— Полно корпеть-то, — с усмешкой сказал боярин и присел напротив. — Невестушка мне нынче подсказала, а я-то сам, недогадливый. Ты молодая, тебе бы сидеть за беседой, с другими девушками да парнями, песни петь, играть, а не в книжнице запираться. Сама Славута, конечно, своё отвечеряла, так я попросил Бьярки тебя отвести.
Гнеда разогнулась, отложив перо, и в недоумении уставилась на Судимира. Он, верно, шутит?
— Ну, что глядишь? — нахмурился боярин. — Иди, собирайся. Наряжайся, прялку бери да ступай. Бьярки уже ждёт тебя.
Перечить Судимиру, голос которого не предполагал возражения, Гнеда не решилась и послушно отправилась к себе.
Ну, Славута, ну, удружила! О чём она только думала? А Гнеда её подругой считала! Что это за посиделки такие, если туда Бьярки ходит? Самые заносчивые боярышни собираются, не иначе, да и парни под стать ему самому.
Гнеда не успела дойти до своей горницы, когда её перехватила Славута.
— Погоди! Пойдём ко мне, у меня верхница есть, глаз будет не отвести! И колты позолоченные. Волосы тебе уберу, накосник жемчужный с девичества пылится без дела.
— Не надо ничего. Зачем ты боярину про вечеринки сказала? Да они меня там заклюют, если только Бьярки по дороге в Листвянке не утопит, — с досадой ответила Гнеда, но Славута только тихонько засмеялась.
— Глупый ты несмышлёныш, ну всё одно, что моя Негашка. Идём!
Славута потянула девушку за руку, но та вырвалась.
— Нет. Твои колты из меня им ровню не сделают, и так и так люба не буду.
Боярыня покорно вздохнула.
— Ладно, дай хоть ленту шёлковую вплести.
Выбор нарядов у Гнеды был невеликий, и она просто сменила одежду на чистую. Достала очелье с привешенными колечками усерязей и шариками пуха, бережно вынула из мешочка пёрышки — сокольи, соечьи, пустельжиные — и заправила за налобную повязку. Рука потянулась было к ожерелью из сердолика, одному из немногих взятых с собой подарков Фиргалла, но тут же остановилась. Хватит и рябиновой низки, что она носила не снимая. Хоть под небеса летай, а сове соколом не быть. Ну, или соколу совой.
— Довольна? — с упрёком спросила Гнеда подругу, когда та заплела её косу, и обречённо взяла прялку.
Бьярки, сложив руки на груди, ждал у ворот, привалившись к верее. На нём была яркая голубая рубаха, шедшая его глазам, и лёгкий короткий кожух без рукавов. Чем же отец пригрозил молодому боярину, что он согласился взять ненавистную деревенщину с собой?
Увидев Гнеду, Бьярки выпрямился, и по мере того, как девушка приближалась, насмешливая ухмылка медленно растекалась по его лицу. Юноша тщательно оглядел её наряд и, добравшись до лаптей, закусил нижнюю губу, борясь со смехом. Подхватив с земли узелок, Бьярки без слов вышел со двора, а Гнеде не оставалось ничего, как последовать за ним почти бегом, потому что он, конечно, не соизволил подстроиться под её ход. Девушка лишь надеялась, что до дома, где проводились беседы, было рукой подать, потому что Бьярки редко покидал пределы усадьбы кроме как верхом.
И верно, идти оказалось совсем недалеко, до соседнего имения. Был уже вечер, с реки тянуло сыростью, и Гнеда, зябко поведя плечами, пожалела, что не взяла тёплого платка.
В усадьбе их встретили как дорогих гостей и отвели к отдельно стоящей избе, окошки которой уютно теплились в осенних сумерках.
Неожиданный взрыв хохота донёсся до спутников даже через закрытую дверь, и Бьярки, улыбнувшись, прибавил шагу. Всё время, пока они шли, боярин вёл себя так, будто был один, не глядя на Гнеду и не разговаривая с ней, и сердце девушки совсем упало, когда он толкнул тяжёлую дверь. Яркий свет залил их, и Бьярки сразу же нырнул внутрь, оставляя Гнеду стоять на пороге.
Радостное оживление стихло. Все разглядывали чужачку.
Сначала Гнеда не могла ничего разобрать в буйном хороводе цветных пятен, но пару раз моргнув, она увидела на лавках возле стен разряженных девушек и тут же —– парней, одетых не менее щеголевато. Некоторые сидели на коленях, кто-то — в ногах у подруг. Несколько молодых людей стояли в середине, и Гнеда догадалась, что прервала своим появлением какую-то забаву. Эти вечёрки были совсем такие же, как в Перебродах и Завежье, лишь изба — просторнее и теплей, а справа — богаче.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Гнеда вжалась спиной в косяк, пока собравшиеся глазели на неё. Раздались отдельные смешки и перешёптывания, девушки без зазрения совести рассматривали пришлую, и, кажется, уже начали обсуждать её наряд. Гнеда чувствовала себя так, словно оказалась на лобном месте. Она никак не могла поверить, что Бьярки просто бросил её у порога, и принялась судорожным взглядом искать боярина в пёстрой толпе. Но тот уже стоял возле миловидной девушки в малиновой верхнице. Толстая пшеничная коса, увитая жемчужными нитями, спускалась на высокую грудь, где в несколько рядов лежали блестящие мониста. Бьярки и думать забыл про Гнеду, пытаясь приобнять красавицу, а та со смехом отпихивала юношу, когда их прервал голос незнакомого парня:
— Эй, Брячко, ты что же, чернавку привёл?
— Да нет же, это его люба, что давеча поколотила! — тонким смешливым голосом возразила девушка у противоположной стены и прыснула, а вокруг раздался гогот.
Кровь отлила от лица Бьярки, а его подруга перестала улыбаться. Он поднялся и направился к двери, а все притихли в ожидании. Подойдя к Гнеде, юноша остановился, буравя её ненавидящим взором.
— Так девка это или парень, а то я разное слышал, а, Брячко? — снова раздался мужской голос, сопровождаемый новым приступом общего смеха.
— Мне дела нет, — ответил Бьярки сквозь зубы. — Тебе надо, ты и проверь, — добавил он с недоброй улыбкой и деланной весёлостью.
Боярин схватил покрасневшую Гнеду за руку и потянул за собой. Девушка вздрогнула от его прикосновения и силы, с какой горячие пальцы сомкнулись на запястье.
— Садись, — зло процедил он, подводя её к самой дальней, незанятой лавке у выхода, и Гнеде показалось, что он прилагал усилия, чтобы не толкнуть её.
Девушка опустилась на донце прялки, вцепившись в веретено так, будто от него зависела вся её жизнь. Гнеду трясло, и она закусывала губы, чтобы не разрыдаться. Ближайшие к ней девушки нарочито отодвинулись подальше, оглядывая чужачку с ног до головы и презрительно морща носики. Бьярки же как ни в чём не бывало вернулся к подруге и уселся на полу подле её ног.
Теперь Гнеда поняла, почему он не сопротивлялся отцу. Привести девушку сюда было для него мукой, но он готов был потерпеть, лишь бы увидеть её унижение.
Гнеда попыталась взять себя в руки, дрожащими пальцами принявшись за кудель. Но во рту пересохло, нитка обрывалась, а после целого дня работы над книгой глаза ничего не видели в темноте, ведь никто не позаботился о том, чтобы поставить ей лучину. Против воли Гнеда то и дело возвращалась взглядом к Бьярки, который не отходил от своей красавицы, то доставая ей из свёртка припасённые пряники, то в шутку отбирая рукоделье. Гнеда сама не понимала, отчего так сжималось сердце при виде того, как блестят глаза избранницы Бьярки, когда та играючи боролась со своим почётником, вырывая у него пряжу.
Любопытство к незнакомке, кажется, было утолено, и все вернулись к оставленным занятиям. Девушки завели песню, возобновились игры. Сначала затеяли «верёвочку», потом принялись за «платочки» и «голубки», и Гнеда сама не заметила, как, отложив веретено на лавку, начала неотрывно следить за чужим весельем. В какое-то мгновение она совсем забыла о том, где находится и как её приняли здесь, хотелось тоже вскочить и взяться за руки с другими девушками или быть выбранной смелым парнем «козкой». Эти игры были знакомы и милы её душе, но все смотрели мимо Гнеды, словно она была пустым местом, и горькая обида сдавила грудь. Затея Судимира вышла боком, и вместо того, чтобы веселиться среди сверстников, девушка только острее чувствовала своё одиночество и отверженность.
Гнеда не смогла больше крепиться и заплакала, не тревожась очередных насмешек, ведь никто и не глядел в её сторону. Решив, что не пробудет в проклятой избе больше ни мгновения, девушка отшвырнула работу и кинулась к выходу.
