— Чертов пьянчуга! — выругался Андрей и в верхней точке «горки» четким движением перевел машину в разворот, помня наставления Покрышкина: «мессершмитт» не любит «иммельмана». И точно, сделав «ранверсман», немецкий самолет камнем упал вниз, а у Труда осталось преимущество в высоте. Он хотел было спикировать вслед за владельцем кисти винограда, но тот уже скрылся из виду. Вечером на разборе полетов Труд узнал, что не ему одному довелось встретиться с фашистским асом: вся эскадра «Удет» участвовала в бою с гвардейцами.
Методично прогрызая оборону противника, части Советской Армии продвигались вперед. Счет шел на сотни и десятки метров. 3 мая острота битвы достигла наивысшей точки, и авиация работала особенно напряженно. Вновь отличился в этот день старший лейтенант Горбунов из полка Гарбарца: с шестеркой своих «Яковлевых» он атаковал целую армаду немецких бомбардировщиков, прикрытых истребителями. Дерзко набросившись на врага, «Яковлевы» сбили гитлеровцев с боевого курса, заставили их сбросить бомбы в стороне от дели и сожгли в воздухе два «юнкерса-88» и один «мессершмитт», не понеся при этом никаких потерь. Вскоре после этого боя Горбунов был представлен к званию Героя Советского Союза.
Так как наши истребители прочно удерживали господство в воздухе, советская бомбардировочная и штурмовая авиация работала в этот день почти без потерь. Моральное состояние гитлеровских летчиков было подавлено, и командир дивизии с удовлетворением слушал по радио на станции наведения тревожные выкрики командиров вражеских авиасоединений, находившихся в воздухе:
— В районе Крымской бьют наших бомбардировщиков... Шлите помощь!.. Кругом русские самолеты!..
— Выполнить задание не можем!.. Русские истребители преследуют нас всюду!..
И комдив весело кричал своим летчикам, управляя боем с земли:
— Так, ребята, так их!.. Идите на солнышко, идите на солнышко! Там тепло, там тепло... Видите впереди слева четверку «худых»? Тяпните их! Ну, ну!.. Быстрее, быстрее!.. Левый разворот! Бей... Бей, бей!.. Молодец!.. А ты что зеваешь?..
Вечером командир полка Исаев прочитал летчикам телеграмму командующего Военно-Воздушными Силами Советской Армии маршала авиации Новикова:
«Герои летчики! Сегодня наши наземные войска и танки успешно прорвали оборону противника и развивают успех. Ваша задача — меткими ударами по противнику и прикрытием наступающих наших войск с воздуха обеспечить победу над врагом. Сегодня с утра вы действовали хорошо. Уверены в ваших силах и победе. Помните: кто дерзок в бою, тот побеждает!»
Утро 4 мая выдалось сумрачное. Тяжелые тучи нависли над Крымской, опустившись до 600 метров, моросил дождь. Кубанский чернозем снова раскис, и танки с гневным рычанием буксовали. По дорогам с трудом продвигались бесчисленные вереницы грузовиков. Усталая, промокшая пехота, то ложась в грязь под пулями, то снова устремляясь вперед, упрямо штурмовала укрепления, воздвигнутые гитлеровцами на перекрестках станицы. В Крымской не осталось уже ни одного целого дома. Но значение ее, как ключевого пункта фашистской линии обороны, от этого не уменьшилось, и борьба становилась все более упорной.
В этой обстановке роль авиации еще больше возросла, и хотя погода с утра, строго говоря, была нелетной, военно-воздушные силы обеих сторон работали с большим напряжением. С трудом взлетая с размокших аэродромов, группы по десять-двадцать самолетов по-прежнему бомбили и штурмовали. А высоко над облаками шли беспрерывные бои истребителей, стремившихся обеспечить свободу действий своим бомбардировщикам,
Первый раз в этот день Покрышкин поднялся в воздух в 7 часов 50 минут утра. Он повел к Крымской группу отборных летчиков полка. Среди них были Фадеев и Труд. Пробив облака, его шестерка стала патрулировать над их волнистой белоснежной гладью. Со стороны воровато метнулись четыре длиннотелых «мессершмитта». Покрышкин не свернул с курса: сейчас придут немецкие бомбардировщики... И шестерка советских истребителей продолжала мерно раскачиваться над облаками параллельно солнцу, вычерчивая в небе змейку: это был новый вариант патрулирования, предложенный Покрышкиным. Оба разворота истребители делали против солнца, и теперь возможность внезапного нападения вражеских охотников была сведена до минимума.
Прошло несколько минут. Как и ожидал Покрышкин, с юго-запада появились четыре тяжело нагруженных «юнкерса-87» под прикрытием четырех истребителей.
— Фадеев, отгоните «мессов»! — сказал он и вместе со своим ведомым обрушился на бомбардировщиков, атакуя их спереди, сверху и перенося огонь последовательно с одной машины на другую.
Удар был точен: у одного «юнкерса» загорелась правая плоскость, у другого — левая. Они медленно опустили носы и рухнули в пух облаков. Как впоследствии донесли командиры наземных частей, оба бомбардировщика упали в районе станицы Нижне-Баканской. А Покрышкин и его ведомый молниеносно развернулись и атаковали уцелевшую пару «юнкерсов» — на этот раз сзади. Бомбардировщики круто повернули и удрали под прикрытием облаков, не сбросив бомб.
Тем временем четверка Фадеева атаковала четверку «мессершмиттов» и первыми же очередями сбила два из них.
Вторая пара немецких истребителей поспешила скрыться вслед за «юнкерсами».
Когда Покрышкин увел свою группу на аэродром, на смену ему поднялась шестерка майора Крюкова. Погода начала понемногу улучшаться: облака поднялись до 2 500 метров. В просветы глянуло голубое небо. Немцы, пользуясь улучшением погоды, немедленно начали массировать бомбовые удары. Подходя к району патрулирования, Крюков встретил группу в составе двенадцати «дорнье-217», которых сопровождали восемь трехпушечных «мессершмиттов».
Еще несколько секунд, и десятки тонн бомб обрушились бы на нашу пехоту. Но Крюков подоспел вовремя. Умело маневрируя самолетами, он расстроил боевой порядок противника. Летчики сбили два фашистских истребителя, подбили два бомбардировщика и прогнали с поля боя остальных.
Еще не кончил бой Крюков, а группа Покрышкина, заправив машины горючим и пополнив боеприпасы, снова направилась к Крымской. Облака быстро таяли под жарким майским солнцем. Внизу, окутанные дымом, стояли печальные обожженные сады. Тускло сверкали на солнце орудийные вспышки танков, маневрировавших на улицах станицы. Покрышкин поднял свою шестерку на высоту 4 тысячи метров и оглядел горизонт. В воздухе мелькнула пара юрких «фокке-вульфов»: «охотники»! Не успел Покрышкин предупредить своих, чтобы держались дружнее и не разбивали строй, как Фадеев отвалил в сторону и бросился к немцам. Труд последовал за ним.
Схватка разыгралась молниеносно: немцы, пользуясь преимуществом в высоте, стремительно атаковали Фадеева и, прострочив ему хвост, ушли на солнце и скрылись. Фадееву пришлось возвращаться на аэродром, чтобы пересесть на другой самолет.
— Послушай, — дружески сказал Покрышкин Вадиму после посадки на аэродроме. — Ты сломишь когда-нибудь на этом себе шею. Сколько людей вот так погибло! Пойми: у тебя большое будущее. Фашистов бьешь, как куропаток, вон к званию Героя представили, а горячность свою одолеть никак не можешь...
Покрышкин расхаживал по молодой траве своей неторопливой медвежьей походкой, заложив руки за спину и надвинув низко на нос козырек потрепанной, смятой блином фуражки. Фадеев, который был выше его на целую голову, как-то смущенно сутулился. Он понимал, что поступил необдуманно, вырвавшись из строя и нарушив боевой порядок. Но ведь «фокке-вульфы» были рядом, и так хотелось сбить их...
После обеда шестерка Покрышкина в третий раз взлетела на прикрытие наземных войск. Небо над Крымской по-прежнему кишело самолетами. Покрышкин, сцепившись с двумя «мессершмиттами», сбил одного из них. Озеров в паре с младшим лейтенантом Табаченко зажег второй немецкий истребитель, Фадеев — третий. На этот раз Вадим вел себя в воздухе безукоризненно, но Покрышкин опасался, что выдержки ему хватит ненадолго.
Вечером на командный пункт поступило сообщение, что Крымская полностью очищена от гитлеровских войск. Тяжелая борьба, длившаяся в течение недели, закончилась нашей победой. Но гитлеровцы тут же начали контратаковать. И назавтра с раннего утра Покрышкин со своей шестеркой снова был в воздухе.
Первый боевой вылет прошел мирно, без встреч с противником, но второй полет кончился одной из самых жарких схваток за все это время.
Покрышкин вел свою шестерку, прижимаясь вплотную к тяжелым низким облакам — они ползли над Крымской на высоте 600 метров. Эшелонировать патруль по высоте было невозможно, и Фадеев с Трудом, получившие задачу прикрывать ударную четверку, шли сзади. Подходя к Крымской, Покрышкин заметил, что Фадеев отстал.
— Фадеев, Фадеев, подойди ближе! — скомандовал он. Но следить за Фадеевым дальше было некогда — Борман со станции наведения уже передавал: «Над Крымской бомбардировщики! Сбейте их с курса...»
