Ричард отнюдь не обольщался, что тут-то и настанет конец всем его мучениям. Да, попав внутрь, он окажется в безопасности, Криспин позаботится, чтобы его машину разыскали и доставили владельцу, где бы она ни находилась, надо только удержать в памяти тот факт, что он приехал именно на машине, а, скажем, не на мотоцикле. Однако задача проникновения внутрь была сопряжена с определенными сложностями морального характера, меньшей из которых был его внешний вид после восьмисотметровой пробежки в повседневном костюме. Чтобы избежать обмена любезностями на пороге, он спрятался за воротами, пока предстоящую ему супругу не запустили внутрь, потом медленно сосчитал до шестидесяти, как боец спецотряда, дожидающийся, пока подействует слезоточивый газ. Так. Теперь можно.
На звонок долго не отвечали, так что теоретически за это время за его спиной мог выстроиться целый хвост из важных шишек. Когда дверь наконец отворилась, в проеме сначала возникла пустота, потом украшенная драгоценностями кисть и фрагмент руки молодой или моложавой женщины, а следом и еще некоторые составляющие, позволившие признать в ней миссис никогда-не-помню-как-ее-там, известную как Сэнди. Остальная ее часть оставалась вне поля зрения, поскольку она продолжала вести диалог с кем-то, находившимся в недрах здания. Ричард ждал. Про себя он размышлял, откуда Сэнди знать, что это именно он, это с таким же успехом может быть маркиз Карабас, хотя, впрочем, теперь-то уж и дураку понятно, что это никакой не маркиз Карабас, потому что маркиз Карабас давно бы вломился и ввалился в прихожую. Он вежливо кашлянул, что мучительно аукнулось в голове.
Примерно тут Сэнди обернулась и увидела его.
– Привет, – поздоровалась она, потом признала его и расплылась в улыбке, скорее довольной, чем наоборот, предъявив порядочное количество своих многочисленных зубов. – Привет, – повторила она и наконец-то закрыла за ним дверь. – А я и не знала, что ты тоже придешь.
– Я вообще-то не должен был, – сознался Ричард. Неизвестный, с которым до этого разговаривала Сэнди, то ли влился в одну из находящихся в поле зрения расфуфыренных компаний, то ли дематериализовался. – Послушай, прости, что я вроде как сбежал от тебя в тот раз.
– Когда это еще? – Сэнди, похоже, была искренне озадачена.
– Ладно, тогда забыли. Э… слушай, мне надо пописать.
– Что? Ты надрался, что ли?
– Ну, как тебе сказать, вроде бы по-другому и быть не может. Вообще-то это не в моем духе, но я действительно довольно много выпил и чувствую себя как-то странно, так что да, по всей видимости я надрался. Тем более мне надо пописать.
– Вот сюда… М-м. А больше тебе ничего не надо?
– Кажется, нет, по крайней мере в данный момент.
– И то хорошо. Я тебя подожду.
Прежде чем выйти из туалета, Ричард выхлебал довольно много воды из стоявшего там многосложного водоочистительного приспособления. В тот же миг он почувствовал себя странно как-то по-другому, словно прямо у него над головой устроили забаву с дроссельной заслонкой мощного огнемета. Впрочем, возможно, он почувствовал бы себя так в любом случае. Внезапно все прошло, и ему стало лучше.
Когда он вышел из туалета, Сэнди не только по-прежнему дожидалась в полном одиночестве, но и смотрела на него то ли с признательностью, то ли с изумлением. На ней было желтое шелковистое одеяние, которое было устроено так, что взгляд Ричарда то и дело прилипал к ее груди. Несмотря на это, он заставил себя произнести:
– Знаешь, я вообще-то приехал повидать Криспина, если получится.
– А. Может, и не получится, у него куча гостей. Видишь ли, чествуют Педофила.
– Зачем Криспину педофил?
– Я хотела сказать, Педиатра. Господи, ну это лошадь. Его лошадь. Одна из его лошадей. Она выиграла какую-то скачку в Глостере с чем-то, что называется сто к восьми, что почему-то считается жутко хорошо. Короче, Криспин влип, потому что теперь целая толпа всяких зануд – лошадевладельцев, распорядителей, тренеров и крупных букмекеров – притащилась сюда пить шампанское. – Приглушенный рев, каким толпа могла бы приветствовать падение фаворита в канаву, придал убедительности ее словам. – У тебя что-то важное? Будет не так-то просто оттащить его от этой лошадиной публики. Ты можешь подождать?
– Я, пожалуй, все-таки попробую.
– Какой ты зануда, Ричард. Хотя, нет, нет, ты просто прелесть. Подожди-ка, мы бы могли… – Она окинула его взглядом, до этого она только кидала на него взгляды. – Костюм у тебя для такого мероприятия не вполне подходящий, согласен? М-м.
Тут Сэнди стремительно прянула к Ричарду, с простертыми руками, и, сбавив скорость, принялась развязывать на нем галстук; потом свернула его и засунула Ричарду в боковой карман. После этого она расстегнула верхнюю пуговицу его рубашки и выпростала одну половинку воротника, но не обе. Все это время она стояла ближе к нему, чем было необходимо, а производя вторую операцию, слишком усердно шуровала пальцами, помогая себе веками и губами. Ричард мысленно похвалил себя за догадку, что пока от него не ждут никаких действий, достаточно одних только мыслей, а еще больше – за то, что придержал язык.
– Боюсь, с костюмом ничего не поделаешь, – проговорила Сэнди. – Ну ничего, сойдет.
– Хорошо. Только что ты имеешь в виду?
– Первоначально ты выглядел как адвокатишко, у какого Криспину даже не пристало спрашивать, где его начальник Теперь ты можешь сойти за первого заместителя второго заместителя.
– Во всем-то ты, подруга, разбираешься. Честь тебе и хвала.
– Ну и не дразнись. Давай сюда.
– А что здесь? – поинтересовался Ричард чуть позже, когда Сэнди провела его в комнатушку с книжными полками и сервировочным столиком – именно здесь он совсем недавно беседовал с Годфри и представлял Криспину Анну. На столике стоял поднос с бутылками, по большей части непочатыми, но вид у них был какой-то отрешенный.
– Я думала, ты не откажешься вздремнуть в каком-нибудь тихом месте, где эти лошадиные морды не смогут до тебя добраться, – пояснила Сэнди.
– Ума не приложу, зачем я мог бы им понадобиться, скорее…
– Как насчет выпить? Или, может, принести тебе чаю?
– Спасибо, не надо. Если хочешь мне помочь, передай Криспину, что я здесь и хотел бы сказать ему пару слов. Ему необходимо знать…
Ричард почему-то очень отчетливо представил себе, что вот теперь Сэнди скажет, что наверняка никакой такой особой спешки нет, а потом он скажет, что он, собственно, только затем и приехал, чтобы сказать Криспину пару слов, но вместо этого они почему-то тут же сплелись на подвернувшемся диванчике или кушетке. Прошло, кажется, всего несколько секунд, а он уже был необозримо далеко от Анны, от Корделии, от всех, от всех частностей его жизни и всего, что он в ней натворил до сего момента, и в то же время его удерживало и обволакивало женское тело, которое было к нему так близко, как ничто и никогда. Однако все это, видимо, и правда продолжалось всего лишь несколько секунд, никак не дольше минуты, а потом снаружи долетели разнообразные звуки, не очень громкие, но отчетливые, опознаваемые – приближающиеся шаги, которые прервались, когда кто-то споткнулся об их дверь, и, как и в прошлый раз, в комнату размашистой походкой вошла Фредди.
Она сказала, что ей все было понятно заранее, вот они куда улизнули, паршивцы бессовестные, и, хотя она ничего не могла увидеть, ее появление произвело эффект беззвучного взрыва, напомнив Ричарду, как при внезапном пробуждении разваливается на куски недосмотренный сон, а потом он рывком вернулся в свое обычное состояние, озираясь, втягивая воздух и снова обретая способность мыслить, например, о том, что а ведь еле пронесло, как оно все-таки бывает, и заварится, и развалится ни с того ни с сего, без всякого предупреждения. Он украдкой посмотрел в лицо Сэнди и прочел на нем явственный и горький упрек не за несоответствие ситуации, а за сознательное отречение от только что испытанных чувств, за стремление забыть их, опошлить, отобрать у нее. Ему вдруг пришло на ум, что после внезапного пробуждения сон выглядит совсем иначе, чем пока он тебе снится. Потом он и вовсе выбросил все это из головы.
– Я знала, что ты смоешься при первой же возможности, – выговаривала Фредди сестре. – А, Ричард, привет, у тебя вид какой-то зачуханный.
– Он сказал, что хочет вздремнуть, вот я и привела его сюда, – пояснила Сэнди. – Честное слово, если бы я…
– Слушай, там, между прочим, подают еду. Я не могу, к чертовой матери, одна со всем управиться, я никого из этих придурков раньше в глаза не видела. Ты там устраивайся, если хочешь, Ричард. Не обращай на нас внимания.
– Ты хочешь сказать, что тебе просто неохота ничего делать. Как Энрик собирается управляться?
– У Энрика и так забот полон рот. Он же не может…
– Шампанского у него полон рот, а не забот. Никто же не ждет…
– Они просто понятия не имеют, что где лежит ясно? Пристраивайся поудобнее, Ричард, не стесняйся.
