очень красивая девушка с длинными волосами и полинезийскими корнями. Девушка с короткой стрижкой выглядит встревоженной — второсортная панкушка а-ля ранний Кройцберг. Она представилась Грэвити. Они обе приняли его за легкую мишень, и это его забавляло.
Задолго до того, как бармен объявил о последнем раунде, они договорились продолжить у Макса. Пока Грейс под столом водила рукой по его промежности, Грэвити наконец набралась храбрости и назвала цену в триста долларов. Она наверняка подняла ставку, услышав, что он остановился в «Пан Пасифик». Он перевел доллары в марки и решил, что цена вполне приемлемая. Максу нравилось любительское порно: как лицо человека то приближается, то удаляется под маской сексуальности. Вот бы сделать так, чтобы симпатичная ему отсосала, тогда ладно, впрочем, было бы интересно понаблюдать за ними обеими, особенно, если о таком раскладе они пока не думали…
Пошатываясь в гостиничном холле, пьяные девушки горланят припев какой-то студенческой песни, эх, молодежь —
Экспрессия — это метафора
Репрессия ближе к реальности
Все отношения фетишизированы,
но только не скотоложество
Это же про местных говорят, что они ебут овец? Вчера утром в самолете двое парней-животноводов распылили какое-то средство от насекомых по всему салону.
Взявшись за руки и спотыкаясь, троица идет через заставленный кадками с папоротником мраморный атриум. Мимо проходит властного вида женщина в дорогом костюме, за ней по пятам — какой-то клоун в парадном пиджаке, видно, что он ее о чем-то умоляет.
«Наша компания лидирует по количеству корпоративных пожертвований в Тихоокеанском регионе». Женщина говорит голосом воспитательницы детского сада, переборщившей с ксанаксом. «Но ведь пожертвования — это партнерство». Клоун, похоже, ничего не понимает. Он спешит за ней — ошалелый, отчаявшийся.
Макс вспоминает шутку, которую он услышал до этого в Доме Гёте, как раз про то, как ебут овец. «Эй, — говорит он. — Вам это должно зайти. Слышали шутку об овце в Те Куити? Только представьте, еду я в своей машине в Те Куити и вдруг вижу, как какой-то парень трахает овцу. Что это за город такой, думаю я. Еду дальше, еще одна ферма, фермер тоже долбит овечку. Доезжаю до третьей фермы, там, облокотившись на забор, стоит парнишка и развлекает себя сам — вот это странно».
Корпоративная принцесса и ее шут проходят через автоматические двери. Она тут же об этом жалеет. «Поймите же, — терпеливо объясняет она, — Инопланетный институт нисколько не укрепит имидж, который мы стремимся поддерживать». Она надеется, что ее машину подадут побыстрее. «Почитайте наш годовой отчет, — говорит она. — Мы поддерживаем спортивные мероприятия, мы поддерживаем ремесла коренных народов, поддерживаем балет».
Доктор Томас Армстронг искренне удивлен. Выходит, она знает, о чем речь. Они разговаривали по телефону, и видимо, она прочитала все двадцать страниц его предложения.
— И вот я захожу в ближайший бар и спрашиваю, что всё это значит? — Макс подталкивает девушек в сторону лифтов. — «А, — говорит бармен, — так последний — это Том». — «И почему же он играется со своей макарониной?» — «Да потому что, — говорит бармен, — с ним ни одна овца не пойдет!»
Женщина в костюме смущенно улыбается. «Разве вам не понравился ужин? Я просто хотела познакомиться с кем-нибудь, кто верит в НЛО». Наконец у тротуара притормаживает черный седан. Она бросается к машине, а Томас Армстронг остается стоять, униженный и недоуменный. Видать, он чудак? Он неуклюже бежит за ее машиной. «Так давай же, купи меня! Запри меня в клетке! Я не попрошайка!» Он переходит на крик: «Силы аккумулируются, и я ничем не смогу тебе помочь!»
В номере девочки тычут пальцами друг в дружку, толкаются, хихикают. Максу кажется, что он чего-то не догоняет.
На Мэйорал-Драйв машина поворачивает направо и, съехав с холма, теряется на улицах города. Алчность и зло. Томас, может, и бессилен перед городом в его нынешнем виде, но по крайней мере его знание с ним. Он кричит слегка срывающимся голосом:
БУДУЩЕЕ НАМ НЕПОДВЛАСТНО
— в никуда.
Снова «Терминал кафе», мужчина с яичницей ушел. У Сил остыл чай. Но она не уходит, потому что всё происходящее с ней с тех пор, как она села сегодня за руль, заряжено чем-то особенным…
Глядя на Грейс, можно подумать, что у нее было счастливое, безмятежное детство, но это не совсем так. В данный момент ее пятидесятитрехлетняя мать живет в Короманделе с парнем, которому, дай бог, двадцать четыре. Она не знала ни своего отца из маори, ни хоть каких-то родственников по его линии. Последние два года в университете — самый длительный период в ее жизни, когда она оставалась на одном месте. Иногда Грэвити пыталась убедить ее в том, что их план с эскортом/съемом поможет ей разобраться со своим неоднозначным отношением к беспорядочным связям матери. Вероятнее всего, однако, это был способ разобраться с ее неоднозначным отношением к Грэвити. Грэвити всегда знала, что делать. Безрассудные действия, подпитываемые витиеватой логикой. Грэвити неслась на всех парах, но конкретного пункта назначения перед ней не было. Это заводило Грейс, которая в глубине души считала, что лучше понимает, что к чему. Грейс думала, что сможет ее защитить.
Немец разливает три стакана чистого виски, подначивает их комментариями с сексуальным подтекстом, очевидно считая, что девушкам их не понять. У него лысая продолговатая голова и ноги колесом. В начале вечера, пока девочки наряжались дома у Грейс, они придумали новый сценарий: Грейс будет налегать на сексуальность — встряхивать волосами, выпячивать грудь, а Грэвити станет тянуть время историями. «Доверься мне», — сказала Грэвити.
Поэтому когда Макс рассказывает им, что ему нравится «наблюдать», Грейс вздрагивает, но Грэвити парирует: «А слушать ты любишь?»
— Само собой, — отвечает Макс, предвкушая грязную историю.
— Действительно. Что такое секс без коммуникации? — невозмутимо говорит Грейс.
Девушки достаточно похожи, чтобы совершенно его запутать. Едва он начинает думать, что главная здесь Грэвити, как вступает Грейс. Она снимает с себя рубашку, жеманно берет в руку его член и поддерживает шутливую беседу с Грэвити о художественной литературе, вуайеризме, о надпочечниках и Гёте. Иногда их выносит на плато, где они могут быть самими собой и друг дружкой, быть вместе в едином моменте, что гораздо лучше, чем сливаться воедино.
Эту часть Грейс любит больше всего, Грэвити же больше интересует, что происходит с ней в присутствии всех этих мужчин. Заводит ли ее это? И да, и нет. Она создает персонажа, который не вполне она сама; с любопытством и досадой она наблюдает за тем, как безотказно это работает с мужчинами.
