– Мужики, айда на Манежную!
– Как? А если сюда опять придут войска?
– Им нужен Белый Дом, а не Моссовет.
– Погодите! Вон ОМОН!
Странно, что он имеет в виду?
– Нет, это какие-то автобусы.
– Да посмотри, кто внутри сидит!
Точно, похоже, омоновцы. Что они собираются делать? Нас гораздо больше. Прежде чем я успеваю додуматься до чего-то здравого, слышу:
– Да улицу наши уже перекрыли двумя троллейбусами.
– Попробуем поговорить с омоновцами. Тоже ведь люди. С солдатами мы договорились.
– Ну, то солдаты. Мы тоже солдаты – или были, или будем. А ОМОН…
Ладно, ОМОН – тоже люди. Попробую поговорить с ними.
– Ребята, зачем вы сюда пришли? Здесь никаких нарушений порядка.
– Молчи лучше, – отзывается один, но нехотя.
– Здесь тысячи человек! Вы всех собираетесь арестовать?
Милиционер, который отвечал мне, демонстративно отворачивается. Другие тоже на нас не смотрят. С другой стороны улицы подходят ребята с плакатами.
– Вы же милиция, ваше дело – защищать нас! – раздаётся звонкий девичий голос. – «Моя милиция меня бережёт!»
Омоновцы не реагируют, словно не видят нас и не слышат. Понятно, они сами не знают, что делать, нарушители мы или наоборот.
А вон и танки подъезжают. Стволы расчехлены. Становится не по себе: неужели будут стрелять? Но нет, остановились в отдалении. Солдаты вылезают из люков. К ним уже подходят девушки, заговаривают. Солдаты улыбаются, здороваются с нашими ребятами за руку…
– Милиция, смотрите! Танкисты на нашей стороне! А вы чего?
– Ребята, здесь всё в порядке! Пошли к Манежной!
– А здесь точно народу хватит?
– Девчата справятся.
– Мужики, к Манежной идут танки!
Вот чёрт… Наверное, действительно – надо срочно туда. А здесь всё будет в порядке? Девушки без нас справятся? Эх, знать бы, кто тут присмотрит… Но девушек здесь остаётся много, танкисты им улыбаются, да и омоновцы тоже расцветают. Ну, была – не была, пойду.
– Ребята, давайте так: девушки остаются здесь, вроде безопаснее, а парни – каждый второй – к Манежной!
Уходим, поглядывая назад, но там вроде всё хорошо.
Вон и Манежная. Становится не по себе: действительно, танки… Но это – на Охотном Ряду, а подходы к Манежной перекрыты троллейбусами, через них и танку нелегко прорваться. Снова автобусы ОМОН – теперь уже возле Исторического Музея.
– Ребята, смотрите – бронетранспортёры!
Чёрт, опять! Ладно, мы уже знаем, как действовать.
– Взялись за руки! Все! Они остановятся!
Да! Берёмся за руки и идём навстречу военной колонне! Если погибнем – что поделать…
– Вы, психи, куда прёте? Раздавим!
– Всех? Здесь миллион человек!
Они останавливаются! И наши сразу забираются на броню! Подсаживают девушек!
– Вы прогоните девушек? Или будете в них стрелять?
– А, чёрт… Ребята, у нас приказ…
– Давить людей? Вы же наши соотечественники! Мы безоружны и не угрожаем вам! Только не делайте того, что вам приказал преступник Язов!
Солдаты переговариваются, вылезают из люков, улыбаются девчатам…
– Ребята, Гдлян арестован!
На эту новость вся площадь отзывается недовольным гулом.
– Эй, мужики, солдаты, вы слышите? Арестован следователь Гдлян! Вот как поступает ваш Язов с теми, кто борется против коррупции!
Солдаты вылезают из машин, садятся на броню, разговаривают с нашими… Кажется, и здесь налаживается.
– Ребята, водомёты!
– Где?
– Вон там! Солдатики, идите с нами!
– Не, ребята, технику бросить никак не можем. Стрелять в вас нам приказа не давали, но вы уж не сердитесь – без нас с водомётами справляйтесь, мужики.
– Справимся! Идём к водомётам!
А те уже вовсю свирепствуют. Включают воду, струя бьёт в наших ребят, валит с ног, девушки кричат… Я не выдерживаю, хватаю камень и швыряю в лобовое стекло ближайшей машины.
– Вот тебе, гад, фашист!
Тут же и другие берутся за камни, всё тяжёлое, что валяется на земле. С нами не церемонятся – и мы не будем. Звенят разбиваемые стёкла автомобилей, водители громко ругаются, поворачивают… Держимся пока! Можно перевести дух… Останусь здесь или пойду к Белому Дому? Там сейчас, наверное, горячее всего…
А это кто едет? Тоже штурмовать собирается?
– Ребята, налетай – кухня приехала! Обеденный перерыв, бойцы!
Ещё несколько машин подъезжают к солдатам, подкармливают их. Позвонить бы сейчас тёте Лене, ведь наверняка волнуется…
– Ребята, не знаете, поблизости телефона нет?
– Ну, ты озадачил! Все здешние будки уже пошли воевать на баррикадах. Попробуй зайти куда-нибудь. В Белый Дом, к примеру, тут рядом.
– Слыхали – Ельцин выступил, забравшись на танк?
Я невольно улыбаюсь: намёк Ельцина понятен. Хоть бы у нас действительно получилось… Ну, что – может, правда, зайти в Белый Дом? Я здесь больше не нужен? Позвоню и вернусь.
Вот Краснопресненская Набережная. Красиво! Москва-река течёт медленно и задумчиво, безразличная к тому, что происходит на её берегах. Только заглядываться мне некогда. Пройду в здание. Ого, вот это баррикада!
– Вы куда, молодой человек?
– Мне бы позвонить!
– По-моему, телефоны отключены. Впрочем, попробуйте.
Кругом вооружённые люди – в бронежилетах, с автоматами. А телефоны где? Ого, кого я вижу! Ельцин собственной персоной! Хмурый, недовольный, разговаривает о чём-то.
– Парень, ты к кому?
– Я хочу позвонить домой, чтобы не волновались.
– Вон в ту комнату зайди. Кажется, оттуда можно звонить.
Захожу. Здесь трое парней в бронежилетах, курят. Автоматы под рукой.
– Позвонить от вас можно?
– Попробуй, – кивает один из них на телефон в углу. Беру трубку. Первая мысль: если не получится, просто домой съезжу – кажется, здесь всё успокоилось.
– Алло, тётя Лена, это я!
– Андрюшенька, милый! Я так волнуюсь! Как ты, мальчик мой хороший?
– У нас всё в порядке, держимся!
– Передай тёте – хорошо держимся! – ухмыляется один из парней.
– Андрюшенька, береги себя, пожалуйста! Возвращайся поскорее!
– Да, тётя Лена, обязательно!
Мне и самому хочется поскорее домой, только бросать товарищей нельзя. Немедленно – к ним. Надо же – говорю про них «товарищи», хотя был с ними рядом всего несколько минут, почти не разговаривал. И ведь понимаю, что никто меня не осудит, если сейчас уйду, да сам не могу. Куда теперь – на Тверскую улицу? Или на Манежную площадь? Здесь я, кажется, не нужен: народу много, все заняты, я скорее мешаю.
– Молодой человек, можно задать вам несколько вопросов?
Парень говорит с иностранным акцентом.
– А кто вы?
– Я из агентства Франс Пресс.
– Да, спрашивайте.
– Что происходит?
Мне бы самому это знать… Но ответить нужно:
– Горбачёва отстранили от власти мятежники. Мы все встаём на защиту Конституции.
– Правда ли, что все мятежники – его приближённые, назначенные им?
Я застываю, как вкопанный. В самом деле, как я об этом раньше не подумал? Крючков, Язов, Янаев, все остальные, кого упоминали в ГКЧП – до единого назначены Горбачёвым. Что же – он назначил сплошных предателей? Или… дело в чём-то другом? Подумаю об этом позже. А пока просто отвечу:
– Да, их всех назначил Горбачёв.
– Не означает ли это, что он же стоит негласно за путчистами и инструктирует их?
Вопрос страшный, о таком и думать не хочется.
– Простите, господин из Франс Пресс, будет правильнее, если вы об этом спросите кого-нибудь другого. Извините, мне пора идти.
Пользуясь замешательством собеседника, ускользаю от него. Где тут выход, а? Не помню, как я шёл сюда.
Эге… Кого я вижу?! Мой старый знакомый – капитан КГБ Иванов, который когда-то проверял нас с Ритой! Запомнился с той поры… Он-то что здесь делает? Защищает Белый Дом от своих коллег? Не нравится он мне. Так, в какой это комнате я разговаривал по телефону?
– Эй, ребята, там в коридоре мужик, который, я знаю, работает в КГБ!
Парни вскакивают с мест и хватают автоматы.
– Уверен? Где ты его видел?
– Пошли – покажу!
Ну, лишь бы товарищ капитан, или кто он теперь по званию, не смылся…
– Вот тот!
– Ага… Ну-ка, постой здесь…
Я остаюсь на месте и злюсь, что у меня никакого оружия. Непременно нужно научиться стрелять, и чем метче, тем лучше.
– Эй, товарищ, вы кто?
– Я пришёл защищать Белый Дом.
– А документы ваши посмотреть можно?
Как на иголках – жду, чем закончится беседа.
– Вот мой паспорт.
– Очень хорошо, товарищ Иванов. А где вы работаете?
– Какое это имеет значение?
– Вы случайно не из КГБ?
– С чего вы взяли?
Меня так и подмывает подойти ближе… Не надо, сказано же – подождать здесь.
– Пройдёмте, гражданин. Тут есть кому разобраться с вами.
Уводят его куда-то. А я? Я же свидетель! Как мне быть: идти за ними? Наверное, да…
Внезапно Иванов делает резкое движение. Опрокидывает того из парней, который ближе, и бежит назад – ко мне… Я прижимаюсь к стене и в нужный момент ставлю подножку. Иванов перепрыгивает, но я успеваю толкнуть его сзади – и он валится. Тут же подбегают двое с автоматами:
