кривит тонкие, а глаза выражения не меняют. Встает и подходит ко мне, смотрит в упор.
– Сегодня я уже проиграл. Был уверен, что не вернешься. А ты, смотрю, живой.
– Ставь на то, что и завтра вернусь.
Прищуривается.
– Чтобы заиметь таких врагов, как у тебя, надо сильно постараться.
– Скажи мне, кто твой враг, и я скажу, кто ты.
Шучу разбитыми губами, сил едва хватает, чтобы не отключиться, упираюсь в железную дверь позади, готовый сцепиться с белобрысым бугаем.
– Дам я тебе совет, пацан, который однажды дали мне.
Смотрю в бесцветные глаза. Вблизи совершенно белые, страшные, словно слепые.
– Не вылезай из карцера. Учись выживать в одиночке. Не сломаешься там, никто не сломает. Заказ на твою патлатую голову есть. Дорогу не тому ты перешел, взял то, что тебе не принадлежит, и влиятельный человек свое вернуть хочет.
Одно упоминание моего врага, как руки в кулаки сжимаются, жилы на шее вздуваются.
– Я. Чужого. Не. Брал.
Цежу слова и мой собеседник прищуривается. Кивает и уходит, а я запоминаю совет. Действительно дельный.
Когда на тебя выпускают свору кровожадных псов, тебе приходится выживать.
Юнец в какой-то момент сам становится драконом, потому что иначе не выжить. Потому что за его голову назначена цена, а тот, кто загнал зверя в клетку, дает своим псам команду “фас”.
И мальчишка погибает. На его месте рождается иной. Тот, кто карает без суда и следствия. Тот, кто выносит смертный приговор каждому, кто нападает из-за спины.
Палач линчует. Не имеет жалости. Не способен на милость к тем, кто пошел на него войной.
Выбитая татуировка на виске как знак, предупреждение, принадлежность к особой касте.
Там, где падет человек, выживет дракон.
Вот она, моя татуировка на виске.
Вот в чем ее смысл.
Опускаю ручку и вхожу без стука. Кабинет не изменился. Смотрю вглубь, натыкаясь на белесый взгляд и едва ощутимую улыбку на узких губах.
– Палач, – кивок в знак приветствия и мой ответ:
– Кровавый.
– Давно ты не заглядывал. Я уж думал, не почтишь визитом.
Ухмыляюсь, словив хитрый прищур белесых глаз. Иван поднимается и, приблизившись, мы обмениваемся крепкими рукопожатиями.
– Как ты, брат? – спрашиваю давнего друга. – Слышал, готовишься стать отцом во второй раз? Еще одного пацана муштровать придется.
На толику взгляд Кровавого теплеет.
– Дочь будет. Машенькой назову.
– Я рад за тебя, Иван, – говорю правду. Никогда не думал, что у нашего брата возможна тихая гавань. В принципе это вообще сложно представить.
– Сам как? Ты ведь по делам в Штатах или еще одну невесту похитить решил?
Вопрос вроде и шутливый, но Кровавый явно дает понять, что ничто не проходит мимо главы синдиката.
– Похищения одной мне хватило с лихвой, – отвечаю в сердцах, – не вписывается девка в жернова, под которые угодила. По-хорошему ее в расход после употребления и вопрос решен.
– Говорят, Айдаров от тебя презент получил. Очень интересный.
Вскидываю бровь. Ухмыляюсь.
– Получил. Мы чтим традиции. Особенно право первой ночи.
– Недоговариваешь ты чего-то.
Не отвечаю. Понимает все по одному взгляду, садится в кресло и приглашает меня занять место напротив. Смотрит внимательно.
– Выкладывай, Гун. Ты знаешь. Для тебя все сделаю. Я тебе жизнью своей семьи обязан.
– Многое ты слышал, смотрю, – ухмыляюсь.
– Ну ты на родине-матушке такое файер-шоу устроил, что наш брат в курсе. Ступил, значит, на тропу войны. Решил долги вернуть?
– Решил.
– Что с девкой делать будешь? Я так понимаю, она все еще у тебя, и судя по тому, как ты о ней высказался, нервы тебе делает.
Приподнимает бровь, лицо отстраненное, но мы уже давно научились считывать все между строк.
– С ней у меня все не по плану.
Окидывает меня хитрым взглядом, да губы раздвигает, сверкая оскалом:
– Интонация. Голос изменил тональность, когда ты про девочку эту заговорил.
– Я не шифруюсь, Иван, чтобы ты меня считывал.
Барабанит пальцами по столу, привлекая внимание к руке с ободком обручального кольца на безымянном.
– Значит, не захотел ты ее врагу возвращать. Хоть это был бы сокрушительный удар. Вот почему подарочек с доказательством отправил, вместо того, чтобы и его благоверную упаковать...
– Неужели ты в наших традициях шаришь?
– Не в традициях.
Смотрит прямо.
– Я не линчую невиновных, брат.
Берет паузу, белесые глаза с моими цепляются, и друг спокойно произносит:
– Ты ведь в курсе, что враг ищет твои слабости, Монгол, а из загонщика ты всегда можешь стать загоняемым?
Предпочитаю игнорить вопрос. Вытаскиваю из кармана флешку, кидаю Ивану. Кац ловит молниеносно и прищуривает глаза.
– Что это, Палач?
– Презент из России. Считай, сувенир вместо матрешки.
Даю наводку, упоминая погоняло одного занятного персонажа, который тесно связан с левыми махинациями Айдарова по отмыванию денег.
– Однако… – присвистывает.
– Посмотри на досуге, думаю, поймешь, что с этим делать.
Внимательно смотрит на носитель ценной информации и кивает своим мыслям.
– Ты опять оказываешь мне услугу.
– Пока смотрел офшоры Айдарова и вскрывал информацию, напоролся на весьма интересную инфу по твоим, скажем так, "конкурентам".
Постукивает флешкой по столу, крутит в длинных крепких пальцах и смотрит на меня исподлобья.
– Почему ты эту мразь просто не грохнешь?
Откидываюсь в кресле, складываю пальцы.
– Я хочу агонии. Хочу отнимать все. По чуть-чуть, нанося удар за ударом, чтобы шакал прочувствовал, каково это – терять самое ценное.
– Твое право. Только я не понимаю, почему ты пришел ко мне лично. Перелетел океан Неужели из-за этой вещицы?
Показывает глазами на флешку. Проницательный.
– Это так, брат, накинул тебе инфы, а ты сам решай как быть. По другому поводу я здесь. Дела на контроле держать нужно. Бизнес на самотек, сам знаешь, пускать нельзя. Ну и скажем так. Вопрос решаю один в личном порядке. Сложный. На уровне аппарата власти.
– Даже так? – тянет уголок губ в ухмылке.
Киваю и перевожу разговор в иное русло:
– Есть тема. Пацаненку одному помочь нужно. Времени у него мало. Бабла на лечение у семьи нет. Да и в очередь на лекарство ему не светит попасть.
Паузу берет, задумывается. Слишком Иван проницателен.
– Что делать нужно?
– Для начала звони профессору Цукербергу. Я связался со своим человеком и пробил тех, кто причастен к созданию препарата. Сам знаешь, вопрос бабла передо мной не стоит, но мне нужно, чтобы пацаненок был вписан в список, и оплата лечения должна быть от независимой третьей стороны, скажем, благотворительный фонд.
– Не хочешь светиться, – констатирует.
– Как называется фонд помощи детям, который Аврора возглавляет?
– «Второй шанс», – отвечает без запинки, хмурится, правда.
Собственник до мозга костей. Одно упоминание имени его женщины со стороны другого мужика уже вызывает ревность.
Понимаю это. Странно, но ловлю, что чувствовал нечто подобное, когда Кац про невесту Айдарова спрашивал.
– Второй шанс, – тяну губы
