Я не смогла заснуть. И вместо того, чтобы тратить еще одну таблетку настоящего валиума из Тихуаны, я решила снова подключиться к телефонному чату и послушать голоса. Чтобы выйти в «эфир», надо было записать аудиосообщение, и я что-то сочинила, вспоминая наши разговоры с Гэвином. Существуют определенные слова, которые намекают или прямо указывают на то, что у вас в голове не совсем пусто, поэтому я надиктовала:
Привет, я Дженнифер. Я саб и хотела бы пообщаться с кем-то доминирующим и чутким. С кем-то, кто понимает слово «игра» в широком смысле и хочет возбуждающего разговора. Оставляйте голосовые. Я отправила сообщение и принялась прослушивать восемьдесят пять мужских голосов таких же, как я, — неспящих жаждущих разъединенных одиноких. Мое сердце замерло примерно на середине, когда я услышала Гэвина —
Привет, это Ящик 6239, звоню из Костал-Каньона.
Холост, белый, в хорошей форме, много путешествовал, прекрасный оратор, мыслю творчески… Есть ли здесь кто-то, кто бы хотел ПОВЕСЕЛИТЬСЯ…
Я прослушала сообщение семь раз. Конечно, я и не думала отвечать. Он имеет такое же право заниматься этим, как и я. Не важно, пользуется ли он телефонным чатом вместо валерьянки или ксанакса или ищет новую спутницу жизни. И пока я нажимаю кнопку «три», чтобы воспроизвести сообщение, снова и снова испытывая по отношению к нему приступ альтруистической паники, покрываясь потом, чувствуя острое сожаление, десятки возбужденных парней оставляют сообщения в моем ящике для «Дженнифер».
Наконец я их прослушиваю. Последнее сообщение от Гэвина.
Привет, Дженнифер, — его голос звучит тепло. — Это Гэвин, Ящик 6329. Я доминант и люблю играть, и я бы с удовольствием с тобой созвонился. Игры с сабмиссивными партнерами кажутся мне невероятно эротичными. И гхм, — тут его голос приобретает непринужденный и решительно скромный тон, как у великих актеров, — я очень эрудирован, много путешествовал, прекрасный оратор, творчески мыслю и, как ты сказала, мне очень понравилось, «чуткий»… В общем, я думаю, мы бы смогли развлечься. Пожалуйста, эм, ответь мне. Тут я почувствовала, что он подыскивает слова, которые бы побудили ее ответить. И, эм, мне очень нравится твой голос, — он остановился. — Такой… У тебя голос сильного человека, который знает, чего хочет, в сабах это ОЧЕНЬ ВОЗБУЖДАЕТ. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я. Набери меня.
Он не узнал мой голос. Всё это напоминало финальную сцену «Голого завтрака» Дэвида Кроненберга, в котором вооруженный катафалк приближается к границе Аннексии. Не успев закончиться, кошмар начинается сначала. Пять дней я раздумывала, как поступить. В четверг вечером я улетела на воркшоп в Ки-Уэст, познакомилась в самолете с одним человеком и не добралась до места назначения. Впервые за полгода я занималась реальным сексом с человеком и была уверена, что увижу его снова. Когда я вернулась домой, проклятие Гэвина рассеялось. И всё равно я испытывала ужасное сожаление. Ажиотаж сказки; непреодолимое желание всё исправить. Я не могла заставить себя считать Гэвина сволочью. Поэтому я написала ему еще раз, разоблачив личность «Дженнифер». Было странно и неприятно — однако переписка, которую мы вели всю осень, меня очень тронула — и я спросила, можем ли мы встретиться один-единственный раз, чтобы я смогла соединить человека и голос, который оказал на меня такое воздействие. Я не хотела списывать всё на цинично сфабрикованную близость, дешевую скорую помощь, чтобы по-быстрому кончить. Может, мы встретимся как-нибудь в кафе, съедим по сэндвичу с курицей?
Он не ответил. Сегодня вечером я подключилась к телефонному чату. Прошло семь месяцев, а сообщение Гэвина по-прежнему там. Более того, если верить голосу на автоответчике: Пользователь в данный момент не подключен к системе. В последний раз этот человек подключался к системе — этим утром.
«Без солнца» Криса Маркера начинается с того, что рассказчик говорит: «Я объехал весь мир несколько раз, и теперь меня интересует только банальность».
Грэвити и Грейс
Часть 1: Новая Зеландия
Большая Картина — это план бегства с планеты кучки избранных. Точка отправки — Веллингтон, Новая Зеландия.
Уильям Берроуз. Западные земли[54]
Обратный отсчет. Тикает бомба. Мир взрывается.
В темноте сада чирикают певчие птицы. Постепенно на экране проступает светящаяся зеленая лужайка где-то в пригороде.
На топографической карте южной части города указаны цели для бомбардировки. Аэропорт, главные магистрали и дороги. В Средние века правитель обычно заказывал карту битвы, чтобы запечатлеть победу его армии. Крошечные фигурки стреляют из луков. Пушки привязаны к телегам — их тянут волы. История — еле заметная, но содрогающаяся под прозрачной кожей настоящего.
Ветер слегка колышет розовые тюльпаны в наспех вскопанной клумбе.
Сил Дэвис копает мотыгой яму на лужайке перед своим домом в Ремуэре. Очевидно, что в садоводстве она не разбирается. Она пытается посадить дюжину тюльпановых луковиц, которые уже вовсю цветут. Позади нее огромный изящный дом, неотюдоровская постройка 1920-х годов, павильонная архитектура первых пригородов. Непохоже, чтобы дом был важным элементом ее идентичности. Но он ей и не чужой. Просто дом.
Сил Дэвис — женщина за сорок. Она из тех женщин, кому суждено избежать среднего возраста — слегка потрепанная таракашка, из девочки она превратится в девочку постарше, затем в старуху. Мне она кажется красивой. На фоне голубого сарафана ее темно-русые волосы и серо-голубые глаза выглядят светлее. Ее лицо выражает величайшую осведомленность и сострадание; оптимизм вопреки всем фактам, свидетельствующим об обратном.
Сил сажает уже распустившиеся тюльпаны у себя во дворе, потому что ей так велели. То есть, во сне ей явился умерший отец и приказал ей сажать тюльпаны. В потоке серотониновых образов, из-за которых она просыпалась уже несколько месяцев, он впервые что-то сказал, а Сил жаждала совета.
Когда отец умер, она думала, что была к этому готова, но она ошибалась. Из всех, кого она знала, отец единственный разделял ее удовольствие от амбивалентности. Сил думает, что она его подвела. Теперь в ее жизни больше нет людей старшего возраста, к тому же, два месяца назад начала сворачиваться программа по повышению грамотности, которой она руководила в Южном Окленде. В отличие от ее ремуэрских соседей, детей у Сил не было, и эта программа была лишь крупицей того, что она надеялась сделать, это было последнее, во что она верила всем сердцем.
Эдвард, ее муж, не знает, что с ней делать. Измученные раком родители умирают. Необходимости в доходе от ее работы нет. Перемены, говорит он, это новые возможности. Она могла бы отправиться в путешествие,
