдавали. В одном приятеля твоего, — при этих словах обер-полицмейстер крякнул, довольный своей шуткой, — и опознали. Я все боялся, что, может, он в другой одежде ходит, ан нет. Ровно такой же: черный плащ, лицо скрывает, заплатил аховмедским золотом. Так что собирайся.
— Я готов, — мгновенно отозвался Меркулов.
— На месте сейчас восемь филеров. Я отправил две группы на укрепление. Уже добраться должны были. А ты с Николаем Соломоновичем поедешь, все-таки, Меркулов, прыть у тебя особенная, да и Мих твой там лишним не будет. Так что отправляйся, специально заставил Истомина тебя подождать.
— Хорошо, Ваше превосходительство, единственная только просьба: позвольте на список украденного взглянуть, одним глазком. Пока все документы Его Высочество не забрал.
— Да смотри, сколько угодно тебе будет.
Александр Александрович достал папку из стола, раскрыл ее, покопался в бумагах и вытащил два листка.
— Это что украли и что нашли, — пояснил он.
Меркулов внимательно посмотрел сначала на первый листок, потом на второй. Прошелся по строкам, потом внимательно побегал глазами, сравнивая описанные вещи, и вернул обер-полицмейстеру.
— Ну что, нашел? — полюбопытствовал Александр Александрович.
— Еще бы знать, что искать, — задумчиво ответил Меркулов. — Ну так мы побежим, Ваше превосходительство… господа.
Лишь дождался ответных кивков и вылетел, точно, прости господи, пуля из самого настоящего револьвера. Мих поклон сделал как надо, чуть ли не до пола, а потом за хозяином кинулся. Чуть с лестницы не свернулся, за перилу ухватился, что та аж затрещала, да удержался. Только внизу Меркулова догнал, когда он из ведомства уже выходил.
Их и правда ждал Николай Соломонович, сидя в четырехместном крытом экипаже. Лицо его выражало нетерпение самой высокой степени, а быстрые пальцы нервно теребили лихо закрученный ус.
— Быстрее, Витольд Львович, быстрее, — поторопил полицмейстер.
Мих пропустил господина вперед, и, едва только орчук оторвал ногу от мостовой, экипаж тронулся. По всей видимости, нетерпение Его высокородия передалось и вознице.
Все ждал Бурдюков, что Николай Соломонович станет молчать да взор в стороны отводить. Вроде как думал про него Мих, что тот, герой войны, статью не обделен, горделивый должен быть. Тут же получилось, что навязали ему молодого чиновника, опыта в подобных делах не имеющего, да кочевника (и бог с ним, что полукровка). Это орчук ведал, каков Витольд Львович в деле, а полицмейстеру откуда то известно должно быть?
Но, к удивлению Миха, который привык, что большие и сильные люди молчаливы и грубы, Николай Соломонович не стал запираться или воротить нос от неподходящей компании. Напротив, он любезно улыбнулся Витольду Львовичу и признался:
— Каждый раз, когда на дело еду, мандражирую, как институтка на выпуске. Уж сколько боев прошел, сколько перестрелок уличных и потасовок уже здесь, в Моршане, а от привычки этой избавиться так и не смог. Скажешь кому «Истомин перед дракой робеет», так засмеют.
— Опасаться за свою жизнь я не считаю чем-то зазорным. Напротив, наверное, этим мы и отличаемся от животных, — в ответ улыбнулся Меркулов.
— Не боятся только дураки, Ваше высокородие, — заключил и Мих, вдруг решивший, что и он может среди высоких господ словом поделиться.
— Я считаю так же. Ты вроде Михайло? — Он дождался утвердительного кивка и продолжил: — Очень сильно отличаешься от представителей твоего народа.
— Мих — наполовину человек, — вступился за своего знакомца Витольд Львович.
— Нельзя быть наполовину мертвым или наполовину орком, вы уж извините, — попросил прощения Николай Соломонович, впрочем, без особого энтузиазма. — Уж повоевал с Ордой, многое повидал: и берсерков их, и шаманов, и элитников. (При упоминании о «бешеных воинах» Мих язык прикусил.) Бойцы что надо. Силы невероятной. Раньше, чтобы одного орка убить, не менее трех человек теряли, так-то. А про шаманов уж совсем молчу. Помню, по весне нагнали одного, а он магию применять стал. Дар у них и не дар вовсе, а, как они говорят, «шепот с природой», даже из самой бедной семьи орчонок может шаманом стать. Так вот, дунул — будто вьюга в грудь ударила. Лошади ржать начали, отступили. Когда до него почти добрались, крикнул, как собака бешеная, и выскочила стая волчья из пролеска. Загривки дыбом стоят, зубы оскалили, вокруг нас бегают, скотину пугают.
— Что же, сбежал шаман? — заинтересовался рассказом Витольд Львович.
— Он, конечно, шустрый и ловкий, с магией своей, опять же, но не быстрее пули. Был у нас корнет один, Михайловский, дрянь человек. Глупый, крикливый, но уж как из ружья стрелял — равных ему не было. Прямо в голову этого фигляра оркского укокошил. Только через ружья и пушки можно над этими кочевниками власть иметь.
— А волки? — любопытствовал совсем о другом Меркулов.
— Волки? А что волки? Только шаман на землю рухнул, так и серые разбежались. Я по первому времени думал, что ружейного выстрела испугались, а потом узнал, что колдуны орочьи их вроде неволят. Заставляют делать что хотят. А убиваешь шамана — и все заканчивается.
— Да, я слышал о подобном, только, признаться, не видел, — кивнул титулярный советник.
— А я такого насмотрелся, на две жизни хватит. Подлая штука — война, но что поделать, если понимает Орда только силу. А все эти переговоры и дипломатические реверансы ни к чему не приводят. Народ у них такой. Если видят, что нет у тебя намерения по лицу им съездить, то либо ограбят, либо убьют. Вы не подумайте, к полукровкам или прочим, на службе состоящим, я с пониманием отношусь. Славия должна пользоваться любыми средствами, дабы возвыситься среди остальных государств. Только с умом все должно делаться.
— Вы сказали, что ваша фамилия Истомин, — поспешно перевел Витольд Львович разговор в другое русло. — Не тех ли самых Истоминых будете?
— Тех самых, — не без гордости ответил полицмейстер, — одна из древнейших фамилий. Старше нас только Галицкие и Дашковы. Ну и императорская семья, само собой.
— Прошу прощения, если мой вопрос покажется вам бестактным. Я кое-что слышал об Истоминых,
