– О-о, – только и сказала Моника. – Это важный вельможа. Но почему он так скромно ведет себя? Это неправильно. Если вельможа держится как простой индеец, не требуя почестей и уважения, то индейцы перестанут уважать и других вельмож. А им это не понравится.
– В том и дело. Ида выросла в месте, которое можно сравнить с самой-самой глухой деревней. Там не было мудрых стариков, которые объяснили бы ей, как устроена жизнь. Она знает, что быть женой вельможи – хорошо, все должны ее почитать и уважать, потому что у нее великий муж. Но она не знает многого другого. Такие люди, как Люкассен, не могут случайно оказаться в армии в зрелом возрасте. Армия – это для молодых, которым надо показать себя и добыть свою славу. Некоторые остаются в армии на всю жизнь, но они в возрасте Люкассена имеют совсем другую власть. Моника, это как в храмовой гвардии. Ты не увидишь там взрослых мужчин – только молодые и неженатые. А взрослые мужчины – это главные командиры. Но чаще гвардеец в тридцать лет возвращается домой богатым и берет сразу две жены.
– Да, да. Но почему тогда Люкассен здесь?
– Потому что у него есть семья. Ида слишком много сказок слушала в детстве. А в сказках у царевичей есть только отец, и то не всегда. У настоящих царевичей много родни. И эта родня решает, достоин ли царевич жить как вельможа. Люкассена в армию сослали. Это наказание, которому его подвергла семья. И Иду примут плохо. Очень плохо. Если вообще примут. Она не станет вельможной дамой, потому что ее мужа лишили высокого статуса. Она этого не понимает.
– Гай, а вы не знаете, что ли, кто такой Максим Люкассен? – насторожилась я. – Вы не встречали его раньше?
– Меня немного беспокоил этот момент. Он показался знакомым. Я точно никогда не встречал его, но есть ощущение, что уже слышал об этом человеке. Я спросил его, но он отшутился.
– А-а, – я зло рассмеялась. – Тогда я расскажу. Вы поймете, в чем трагизм ситуации. Или комизм. До февраля этого года Максима Люкассена звали Максимиллиан ван ден Берг.
Гай длинно присвистнул.
– Восемь лет назад князь Сонно женился на девушке из простых. Вскоре развелся. На развод подала его жена, даром что была простушка и на одиннадцать лет моложе князя. Но отношения между ними не прекратились. Они ссорились, мирились. Его бывшая жена тем временем окончила Военный университет и пошла служить. Макс отправился за ней. Она отслужила два года, он – один. Они решили снова пожениться. Но тут с девушкой произошла беда. Неважно, какая, важно, что Макса она видеть уже не хотела, притом, что прямой его вины не было. Спустя несколько месяцев девушка устроилась на работу к его троюродному брату. Но брату не из Бергов, а из Маккинби – они родственники по общей прабабушке. Макс, узнав о том, наизнанку вывернулся, чтобы снова завоевать расположение бывшей жены. А она любила свою работу. В конце концов он выдумал: оставил ей все свое имущество, включая княжество и титул, в доверительное управление. Сроком на пять лет, если она не родит его биологического потомка. Если родит – княжество ее навсегда. После чего он сменил имя и ушел в армию. Его ближайшие товарищи – тот же Кер, Санта – видели у него фотографию бывшей жены. Возможно, видела и Ида.
– Так-так, – Гай прищурился. – Понимаю. Если Ида родит ребенка, и бывшая жена тоже, возникают два равноправных наследника. На стороне бывшей жены – завещание, а в пользу Иды может сыграть законный брак с предыдущим обладателем титула. Какое решение примет суд – неизвестно.
– Для завершения картины: бывшая жена – это я.
Гай долго смотрел на меня. Потом потер переносицу.
– А вы, значит, работаете у Маккинби. Я немного знаком с этой семьей.
– В основном судите по бывшему мужу Кэрол Монро?
– Да, конечно. Я виделся с ним несколько раз, он славный парень. Но я понимаю, отчего Кэрол развелась с ним. Для нее он слишком жесткий. Очень упорный. И самодостаточный. Мне сказали, что все Маккинби таковы. Медленные, инерционные, зато упрямые и не отступаются, если что решили.
– Как раз у Августа я и работала.
– О. Вам повезло. Но вам тогда не о чем беспокоиться. У Маккинби, сколько мне помнится, были незакрытые имущественные споры с Бергами. Если вы с ними в добрых отношениях, то можете попросить помощи. Подумаешь, вы их сотрудник, а не родственница. Главное, чтобы участие в ваших делах показалось им выгодно. А их штат юристов отдельно славится в нашей среде – и профессионализмом, и упорством в работе. Не думаю, чтобы Ида – да и Люкассен в нынешнем состоянии – могли позволить себе нанять людей, способных конкурировать с юристами Маккинби.
– Из этой затеи ничего не выйдет. Я уволилась. Уволилась, чтобы отыскать кости этого паршивца. У нас ведь объявили, что Макс погиб.
– Какая жалость. Что ж, тогда вам с удовольствием помогу я. Конечно, несколько лет на Саттанге сказались не лучшим образом на моей квалификации, но мне потребуется очень немного времени, чтобы восстановить ее.
– Спасибо, Гай. Думаю, мне это не понадобится. Я категорически не хотела взваливать на себя княжество. Лишняя ответственность. Так что пусть все получит Ида.
– Как знаете, – он не настаивал.
– Пожалуй, пока тихо, пойду искупаюсь, – сказала я и встала. – В ручье. Вода вроде не очень холодная.
Меня поняли правильно. Я хотела побыть в одиночестве. Я плескалась в ручье, оказавшемся ледяным, стучала зубами и старалась ни о чем не думать.
Дорого бы я заплатила, чтобы повернуть время вспять. Чтобы оказаться снова в том дне, когда я говорила с Кидом Тернером. Мне надо было отказаться.
А я, дура, согласилась.
* * *
Потянулись бесконечные дни. Мы собирались ехать к кораблю. Но собирались больше на словах. Нам нужны были припасы – и для пути, и для перелета. Каждый день мужчины уходили в лес, охотиться. Далеко уходить было нельзя, а поблизости всю дичь давно распугали. Что-то они добывали, но этого не хватило бы и на трое суток. Мы с Сантой и Моникой ловили рыбу в ручье. Наш скудный улов почти сразу подъедала Ида, у которой «организм требовал, для ребеночка». Вообще, пожрать она оказалась здорова. Она целыми днями только и делала, что ела. Санта однажды заикнулась, что нельзя столько есть и совсем не двигаться, ребенок слабым будет – и снова пришлось разнимать драку. За три недели Ида, и так нехуденькая, порядочно растолстела. Токсикоза у нее не было, хотя по утрам она любила поныть, жалуясь на тошноту. Завтрак, плавно переходящий в обед, снимал ее тошноту как рукой. Я смотрела и думала: да уж, хороша княгинюшка. Похоже, ее представления о жизни аристократии ограничивались мечтами о еде и всеобщей лести окружающих. Ну правильно, а зачем еще становиться князьями? Не для того же, чтобы пахать с утра до ночи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
