её остановила, указав на обувь. Мэтью, обернувшись, увидел этот жест.
– Нет-нет, в Америке не принято снимать обувь. Проходите, пожалуйста, я сейчас сварю нам кофе. У меня есть настоящий, бразильский. – Он улыбнулся Веронике и скрылся на кухне.
Аня продолжала бесцеремонно исследовать небольшую квартиру, пытаясь найти что-то такое же американское, как жвачка. Но кроме семейных фото Мэтью с родителями и журналов на английском языке, ничего интересного не увидела. Кофе, которым девушек угостил молодой человек, действительно обладал необыкновенным вкусом и ароматом. Но не только изысканный напиток поразил гостей. На тарелке, которую хозяин квартиры поставил на стол, лежали квадратики поджаренного хлеба, намазанные маслом коричневого цвета. Девушки переглянулись.
– А это что? – Аня смело пошла в атаку. – Сухари с шоколадным маслом? – Она наклоняла голову в разные стороны, стараясь рассмотреть то, что лежало на тарелке, не рискуя взять в руки. Мэтью улыбнулся.
– Мы в Америке так пьём кофе. Это тосты с арахисовым маслом. Я из дома захватил банку и тостер, когда ехал в Москву на стажировку. Попробуйте, пожалуйста.
Он протянул тарелку Веронике. Пока девушки наслаждались необычным угощением, хозяин квартиры включил катушечный магнитофон и пригласил Веронику на танец. Аня уплетала один тост за другим, а молодые люди, глядя друг другу в глаза, танцевали в центре комнаты под хит 70-х «Hotel California» американской группы «Eagles».
Аня, получившая в подарок от Мэтью целую упаковку жвачек, смаковала очередной квадратик, когда подруги вышли из квартиры молодого человека, не позволив ему их проводить, и медленно брели по улице, обсуждая нового знакомого. Москва становилась по-весеннему хороша, постепенно надевая на себя зелень листвы и кутаясь в первые цветочные ароматы. Настроение Вероники было таким же светлым, как весенняя погода. Что-то новое, удивительно приятное входило в её жизнь, и девушку это очень радовало.
– Ника, я прослушала, что там Мэтью говорил про стажировку? Он чем занимается? – спросила Аня, не переставая жевать.
– Да оставь ты жвачку в покое, – Вероника смотрела на подругу, но мысли её были далеко.
Та поняла это, увидев счастливую улыбку девушки, поэтому переспросила:
– Так что о стажировке у Мэтью? Он кто?
– Мэтью стажируется в консерватории по классу виолончели. Он – музыкант. – Вероника наконец услышала подругу. – Мэт говорит, что в России самая лучшая музыкальная классическая школа, вот поэтому он здесь. Кстати, пригласил нас с тобой на концерт, – продолжала она говорить по ходу движения, но внезапно остановилась, увидев, что подруги нет рядом.
Аня застыла на одном месте, комично открыв рот и забыв о жвачке. Всем своим видом она демонстрировала, насколько потрясла её эта новость. Вероника вернулась к ней и тронула за рукав.
– Что с тобой?
– Консерватория? Музыкант? Творческий человек? – Аня сделала «страшные глаза» и, приблизив лицо к подруге, проговорила зловещим голосом:
– Так значит, ещё один Гений? – Девушки минуту смотрели друг на друга, а потом вдруг начали хохотать как сумасшедшие, шокируя прохожих.
* * *
Вероника и Мэтью виделись каждый день. Прогулки по Москве, посещение концертов, театров, кафе, везде и всюду, и только вместе. Как выяснилось, у них было много общего. Оказалось, что предки Мэтью были родом из России, отсюда его неплохой русский язык. Радость молодым людям доставляло то, что в области музыки, живописи, театрального искусства их интересы полностью совпадали. Спорили Вероника с Мэтью только об одном: какая страна лучше, Америка или СССР? Юноша доказывал преимущество свободного американского образа жизни, а Вероника, перебивая его, с жаром утверждала, что именно коммунизм – это светлое будущее всего человечества. Когда эмоции девушки становились наиболее горячими, Мэтью останавливал этот поток советской пропаганды долгим поцелуем. Вероника тотчас забывала не только о ленинских принципах построения социализма и заре коммунизма, но и обо всём на свете.
Они уже не представляли, как могут жить и дышать друг без друга. Вероника расцвела. Порхая по коридорам института с неизменной улыбкой на лице, она чувствовала, что оживает после тяжёлых отношений с Профессором. Теперь её удивляло, как она могла так долго пребывать в этом состоянии «любви-благодарности», которое давило на неё и мучило. С Мэтью всё было совсем по-другому. Девушка чувствовала необыкновенную душевную лёгкость. Она просыпалась и засыпала с мыслями о нём.
Как-то, возвращаясь после очередного свидания, Вероника увидела во дворе общежития знакомую «Волгу». Девушка замедлила шаг, но было уже поздно. Её заметили. Профессор вышел из машины и открыл дверцу.
– Садись. Нам нужно поговорить, – довольно резко сказал он. Его тон не оставлял никакой надежды на отступление, поэтому девушка послушно села в машину. Профессор громко захлопнул за ней дверцу и опустился рядом на переднее сиденье. Поглядывая искоса на Профессора, Вероника поразилась переменам, которые произошли с ним. Он осунулся, побледнел, тёмные круги под глазами говорили о душевных муках. Нахмурившись и не глядя на девушку, он произнёс:
– Ты не можешь вот так просто меня бросить, я слишком много для тебя сделал, – он явно волновался. Она хотела возразить, но он повысил голос. – Молчи и слушай. Ты никуда от меня не денешься, понимаешь, никуда. – Он повернулся к Веронике и больно сжал её руку. Куда делись его аристократические манеры? – Твой американец уедет, и ты приползёшь ко мне.
Он зло усмехнулся. Она вопросительно посмотрела на него.
– Да, я всё знаю. Я следил за вами. На машине это не сложно. – Он продолжал ухмыляться ей в лицо. – А потом навёл кое-какие справки. У него стажировка скоро заканчивается, и он тю-тю в свою Америку. – Профессор махнул рукой, имитируя полёт самолёта, и впился злыми глазами в Веронику. – Вот тогда ты и вернёшься ко мне, деваться тебе больше некуда. Только я не прощу, меня никто ещё не бросал, понимаешь, никто, – он крепче сжал её руку.
– Пустите, мне больно. – Девушка попыталась вырваться, но Профессор был сильнее.
– Больно? Да ты разве знаешь, что такое настоящая боль, когда сердце рвётся на части от обиды и любви? – Он замолчал, понимая, что проговорился.
– Любви? – переспросила поражённая Вероника. Ещё два месяца назад услышать от него такие слова было для неё огромным счастьем. Но сейчас ничто в ней не дрогнуло. Более того, её напугала страсть, звучавшая в его голосе. Было понятно, что он очень страдает.
– Простите меня, – прошептала она, жалея его.
Он понял.
– Мне не нужна твоя жалость, – сказал Профессор резко, но потом сник и тихо добавил: – Мне нужна ты. Вернись.
Девушка растерялась.
– Извините, но я ошибалась, когда думала, что люблю вас. Мне очень жаль. Правда. Я не могу к вам вернуться.
Профессор резким движением нажал на ручку стартера. Мотор взревел.
– Ты ещё
