Под прицелом пистолета Дойл медленно выполнил и эту команду. В ту же секунду к нему подскочил Загаки и нацепил наручники. Наручники еще не успели защелкнуться, когда эту сцену откуда-то сзади на мгновение осветила вспышка.
Инстинктивно Эйнсли резко обернулся и вскинул пистолет, но сразу услышал женский голос:
– Извините, командир, но моя газета мне платит за такую работу.
– Будь ты проклята! – пробормотал Эйнсли, убирая оружие. Он знал, что репортеры подслушивают переговоры полицейских и приезжают на место преступления практически вместе с детективами, но каждый раз эта оперативность бесила его. Он обратился к патрульным полицейским:
– Эй, кто-нибудь.., организуйте заграждение метров на пятнадцать вокруг всего дома. И никого не пропускай.
Желтая лента с надписью “ПОЛИЦЕЙСКОЕ ЗАГРАЖДЕНИЕ. ПРОХОД ЗАПРЕЩЕН”, рулон с которой имелся в любой полицейской машине, была быстро растянута от дерева к дереву, от одного фонарного столба к другому, образовав видимость границы между сыщиками и быстро увеличивавшейся толпой зевак и журналистов.
Стоявший на коленях рядом с Дойлом Загаки окликнул Эйнсли:
– Эй, да он весь в крови! Нож и перчатки тоже!
– О, только не это! – простонал Эйнсли, понимая, что случилось самое страшное. Быстро совладав с эмоциями, он отдал распоряжение двоим патрульным:
– Разденьте задержанного до нижнего белья. Носки и ботинки тоже снимите. Не кладите одежду на землю и старайтесь не смазать пятен крови. Как можно скорее упакуйте все в пластиковые пакеты, особенно нож и перчатки… Будьте начеку! Он зверски силен и очень опасен.
Нужно было раздеть Дойла, чтобы сохранить кровавые пятна на его рубашке и джинсах в их нынешнем виде. Если анализ на ДНК подтвердит, что это кровь жертв, в суде такую улику невозможно будет оспорить.
– Вы уже были внутри? – спросил лейтенант Ньюболд, подъехавший пару минут назад вместе с Дионом Джакобо.
– Нет, сэр. Я только туда собираюсь.
– Мы пойдем с тобой, хорошо?
– Конечно.
Но сначала Эйнсли подошел к одному из патрульных, который прибыл сюда в числе первых, и сказал:
– Пойдете с нами в дом, будьте начеку. В сторону Загаки он только бросил зло:
– А вам оставаться на месте. Чтобы ни шагу отсюда! Предводительствуемая Эйнсли четверка направилась к дому.
Черный ход оказался не заперт. Вероятно, именно этим путем Дойл и выбрался наружу. За дверью находился темный коридор. Эйнсли включил свет, и они пошли дальше, попав из коридора в холл с отделанными деревянными панелями стенами. Здесь перед ними открылась широкая, устланная ковровой дорожкой мраморная лестница с перилами. На нижней ее ступеньке сидел мальчишка, на вид лет двенадцати. Глаза его были уставлены в одну точку, все тело била крупная дрожь.
Эйнсли присел на одно колено рядом с ним, обнял за плечо и как можно мягче спросил:
– Ты Айвен?.. Это он позвонил по 911, – пояснил он остальным.
Мальчик едва заметно кивнул.
– Скажи нам, пожалуйста, где…
Айвен весь сжался, но сумел повернуться всем телом и посмотреть вверх вдоль лестницы. Дрожать он стал после этого заметно сильнее.
– Извините, сержант, но у него шок, – вмешался патрульный полицейский. – Мне знакомы симптомы. Его нужно отправить в больницу.
– Вы не могли бы отнести его на руках?
– Разумеется.
– “Скорую” вызвали, – сказал Эйнсли. – Она должна быть уже здесь. Если они повезут парнишку в больницу “Джексон мемориал”, поезжайте с ним и доложите по радио, где будете находиться. Ни при каких обстоятельствах не оставляйте его. Позже мы должны с ним побеседовать. Вам все ясно?
– Так точно, сержант. Пойдем-ка, Айвен. – Полисмен приподнял мальчика и подхватил на руки. По дороге к выходу из дома он приговаривал:
– Ничего, ничего… Все будет хорошо, сынок. Ты только держись за меня покрепче.
Эйнсли, Ньюболд и Джакобо поднялись по лестнице на второй этаж. Уже с лестничной площадки они прямо перед собой увидели открытую дверь, а за ней – ярко освещенную комнату. Они замерли на пороге, созерцая представшую их глазам картину.
Дион Джакобо, ветеран, повидавший на своем веку много убийств, издал звук, словно подавился воздухом, закашлялся, а потом смог только вымолвить:
– Боже мой! Господи Всемогущий!
Как и подумал Эйнсли в тот момент, когда увидел окровавленную одежду Дойла, это было точным повторением предыдущих серийных убийств. В этот раз жертвой стала пожилая негритянская супружеская пара. Единственное отличие заключалось в том, что Дойл творил свое жуткое дело в спешке и не так методично, как прежде, поскольку услышал, должно быть, звук полицейских сирен.
Он связал несчастных, заткнул им рты и усадил лицом друг к другу. Оба трупа носили следы жестоких побоев, особенно досталось лицам. У женщины была вывернута и сломана рука; правый глаз мужчины вытек, проколотый чем-то острым. Ножевые раны здесь оказались не столь многочисленными, но более глубокими. По всему чувствовалось, убийца знал, как мало у него времени.
Эйнсли стоял, будто громом пораженный, стараясь подавить рвавшийся наружу звериный вой. Он уже понимал, что, сколько будет жив, никогда не забудет этой ужасающей сцены и сокрушительного чувства собственной вины. Он стоял так, наверное, целую минуту, когда его вернул к реальности голос Ньюболда:
– Что с тобой, Малколм?
– Со мной?.. Все в порядке.
– Я догадываюсь, о чем ты думаешь, – сказал Ньюболд с участием, – и я не допущу, чтобы ты все валил на себя. Впрочем, это мы обсудим отдельно, а сейчас не хочешь ли отправиться домой и поспать? Ты совершенно измотан. Дион возьмет пока это дело на себя.
Эйнсли помотал головой.
– Нет, лейтенант. Спасибо, но я сам займусь этим делом, хотя буду Признателен, если Дион останется и поможет мне.
Он по привычке потянулся к своей рации, чтобы сделать стандартный набор вызовов.
***Домой Эйнсли добрался во втором часу ночи. Он успел позвонить Карен, и она ждала его, сидя в бледно-зеленой ночной сорочке. Едва увидев мужа, она протянула к нему руки и крепко обняла. Потом отстранилась, посмотрела на него снизу вверх и погладила по щеке.
– Что-то очень страшное, да? – спросила она.
– Страшнее некуда. – Он медленно опустил голову.
– О, милый, сколько же еще ты сможешь выносить это?
– Если будет так, как сегодня, то недолго, – со вздохом ответил Эйнсли.
Она опять прижалась к нему.
– Как хорошо, что ты дома. Хочешь поговорить?
– Не сейчас… Завтра, быть может.
– Тогда отправляйся прямо в постель, а я тебе кое-что принесу…
Этим “кое-чем” был с детства любимый фруктовый напиток. Выпив бокал до дна, он откинулся на подушку, а Карен сказала:
– Вот так. Это поможет тебе заснуть.
– И не видеть кошмаров?
– Об этом я позабочусь. – Карен улеглась с ним рядом.
Малколм спал крепко и без сновидений, а к Карен сон никак не шел. Она лежала и думала. Долго ли, размышляла она, смогут они еще выдержать такую жизнь? Рано или поздно Малколму придется окончательно сделать выбор между домом, семьей и демоном своей работы. Подобно столь многим женам сыщиков, прошлым и нынешним, Карен не верила в возможность счастливой супружеской жизни в сочетании с работой мужа.
***На следующий день к этой истории был дописан анекдотичный постскриптум.
Случилось так, что рядом с Темпоунами в Бэй-Хайтс жила профессиональная фотожурналистка, работавшая на несколько агентств. Вот почему она так быстро оказалась у дома и сумела сделать снимок во время ареста Дойла.
На фото можно было увидеть Дойла, лежащего ничком и словно бы сопротивляющегося, и детектива Дана Загаки, который защелкивает у него на запястьях наручники. Распространенный по каналам “Ассошиэйтед Пресс” снимок попал во все основные газеты страны с таким сопроводительным текстом:
ГЕРОИЗМ ПОЛИЦЕЙСКОГО
После исполненной драматизма погони детектив Дан Загаки из полиции Майами захватывает и берет под арест Элроя Дойла, обвиняемого в убийстве пожилой чернокожей супружеской пары, а также ряде других серийных убийств. На вопрос об опасностях своей работы Загаки ответил только:
"Да, бывает, что приходится рисковать. Главное – всегда исполнять свой долг”. Отважный полицейский – сын генерала Тадеуша Загаки, командира первой армейской дивизии, расквартированной в Форт-Стюарте, штат Джорджия.
Глава 13
Элрою Дойлу предъявили обвинение в предумышленном убийстве Кингсли и Нелли Темпоунов и поместили в тюрьму округа Дейд. В соответствии с законом, в соседнем с тюрьмой здании окружного суда была проведена краткая встреча обвинения с защитой по поводу меры пресечения. Никаких заявлений со стороны Дойла здесь не требовалось; он должен был либо признать свою вину, либо объявить о своей невиновности на предварительном слушании две-три недели спустя. Во время встречи адвокат чисто формально обратился с просьбой выпустить обвиняемого под залог, которая так же формально была сразу отклонена.
