польским героем.
Через него проходила моя проблемная корреспонденция “Право на выстрел”. И, можно сказать, мы с ним были заочно знакомы. Разговорились. Оказалось, он тоже охотник, причём с большим стажем. Поэтому, когда я переехал в Ярославль и появился снова в Москве, договорившись при этом с руководством охотколлектива Ярославского шинного завода, что я приеду со знакомыми “известинцами” на весеннюю охоту на тетеревов, мне дали добро.
Я позвонил Юрию Васильевичу, и он приехал, взяв с собой Игоря Карпенко. Вот так я познакомился с Карпенко. Мы пошли ночью в поле. Там стояли шалаши. Это была моя первая охота на тетеревов. Я даже не знал, как всё будет. И вдруг перед рассветом послышались волнующие бормотания. Вот так я познакомился с известинскими охотниками.
В следующий раз приехали уже несколько человек, но теперь осенью, для охоты на копытных — на лося, на кабана. Приехал Надеин Владимир Дмитриевич, Игорь Александрович Карпенко, Пономаренко Юрий Васильевич, приехал Фетисов Том Иосифович, и, по-моему, в этот раз впервые появился в нашей компании знакомый Игоря Карпенко Володя Страхов, или Владимир Александрович Страхов.
И начались наши интенсивные интереснейшие охоты. Чего только мы не видели, каких только у нас приключений не было! Некоторые из них я описал в романе “Крик совы перед концом сезона”. Причём были такие моменты... Едем в “кунге” (это машина с закрытым кузовом), сидим битком, нас там человек шесть, ещё егерей человека четыре-пять. Тесно сидим. Тут же собаки в ногах лежат. Идёт разговор, плетётся одно за другое, второе, третье за четвёртое. Я несколько раз думал: вот где надо всё записать, потом ведь пригодится. Разговоры о политике и о женщинах, о газете и реальной жизни, о загранице и о том, что у нас. И всё это идёт непрерывно.
Машина прыгает на кочках. Нас подбрасывает. Мы хватаемся друг за друга, смеёмся. Снова кто-то начинает какую-то тему, другие её подхватывают. Это были интереснейшие часы. Мы всё больше и больше сплачивались, всё более тесным становилось наше общение.
Немного скажу о каждом из моих друзей. Главным в компании, если так можно сказать, непререкаемым авторитетом был Владимир Надеин. Он работал редактором отдела фельетонов “Известий”. Очень талантливый человек. Перед тем работал в журнале “Крокодил”. Написал фельетон, который касался одного из первых секретарей обкома партии на Украине. Тот обиделся. Пожаловался Хрущёву, решил, что это неправильно.
Это были хрущёвские времена. Володю из “Крокодила” уволили. Он мне говорил: “Представляешь, ещё вчера мне до ночи не давали даже уснуть звонками дома. Звонили-звонили, уверяли, что они друзья, что помогут мне в случае чего, только сейчас надо помочь им”. Как только его уволили, с утра — ни одного звонка. И очень долго так было. Потом он пришёл в “Известия”, стал работать там в отделе фельетонов. Редактором был Семён Руденко, корреспондентом, таким же как Надеин, был Эльрад Пархомовский. Со временем Надеин возглавил отдел.
Вот он был как бы формальным и неформальным лидером нашей компании. И эту его роль никто не оспаривал. Даже Игорь Карпенко, энциклопедически образованный человек, ум которого был заполнен фантастическим объёмом знаний из разных сфер жизни, даже он, который мог бы поспорить с Надеиным по объёму знаний, даже он признавал лидерство Надеина. Володя был остроумен, весел, хороший организатор, отзывчивый человек. Именно он приезжал ко мне в Казахстан, когда меня за мои критические выступления решили прихватить и изобразили якобы браконьерскую мою охоту с председателем областного охотобщества. Состоялся даже суд, но всё рассыпалось. А до этого Надеин приезжал в Ярославль после моего фельетона о разворовывании материалов. Я об этом писал раньше.
Скажем, Том Фетисов не имел никогда машины, но был заядлым охотником. И оставить его без выезда было просто невозможно. Надеин забирал его из дома, вёз на базу, а потом отвозил домой.
Он был крупного размера, с немного нависшими над серыми глазами веками, с небольшими чёрными усами. В тот период он чаще был человеком добрым, смеющимся, хохмачом, ну, и спорщиком. А Игорь Карпенко, ум которого тоже был забит множеством знаний, выглядел иным. Он был ниже среднего роста, широкоплечий, плотный, как спортсмен, который оставил спорт. Я ему дал кличку Домкрат, ибо сила у него была большая. Спокойный, невозмутимый. Даже когда мы вместе с ним работали, я никогда не слышал какого-то всплеска эмоций. И, наблюдая за ними обоими, я выявил, скажем так, формулу умов. У Карпенко был ум, я его назвал ум-сундук. Спроси его о чём-нибудь — он откроет сундук памяти, пороется в своих слоях, тут же достаёт и говорит. Но дальше эти сведения никак не работают. А у Надеина был ум, который я назвал ум-котёл. Это что-то вроде того, когда варит хозяйка борщ, и уже варево имеет определённый вкус. Вдруг добавляется что-то немногое, что сразу меняет вкус всего варева. Вот также Надеин. Он быстро находил нужные сведения, загорался от них, и всё начинало светиться по-новому.
Игорь был красив, хотя уже не первой молодости. Ярко-голубые большие глаза. Говорят, когда был молодым, в него влюбилась известная актриса Ия Савина, которая снималась в фильмах “Дама с собачкой”, “Гараж” и другие. И, самое главное, что я хотел бы отметить, он был очень порядочный человек.
С нами в компании одно время ездил бывший главный редактор “Комсомольской правды”, а потом заместитель главного редактора “Известий” Лев Константинович Корнешов. Затем он подтянул своего сына Сашу. Надо сказать, что Саша работал в КГБ. И, насколько нам известно, курировал творческую интеллигенцию. То есть ему надо было как раз среди нас быть. Но, я думаю, он нас не закладывал.
Следующим я бы назвал Володю Лапского. Лапский не всё время с нами ездил, от случая к случаю. Но это был парень, как бы сказать, своеобразный. Он закончил сначала Московский институт иностранных языков, потом учился в Военном институте иностранных языков, знал немецкий, французский, испанский. И готовился ехать, по-моему, в Германию. Но где-то на каком-то приёме, в каком-то посольстве какое-то неосторожное слово сказал. И кто-то донёс “куда надо”. Лапский оказался невыездным. На 20 лет!
Когда мы начали ездить в 1968-1969 годах в Ярославскую область на охоту, его с нами не было. Он в это время работал в журнале “За рубежом”. В “Известия” пришёл в 1973 году, в 1987 году поехал за границу, в ФРГ. В 1992 году вернулся.
Когда я его увидел первый раз, отметил: большой лоб, рыжие усы, лицо удлинённое. Я бы сказал, привлекательное, но по-мужски. Хотя, может быть, привлекает
