леди Хервёр, — кивнул он.
— В Уппсале второй сын Арнгрима, Хьёрвард, выдвинул своё требование: он хотел жениться на дочери конунга Ингви, Ингеборг. Проблема заключалась в том, что Ингеборг уже пообещала свое сердце прославленному Хьяльмару. Когда берсерк попросил руки принцессы, конунг Ингви испугался. Братья были свирепыми воинами, которые безжалостно убивали своих врагов. В Уппсале не было никого, кто был бы достаточно храбр, чтобы бросить им вызов. Никто. Даже ярл Бьяртмар.
— Видите ли, — продолжал незнакомец, — старший сын Арнгрима тоже нашел свою судьбу при дворе конунга Ингви. Ангантюр, владеющий Тюрфингом, влюбился в прекрасную дочь ярла Бьяртмара. Ярл не одобрил этот брак, но Ангантюр пригрозил убить его, вернуться в Далр и силой захватить его земли. Из трусости и страха ярл Бьяртмар отдал свою дочь в жены проклятому берсерку Ангантюру.
Я вновь бросила взгляд на маму; по ещё щекам текли слёзы.
— И что с ним случилось? — прошептала я. — С Ангантюром?
— Конунг Ингви велел своей дочери выбрать, за кого она выйдет замуж. Естественно, она выбрала своего возлюбленного, Хьяльмара. Оскорбленный Хьёрвард вызвал Хьяльмара на поединок. Хьяльмар и его спутник Одд Стрела отправились в Самсё, где встретились в бою с сыновьями Арнгрима. Схватка была жестокой. В конце концов в живых остались только Хьяльмар, Одд Стрела и Ангантюр. Хьяльмар обезоружил Ангантюра и, схватив меч Тюрфинг, победил берсерка. Но вскоре после сам пал замертво от ран, полученных от меча.
Выжил только Одд Стрела. Он похоронил братьев на Самсё, оставив в кургане проклятый меч Тюрфинг, чтобы он больше никогда не смог причинить вреда носящему его человеку, и вернулся в Уппсалу, чтобы рассказать о судьбе воинов. Сердце Ингеборг было разбито этой новостью, и она упала замертво.
И златовласая Свафа тоже страдала. Она уже носила под сердцем ребенка от своего мужа и за то время, что прошло с его отъезда, дитя внутри неё росло. Известие о смерти Ангантюра едва не убило её. Горе было столь сильным, что она бросилась в ледяные воды, мечтая присоединиться к мужу в загробном мире. Но Сиф, Браги и Бальдер, которые очень любили Свафу, спасли ей жизнь. В порыве жалости они заставили ее забыть о боли и забрали у нее память. Они заставили ее забыть обо всем. У неё не станет воспоминаний о разбитом сердце, но у нее останется ребенок, которого она будет любить.
А дочь… дочь назвали Хервёр. Девушка с красотой матери и яростью отца в сердце. Но боги решили, что Свафа достаточно окрепла, и пришло время ей всё вспомнить.
Огонь трещал, взметая искры к потолку.
— Ангантюр, — прошептала мать, прикоснувшись пальцами к губам.
Торстен вскочил на ноги.
— Вы принесли в этот дом лишь печаль своими рассказами, — разгневался он.
Гость пожал плечами.
— Я принёс правду. Ведь, в конце концов, правда сама вас найдёт, — сказал он, глядя на меня и долго удерживая мой взгляд, прежде чем повернуться к Эйдис. — Проводи меня до кровати. Я устал.
— Вы можете остаться на ночь, но утром вы должны уйти, — твердо произнёс Торстен.
— Конечно, — кивнул мужчина, поднялся, и Эйдис повела его в заднюю часть дома.
— Подождите, — окликнула я мужчину.
Он обернулся через плечо, и его глаза озорно блеснули.
— Что такое?
— А меч Тюрфинг… Он всё ещё похоронен с моим… с Ангантюром на Самсё?
— Да, — кивнул он. — Но, чтобы вернуть его, придётся разбудить мертвеца, — сказал мужчина и удалился.
Я посмотрела на Фрейю и Ирсу. Они переглянулись и перевели взгляд на мою мать.
Мать смотрела на них, и по её щекам текли слезы.
— Ирса, — прошептала она. — Фрейя…
Ирса усмехнулась.
— А вот и она — избалованная дочушка ярла.
Мама рассмеялась и попыталась вытереть слёзы.
Фрейя покачала головой.
— Из всех богов…, - прошептала она, глядя вслед незнакомцу, и взяла мать за руку. — Добро пожаловать обратно к нам, Свафа.
Торстен тяжело опустился на скамью и одним глотком осушил кружку мёда.
— Сегодня вечером слова резали больнее меча, — буркнул он и швырнул свою кружку с элем в огонь. Не говоря больше ни слова, он отпер дверь и вышел наружу, в снежную бурю.
— Мама…
Я бегом бросилась через комнату, села на скамью рядом с ней и взяла ее за руку.
— Мама?
Она повернулась и посмотрела на меня. Спустя несколько долгих ударов сердца она улыбнулась, заправляя прядь волос мне за ухо.
— У тебя глаза твоего отца. Теперь я вспомнила. Ангантюр, дикарь, укравший моё сердце. Как же я его любила…
Глава 32
Огонь потрескивал. Мать повернулась и уставилась на пламя.
— Как я могла забыть? — прошептала она.
— Ты слышала странника: боги заставили тебя забыть, — произнесла Фрейя.
— Странник… Мне кажется, это…, - начала мама, но я прижала палец к её губам.
— Я знаю, кто он. Не стоит произносить его имя вслух.
Мама с нежностью на меня посмотрела.
— Я сейчас помню всё так отчётливо! Аста предала нас. Лейф в большой опасности. Хофунд… Ох, Хервёр. Отец солгал, и теперь сердце Хофунда разбито. Мне так жаль, у меня не хватило ума все исправить.
— Не беспокойся об этом. Ни о чём не беспокойся.
Мама покачала головой, и по её щекам вновь полились слёзы.
— Хервёр, прости! Я всё забыла.
— Боги во всём разберутся. Ты ни в чём не виновата.
Мама посмотрела на Ирсу.
— Ох, Ирса, твоё лицо… Этот шрам… Ты спасла меня!
Ирса пожала плечами.
— Разве я могла поступить по-другому ради Свафы?
— И ты всё это время тренировала Хервёр, присматривала за ней!
Воительница кивнула.
— Я видела это давным-давно, — сказала Фрейя. — Златовласая девушка рядом с Ирсой. В моих видениях была Хервёр.
— Свафа, что произошло? — поинтересовалась Ирса.
Мама перевела взгляд на огонь.
— Ангантюр. Я полюбила его, как только увидела. Такой свирепый мужчина. С волосами, рыжими, как огонь; с покрытой татуировками кожей и осанкой, подобной натянутой тетиве лука. И глазами…, - она подняла ожерелье из желудей, которое я ей подарила. — Как янтарь, — нежно произнесла она.
— Всё случилось так, как и сказал странник? — уточнила Фрейя.
Мама кивнула.
— Я пела в большом зале Уппсалы, когда появился Ангантюр. Он и его братья вошли в зал, подобно богам. Я влюбилась в его огненно-рыжие волосы, стоило мне его увидеть. Отец не согласился на этот брак, и Ангантюр пригрозил ему. Ангантюр терпеть не мог слабых мужчин. Он угрожал отцу и унижал его. Братьев боялись все, кроме меня. Они были полны ярости, но я видела во всех них доброту. И в Ангантюре билось
