— Откуда ты знаешь? — спросил Динал. — Ты ведь с поверхности.
— Я много следил за дроу, вот и бывал тут.
— Зачем следил?
— Было любопытно… Это ведь и часть меня.
Пройдя развилку, они разбили лагерь в укромной пещере. Пайки дроу все еще были в наличие, а вот вода закончилась. Пока Келафейн ходил искать воду, Динал долго разглядывал Ксаршей. Ей стало не по себе от его пристального взгляд. Затем он спросил:
— Почему ты не хочешь остаться в Пещере? Возможно, дроу тебе не особенно приятны, но это твой народ, там ты не будешь чужой, не то что на поверхности.
— Тебе-то что? — неохотно ответила девушка. — Я везде буду чужой, и тут, и там.
Подперев лицо кулаком, Динал сказал удивительно дружелюбным тоном:
— Нравишься мне. Необычная ты особа. Мне будет жаль, сгинь ты в Подземье.
— Ммм, — протянула Ксаршей, не глядя в его сторону. — Ты умеешь испытывать жалость и симпатию. Как удивительно.
— Я еще много чего умею, — с усмешкой похвастался он.
Ксаршей не сомневалась, что бахвалится он своими исключительными постельными уменьями. Еще бы. Жрица вряд ли стала бы держать подле себя кого-то, не способного доставить удовольствие, и вполне возможно, что настолько искусен, насколько и хвалится, только девушке было все равно. Да, эльф ошеломительно красив, как яркий панцирь лесного жука. К сожалению, пустой и несъедобный.
— Значит, не пропадешь в этом городе, — спокойно сказала она, проигнорировав пошлый контекст. — А у нас тут дела. После мне возвращаться в свой лес.
Краем глаза Ксаршей заметила, как поползли вверх его брови. О, да он удивлен, что женщина, которая пялилась на него несколько дней, с такой легкостью отказывается прыгать в его постель! Что ж, миру есть чем его удивить…
— У тебя есть время передумать.
— Я знаю, что Келафейн обо мне позаботится, а в твоей Пещере я буду совсем никому не нужной. Да и по солнцу я уже соскучилась. По ветру, по шуму деревьев и пению птиц. Это мой мир.
— Долго ли он будет о тебе заботиться? Люди быстро умирают. Не привязывайся к тем, чей век так короток.
Эта фраза разозлила ее. То ли непрошенностью этого бестактного совета, то ли горькой правдой.
— Как-нибудь без тебя разберусь, — процедила она и отвернулась, дав понять, что разговор окончен.
Он только хмыкнул в ответ и занялся своим мечом. Какие мысли роились в его сребровласой голове? И зачем он предложил ей уйти в город дроу? Гладкое лицо скрывало свои темные тайны. К счастью, быстро вернулся Уголек. Они поужинали пайками и устроились возле костра.
— Я не представляю, как мы будем искать её, — вдруг призналась Ксаршей.
Эта тягостная мысль уже давно витала над ними, она всего лишь высказала ее. Уголек устало прикрыл глаза.
— Завтра мы пойдем в сторону Моридиввера, — сказал он. — Я хочу попросить помощи у дварфов
Дварфы! Неужели они снова увидят Далмуна? Эта мысль была согревающей.
Ночь прошла без происшествий. За несколько часов до пробуждения Уголька Динал сел рядом с Ксаршей.
— Кто научил тебя магии? — спросил он.
Его необычная словоохотливость настораживала, но девушка не нашла ничего плохого в том, чтобы ответить.
— Один гном. Он меня вырастил и научил всему, что знал, в том числе и магии.
— Это объясняет… некоторые особенности твоего поведения.
Она неопределенно пожала плечами на его комментарий:
— Знаешь, мне повезло. Когда меня нашли, его друг, эльф, настаивал, чтобы меня убили или отдали дроу, на что Паррен не пошёл. Меня бы в любом случае ожидала смерть. Учителя изгнали из Круга за его решение, но он ни разу не пожалел об этом.
— И поэтому ты решила сидеть в лесу? Из благодарности?
— А куда мне было идти? Люди ненавидели меня, а очутись я у дроу, меня бы ждало рабство.
Динал скорчил гримасу, которую девушка истолковала как согласие.
— А меня выучил магии приятель. Жаль, конечно, что он пострадает из-за этого побега.
— Жаль твоего приятеля… Почему он пострадает?
— Рабыни сбежали у него из-под носа. Конечно, ему несдобровать.
Нутро девушки похолодело.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Если это Шардин… — шепнула она. — Они его отравили.
Лицо Динала мгновенно переменилось. Брови сошлись на переносице, губы сомкнулись в тонкую напряженную полоску. Он отвернулся от девушки, став вдруг холодным и отстраненным.
— Прости, — шепнула Ксаршей дрожащим голосом.
— За что? — спросил он, не глядя на нее.
— Я могла предупредить его, но не стала. Побоялась, что тогда рабыни выдадут и меня, и все сорвётся… А он был добр ко мне…
С каждым новым словом она сникала все больше и больше, голос предательски дрожал, а к горлу подкатывал ком подступающих слез. Динал резко обернулся, слегка боднув ее лбом, от неожиданности девушка обомлела. Его шепот обжог ей лицо:
— А говорила, что не такая же. Ты просто обманываешь себя. А правда в том, что солнечный свет только сильней подчеркивает всяческую грязь.
Она сжалась, словно в предвкушении удара и поспешила отстраниться.
— Не такая же. Если бы от этого зависела только моя жизнь… Я была готова к смерти, но, зная, что Келафейн жив, должна была попытаться. Я всегда буду чувствовать себя виноватой.
— Чувство вины абсолютно бесполезно, — отрезал эльф. — Оно только тешит твое самолюбие, обманывает. Ты просто обменяла одну жизнь на другую, так имей смелость признать свое гнилое нутро, — его лицо пересекла кривая улыбка. — И тогда поймёшь, каково это быть дроу.
— Нет, — Ксаршей горячо замотала головой, — А почему ты не предупредил его? Да, я обменяла его жизнь на свою, Келафейна и твою. Это был тяжёлый выбор.
Снова отвернувшись, Динал сказал в темноту:
— Если бы знал, что эти суки хотят его отравить, я бы рискнул. Я недооценил жителей поверхности, но не буду убиваться в бесполезных угрызениях. Слабые умирают…
Шшшх! — скрип точильного камня по лезвию. Шшшх! — сноп искр, ярких как пламя. Эльф с любовью затачивал свой меч, а его слова жгли как раскаленное железо в голове у Ксаршей. Девушка отвернулась, по щекам потекли слезы. Она беззвучно рыдала под шорох затачиваемой стали. Да, она поступила подло, но, даже зная все это, она бы все равно не поступила бы иначе.
Через некоторое время проснулся Уголек, помятый и взлохмаченный. Он долго смотрел на Ксаршей.
— Ты выглядишь какой-то уставшей. Все хорошо? — наконец спросил он.
— Да, все нормально, — соврала она. — Не беспокойся.
“Я Уголек обнял меня и утешил, — подумала эльфийка — И сказал, что если я раскаиваюсь, значит, я хороший человек… Интересно, он правда так думает или из-за своей симпатии?”. Щеки полыхнули, и Ксаршей в который раз порадовалась за темную кожу, скрывающую это.
Собравшись, они двинулись в путь. Через пару часов они углубились в огромную пещеру, которой, казалось, нет ни конца, ни края. Кое-где мерцали знакомые кристаллы, вырывая из океана тьмы тень далеких укреплений. Тонкие каменные башни, огромные ворота. Издали это казалось чем-то средним между разрушенным храмом, грибом и коконом из паутины. Город громоздился на величественных развалинах и больше всего напоминал поганки, растущие из гниющего трупа.
— Вот и Пещера, — сказал Уголек Диналу. — Дальше мы не пойдем.
Эльф подошел к Ксаршей:
— Ну что? Пошли со мной? Ты хотела.
Полуэльф удивленно посмотрел на синего, а на лице Динала играла хитрая улыбка. Неужели, последняя пакость, прощальная?
— Нет, не хотела. Тебе показалось, — холодно поцедила Ксаршей.
— Как знаешь, — эльф подмигнул ей. — Если передумаешь, меня несложно найти, — он кивнул Келафейну. — Спасибо, что проводил.
Эльф двинулся прочь, позвякивая доспехами, а неизменная летучая мышка вилась над его головой. Уголек некоторое время смотрел ему в спину, затем сказал:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Идём.
Было видно, что он хотел сказать что-то еще, но передумал.
— Спрашивай. Я же вижу, тебя что-то терзает, — заметила девушка.
— Нет, просто его слова меня удивили. Думаю, ты бы сказала, если бы захотела уйти.
