Весь тщательно продуманный план чуть не рухнул из-за Лешика. Он, вникнув в отведенную ему новую роль командира маленького партизанского отряда, находящегося в засаде, так возмутился, что мы с Натальей даже растерялись. Смысл его гневных речей в итоге сводился к одному: «Не надо делать из меня дурака», на что Наталья беспрекословно заявила, что детям просто неприлично выглядеть умнее родителей. Родители могут обидеться. Сломался он только тогда, когда мы сказали, что без него нам очень страшно приводить план в действие.
К девяти часам вечера все заняли свои места, но тут заявила о себе Денька. Приняв засаду за веселую игру в прятки, она принялась весело скакать за шкаф и обратно, попутно умильно облаивая Наталью с сыном. Пришлось посадить ее на поводок и привязать к батарее. Только после очень злого приказа Лешика она прекратила издавать душераздирающие стоны, обиженно улеглась и даже не гавкнула ни разу, когда я, подкараулив через дверной глазок приближение Сергея, широко распахнула перед ним дверь. Вереща что-то про вкусную курицу, которую ему оставили к ужину, я провела его на кухню.
На мой взгляд, Сергей вел себя как-то странно. От ужина категорически отказался. Уселся на табурет, вытянул ноги и прислонился спиной к стене. Глаза были закрыты, но пальцы выбивали на столе бодрую чечетку. Такое поведение не вписывалось в рамки моего сценария встречи. Я немного растерялась и замолчала.
– Может быть, пойдем ко мне? – наконец молвил он, открыв глаза и внимательно изучая носки своих фирменных ботинок. Барабанить пальцами по столу, слава Богу, перестал. Я так энергично запротестовала, что он оторвал взгляд от обуви и перевел его на меня. И тут я поняла: Серж был очень пьян. Выходит, наша затея провалилась.
Не могу сказать, что я расстроилась. Нет. Я разозлилась! Это была не просто досада, а ярость, которая кипела, клокотала во мне и требовала немедленного выхода. Не в силах совладать с собой, я вцепилась трясущимися от злости руками в Сережкину рубашку и заорала, шипя и плюясь, как разъяренная кошка:
– Ты что думал, гад, а? Никто ничего не узнает? Димка засядет в тюрьму вместо тебя, и все будет в порядке? Не будет, слышишь, ты, подонок?! Не будет!!! Можешь меня сейчас придушить, но не будет!
Серж враз отрезвел. Глаза его дико вращались, лицо пошло красными пятнами. Он пытался оторвать мои руки от ворота рубашки, но я вцепилась в него мертвой хваткой, как бульдог.
Что там я орала еще, просто не помню. Очнулась только тогда, когда получила в рот кусок курицы. Сережка, поняв бесплодность попыток оторвать мою персону от себя, хотя бы и вместе с рубашкой (как качественно шьют сволочи-иностранцы!), нащупал на столе ждавшие его на ужин куски курицы и, в порядке самообороны, заткнул мне рот одним из них. Я удивилась, отпустила рубашку, выплюнула курицу прямо на него, немного подумала и опрокинула ему за растерзанный ворот тарелку салата. Мой запал кончился. Я растерянно уставилась на объект военных действий.
Объект вскочил не совсем цензурно ругаясь и стряхивая с себя остатки салата. Курица благополучно упала на пол сама. Низ нежно-голубой батистовой рубашки, в том месте, где она уходила в брюки, наливался майонезной заправкой, просвечивая красными помидорами, зелеными огурчиками и лучком. Не помню, была ли там редиска? Четко просматривался на рубашке и путь следования всей салатной массы.
Наверное, от растерянности я совсем рехнулась, потому что с глухим бормотанием: «Сейчас… сейчас…» бросилась к Сережке и вцепилась ему в пояс светлых брюк, намереваясь одним рывком освободить его от салатного великолепия. Сережка стойко держал оборону и активно сопротивлялся, отпихивая от себя мои руки и меня саму. В комнате заходилась лаем Денька. По батареям и в стены колотили недовольные соседи.
Наконец Сережке удалось схватить меня за руки.
– Все! Села и успокоилась! – запыхавшись проговорил он. Я отрицательно замотала головой. – А я говорю: села и успокоилась, – повторил он, силком усаживая меня на табуретку. В этот момент я бросила случайный взгляд в проем кухонной двери и вытаращила глаза, закрыв рот. Там в тесном тандеме стояли Наталья с сыном и с интересом ждали развития событий, недвусмысленно помахивая заготовленным деревянным оружием.
Я закрыла глаза и пробормотала:
– В Багдаде все спокойно…
– Ч-ч-черт! Ч-ч-черт! – шипел Сережка, снимая с себя остатки салата и со злостью швыряя их на пол. Я тупо наблюдала за его действиями, но успела заметить, что бригада спасателей вернулась на место своей дислокации.
– Ты что, очумела?! – покончив с салатом, зло поинтересовался пострадавший. «Можешь меня придушить, можешь меня придушить!!!» – с гротескным сарказмом передразнивая меня, цедил он сквозь зубы. – А сама при этом так придавила мне горло, думал лапти откину. Дура!!! Идиотка несчастная! На хрена мне вообще тебя душить?! Удивляюсь, как это Димка еще жив.
– А то ты не помнишь, что он в следственном изоляторе, – слабо отмахнулась я.
– Может, это его и спасло
Тут я встрепенулась.
– Все шутишь? Подставил старого друга и шутишь? Ловко следы запутал? А теперь муки совести спиртным заливаешь? Зачем вообще в таком виде явился?
– Опс! Вот это прикол! Ты ж сама меня сюда затащила. Я не хотел идти. Хотя понимал, что рано или поздно надо сказать всю правду. Не мог решиться. Не мог, понимаешь? Думаешь, легко вот так просто взять и перечеркнуть всю свою жизнь? Но решение уже принял. Только думал сначала довести до конца твой вопрос с обменом.
– Не надо набиваться на сочувствие. Другу, между прочим, ты сломал жизнь в первую очередь. И успел после этого хорошо отдохнуть. Без всяких угрызений совести, надо полагать. Да чему уж тут удивляться, если ты смог хладнокровно убить человека! Это будет покруче, чем просто друга подставить.
Сережка вдруг замолчал, и я, не выдержав паузы, осторожно покосилась на него. Он сидел, уставившись на меня в упор. Было заметно, как на его скулах ходили желваки. В глубине темного холла опять замаячила колоритная фигура Натальи со скалкой в руке. Лешика я не разглядела. Возможно, подруга, увидев меня в действии, была уверена в наших силах.
Я ожидала от Сергея чего угодно, но только не этого. Он рывком подвинул к себе табуретку, сел, низко наклонил голову и обхватил ее руками.
– Господи-и-и… Ну с чего ты взяла, что я кого-то убил? – с надрывом, буквально прорыдал он. – Подставили меня, понимаешь? Зверски подставили. Это… в лучшем случае. В худшем – хотели убить именно меня. Кому-то в фирме, а может быть, и за ее пределами, я вольно или невольно перешел дорогу. Вот только никак не могу вычислить, кому именно. Хотя определенные предположения имеются… Слушай… Время позднее, устал жутко. Может быть, завтра поговорим? Голова трещит.
Я очень испугалась, что он уйдет, и решительно запротестовала. Он как-то уж очень покорно вздохнул и попросил налить кофе. Предложенную мной таблетку спазгана проглотил, по-моему, и не заметив.
Пока он надувался кофе, я собрала остатки салата с пола. Понимая, что чувство жалости начинает проникать в мой рассудок и вытеснять оттуда все остальное, робко предложила ему курицу и салат. Он хмыкнул и проворчал:
– Оставь это для Димки. Приятель по сравнению со мной легко отделался. – Он оторвался от кофе. – Можно попросить тебя об одном одолжении? Пойдем в комнату. Не могу больше дышать в этой кухне. Хотя, наверное, это рубаха так противно воняет. Баталий, надо думать, больше не предвидится. Есть надежда, что разносолов мне за пазуху больше не напихают.
– Ой, извини, я сейчас! – Чуть не сбив по дороге подругу, которая, не расставаясь со скалкой, мышкой юркнула в свое убежище, я метнулась в комнату.
Открыв без всякого толку пару коробок с книгами и, убедившись, что Димкиной одежды в них нет, стала искать шмотки по надписям на картоне. Сергей прошел в ванную, бормоча, что можно было бы и не смывать остатки майонеза, пусть коллектив завтра от души нанюхается. Может, и обедать не будут.
Найдя Димкину смену белья, новую футболку и какие-то старые джинсы, я повесила вещи на дверную ручку ванной и громко оповестила об этом пострадавшего в неравном бою.
Сережкин рассказ продолжался очень долго. За день до моего переезда ему на работу позвонила какая-то женщина. Сначала он принял ее за ненормальную клиентку, поскольку она, что называется, с места в карьер, стала угрожать ему полным разоблачением, ссылаясь на то, что у нее имеются неопровержимые факты его квартирных махинаций. Женщина стала перечислять ряд сделок и связанных с ними фигурантов. Ему удалось успеть записать лишь несколько конкретных фактов, так как трубку на том конце провода вскоре бросили. Он проверил по компьютеру несколько данных. Они были точными. Вскоре снова раздался звонок и тот же голос сообщил, что если он желает спасти свою шкуру, ему следует в три часа ночи с воскресенья на понедельник явиться в квартиру номер 165, расположенную ниже этажом, а точнее, под его собственной квартирой. Ему будут предъявлены копии документов и выдвинуты определенные условия, выполнив которые, он получит оригиналы. Особо подчеркивалось, что встреча не состоится, если Сергей подключит к делу свою крышу. Милицию – пожалуйста. Его самого сразу же и повяжут. Было еще одно условие, показавшееся особенно нелепым. Сергей должен был взять у своего секретаря оставленный для него пластиковый пакет с одеждой. Именно в этой одежде и прийти на встречу. Она должна была служить материальным паролем. Он попытался было объяснить, что в квартире никто не живет, и она закрыта. Женщина его прервала, сказав, что ему передают привет с того света. По секрету. Квартира будет открыта.
