Девушка только кивнула, откусив от горячей лепешки. Ей все равно было очень неловко за себя.
— Я никогда не считал тебя трусихой, — продолжил Уголек. — Да и сейчас не считаю. Тени из-за угла любой шарахнется, а в Подземье не каждый спустится, когда просит кто-то полузнакомый.
Она удивленно на него посмотрела.
— Что? — парень пожал плечами. — Прошло пятнадцать лет, ты не узнала меня с первого взгляда, — он мягко улыбнулся. — Что угодно могло случиться за пятнадцать лет. Я мог стать разбойником, спеться с шайкой дроу или других бандитов, но ты доверилась мне. Это дорогого стоит. Впервые тогда почувствовал себя сильным и важным.
— Я думала про это, — призналась эльфийка. — Особенно, когда ты обратился так официально.
— Я не знал, как лучше. Сделал, как учила мать. Как положено обращаться к уважаемой женщине.
— Да, в этом вся Нари, — вздохнула Ксаршей. — Что она будет делать, когда Ригеля не станет?
— Останется в поместье. Отец да мы — вот вся семья, а Корниат будет не против.
Он загрустил.
— Прости, — шепнула девушка, — но у меня предчувствие, что когда мы вернёмся, Ригеля уже не будет в живых…
Полуэльф замер, прикрыв глаза, словно получил болезненный тычок под ребра, но ничего не сказал.
Доев лепешку в молчании, Ксаршей снова подумала над словами Динала. Жизнь Ригеля прошла так быстротечно, Уголек уйдет немногим позже, а она останется, как лес, что наблюдает за сменой сезонов, рождением и гибелью зверей и птиц. Только у чащи нет сердца, которое болит и кровоточит, получая все новые удары. Снова закралась предательская мысль. Что если надо было уйти с Диналом, поселиться среди своих? Что, если другие дроу тоже способны на привязанность и любовь?
Утро было мрачным и туманным, как и мысли Ксаршей. Уголек тоже был молчалив. Наверное, всю ночь думал о сестре, отце и матери. Они вышли на тракт и медленно побрели по дороге. Отдаленный грохот, раздавшийся спереди, вывел эльфийку из задумчивости. Когда эхо обвала отгремело, полуэльф коснулся ее руки:
— Стой тут, — и пошел вперед.
Ксаршей подождала его возвращения, нервно переминаясь с ноги на ногу. К счастью, он вернулся быстро и сразу же торопливо потянул девушку за собой:
— Пошли. Кажется, там кого-то засыпало.
Разруха, учиненная обвалом, поражала воображение. Полтоннеля полностью засыпало камнями, из-под завала выглядывали жалкие щепки, некогда бывшие повозкой, и труп запряженной гигантской ящерицы с пробитой головой. Уголек принялся разбирать завалы. Ксаршей присоединилась к нему, обернувшись медведем. Огромный зверь без труда ворочал глыбы размером с человека.
Они выкопали три маленькие, перепачканные в пыли фигурки. На коже глубинных гномов проглядывались гематомы и кровоточащие ссадины, торчали переломанные кости, но они были еще живы. Свирфнеблины испугано вытаращились на медведя, но куда больше перепугались, когда Ксаршей обернулась в эльфийку. Не обратив внимания на их взгляды, девушка зашептала лечащее заклинание, сращивая кости и открытые раны. Гномам потребовалось время, чтобы понять, что перед ними далеко не жрица.
— Д-добрый день, — прерывающимся голосом произнес один из них. — Спасибо, что спасли нас из-под завала, сами бы мы не выбрались. Мы торговцы из деревни под Моридиввером.
— Хана и ящерице нашей, и товарам, — пробормотал другой гном, отряхивая штаны.
— Зато живы! — возразил первый и снова обратился к своим спасителям. — Я Мирим, а это мои ворчливый кузены — Луиг и Орин.
— А чем вы торговали? — спросила девушка.
— Мы из кузнецов, но не шибко богатых… — пробормотал Луиг. — Гвозди, там, утварь всякая, бытовые ножи да топорики. После того, как кузницу за долги отняли, вертимся, как можем.
Орин ткнул его в бок:
— Ну зачем ты ноешься? Что о нас подумают?
— Пусть думают как есть, — отрезал Луиг. — Что мы нищие, отплатить нам нечем.
— А мы и не хотели брать с вас денег, — сказала друидка, сразу помрачнев.
Ей показалось, что именно их дроуские физиономии натолкнули гномов на мысли о корыстной подоплеке их спасения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Торговцы непонимающе переглянулись, Уголек вздохнул:
— Успокойтесь. Мы вам раскопали, вы целы, все хорошо… Жаль, конечно, что товар пропал, и ящерку жаль, но живы остались, руки с ногами целые. Денег нам и правда не надо, а вот услуга… Вы в свою деревню теперь вернетесь?
Мирим кивнул.
— Тогда позвольте нам войти в нее с вами, — продолжил парень. — Нам надо в Моридиввер, а в деревне могут перепугаться, если мы просто так заявимся. Вы бы всех успокоили.
Гномы непонимающе уставились на него, а затем Мирим кивнул:
— Будь по-вашему. Только без ящерицы мы будем идти гораздо медленней вас. Нашим ходом к завтрашнему вечеру достигнем деревни.
Ксаршей и Уголек помогли гномам откопать часть своих вещей и связать в узлы пожитки из седельных сумок на ящерице. Они двинулись дальше, сначала в неловком молчании, подогреваемом пугливыми взглядами гномов, но непосредственный тон полуэльфа быстро разговорил их, и к вечернему привалу они уже вовсю болтали между собой, деля скудные припасы.
— А большая у вас деревня-то? — спросил Уголек.
— Большая, — ответил Мирим, самый разговорчивый из трех, — да только с цитаделью дварфов не сравнится, конечно. Нас, шанатарских свирфнеблинов, не так уж и много, но в Моридиввере нас ценят за умелые руки. Давно уже живем бок о бок с дварфами, сами скоро дварфами станем. Но они хороший народ. С ними не в пример спокойней. Не так страшны ни банды, ни рейды дроу и всегда есть торговцы, даже с поверхности заходят. Только в последнее время все меньше…
— Дороги оставляют желать лучшего, — усмехнулся парень. — Вон даже вас засыпало.
Гном только хмыкнул на это замечание.
— А кузницу за что отобрали? — спросил полуэльф.
Парни загрустили. Помолчав немного, Мирим ответил:
— Дела у нас шли из рук вон плохо. Кузница — семейный бизнес, кормила не одно поколение, да отец наш больше пил да тратил. Занял не у того, вот и отобрали, а потом и его земля прибрала. Остались от нашего семейного дела рожки да ножки.
— Грустная история, — констатировал парень. — И у нас даже нет денег, чтобы с вами поделиться.
— Да уж, вижу, — фыркнул Мирим, кивнув на потрепанную куртку Уголька. — Сами справимся. Гномы пусть не таки стойкие, как дварфы, зато гибкие. Мы что-нибудь придумаем.
На следующее утро опять поднялся туман. Камни и мох покрылись водяными пленками.
— Сколько мы уже в Подземье? Месяца два будет? — спросила Ксаршей Уголька.
— Примерно.
“Целая жизнь”, - подумала девушка, а вслух спросила:
— А сколько нам ещё до Моридиввера?
— Надеюсь, до вечера уже будем за воротами, только, — парень вдруг замялся. — Никогда не был в действующих цитаделях дварфов. Надеюсь, Далмун там и помнит нас.
— Думаю, помнит. Мы приметные. А вот если его там нет… Ты что-нибудь придумаешь.
— Приятно, что ты в меня веришь, — улыбнулся он.
Они шли почти весь день, все чаще встречая по пути караваны и просто группы путников из числа гномов и дварфов. Кто-то с интересом их рассматривал, кто-то демонстрировал явную враждебность, от которой Ксаршей хотелось спрятаться за Уголька. Того же эти злые взгляды, кажется, совсем не пронимали. Ближе к вечеру они вышли в огромную подсвеченную кристаллами пещеру, где располагалась цитадель. Деревня гномов была отделена невысокой, но толстой каменной стеной с добротными воротами. Братья-гномы помогли им договориться со стражниками — один из караульных оказался их дальним родственником.
— У нас вообще все друг друга знают, — пожал плечами Орин.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
В деревне были аккуратные мощеные дорожки и небольшие домики, крытые зархвудом, из труб поднимался уютный дым, по улицам стелился запах свежего хлеба. Святящиеся кристаллы образовывали приятные геометрические узоры на стенах и столбах вдоль дороги. В деревне было оживленно. Гномы развешивали разноцветные флажки, пересекающие улицы пестрыми лентами. Лица многих гномов тоже были покрыты светящимися узорами. Ксаршей с интересом глазела по сторонам
