Рабочий стол Подбельского все так же бумагами был завален. Только угол стола занимала початая бутылка коньяку. В номере пахло дорогими сигаретами.
– Вот накурили, а, – сказал Подбельский с досадой.
Потянулся было к окну и вдруг отстранился стремительно и к Паше обернулся. Снайперов опасался, наверное. И хотел, чтобы Паша окно открыл. Стояли, смотрели друг на друга безмолвно, и вдруг Подбельский рассмеялся, до окна дотянулся и распахнул его.
– Давай выпьем, – предложил.
Застоявшийся сигаретный смрад уплывал в окно, уступая вечерней свежести.
– За здоровье! – предложил тост Подбельский и первым выпил.
Паша его примеру последовал.
– А ты, наверное, решил, что я сдрейфил?
– Когда? – на всякий случай изобразил недоумение Паша.
– Только что – когда окно хотел открыть.
– Нет, не думал я ничего такого! – сказал Паша поспешно.
– А я как раз-таки сдрейфил, – легко признался Подбельский, глядя на него насмешливо. – Испугался, что пульнут в меня из-за деревьев.
И тут он Пашу переиграл. Ему бессмысленно лгать, он насквозь видит человека. А там, внутри у каждого, – ничего хорошего, если разобраться. И потому Подбельский людей презирает. Всех сразу. Скопом.
– Ты зачем лебезишь? – спросил Подбельский, вновь коньяк по стопкам разливая.
– Я не лебезю… не лебежу…
Паша окончательно смешался, поняв, как неприглядно выглядит со стороны. Подбельский к нему стопку с коньяком придвинул резким и чуть брезгливым, как Паше показалось, движением.
– Пей! – сказал.
И передразнил:
– "Не лебезю"!
Очень обидно было. Паша этой обидой умывался, и она ему лицо обжигала. Выпил коньяк залпом.
– Так коньяк не пьют, – сказал негромко Подбельский.
Под его взглядом все получалось невпопад. Он подавлял, показывал, кто ты есть на самом деле. Ничто. Ничтожество. Слизняк. Паша вдруг Дегтярева покойного вспомнил, и судорога по лицу прошла – так ему ужасно было сравнить себя с Дегтяревым. А ведь если разобраться, разницы между ними и нет никакой.
А Подбельский уже новую порцию коньяку налил.
– Медленно пей, – напомнил.
В глазах насмешка читалась. А теплоты во взгляде не было. Один холодный интерес. Паша и этот коньяк выпил залпом, посмотрел на Подбельского с вызовом.
– Да ты мне что-то сказать хочешь, по-моему, – сказал тот, слова растягивая. – А, дружок?
– Хочу! – сорвался Паша.
Ему надо было сдерживать себя, но он не мог – перед глазами Дегтярев стоял все время, лицо в слезах, слизняк, одним словом, и так страшно было оказаться на него похожим.
– Ладно, – кивнул Подбельский и опять в Пашину стопку из бутылки плеснул. – Выслушаем тебя с вниманием необыкновенным.
Сам он после первого раза уже не пил, только подливал Паше. Бутылку коньячную Подбельский в руке держал красиво очень – изящно и уверенно. Рука у него была сильная. Рука хозяина.
– Тебе не нравится, как я с тобой обхожусь, да? – спросил вдруг Подбельский.
– Да!
– Так ведь заслуживаешь.
– Не заслуживаю!
– Заслуживаешь, – повторил Подбельский твердо, разглядывая Пашу с холодным интересом.
– Нет!
Паша понял вдруг, что, если не изменит сейчас ничего, не сумеет за себя постоять, Подбельский его сломает. Навсегда слизняком сделает.
– Я не люблю, когда из меня шута делают, – сказал Паша, бешенством наполняясь.
Его злость душила, он уже и не контролировал себя.
– Я никогда и никому обид не прощаю!
– Надо же! – сказал с фальшивой почтительностью Подбельский. – Ну прямо как я!
– Я унижение ненавижу! – крикнул Паша.
Он так кричал, что даже слюной брызнул невольно на рукав Подбельского, и тот каплю смахнул быстрым осторожным движением, с Паши не спуская заинтересованного взгляда.
– Ая-яй! – сказал Подбельский. – Какой горячий! А? Огонь! Твои обидчики, наверное, очень жалеют после…
– Да!
Подбельский кивнул понимающе.
– Ты одариваешь их хорошими оплеухами, – сказал.
Паша чувствовал, как сердце колотится. Вот-вот выскочит.
– Виталий Викторович меня про жену как-то спрашивал, – сказал медленно и глухо. – Я развелся с ней, стервой. Потому что сволочью была.
– Мужской поступок, – одобрил Подбельский. – Ты ее примерно наказал.
– Она в другой город уехала, к родителям, – продолжал Паша, не обратив внимание на издевку в словах Подбельского. – А я за ней следом поехал – не сразу, конечно, а спустя полгода после развода – и убил. И ее убил, и ее родителей.
Сказал – и только теперь глаза на Подбельского поднял. В них не читалось ничего. Абсолютно.
– Это ты так крутизну свою показать хочешь, – сказал Подбельский после долгой паузы. – Но меня этим не проймешь. Я байкам не верю.
– А я никому ничего доказывать не хочу, – произнес Паша. – В этом-то вся и штука.
Сам себе налил коньяку из бутылки и выпил залпом.
– Не верите, да? – спросил.
– Тройное убийство! И чтобы ты после этого на свободе ходил?
Подбельский руками развел, давая понять, что и так все ясно – блеф, мол, о чем же здесь говорить.
– Дураком не надо быть, – сказал Паша назидательно. – Я ведь не сразу к ней поехал. Время выждал. В квартиру зашел так, что меня никто посторонний не видел. И всех троих убил.
Напряжение его уже оставляло, апатия обволакивала. Очень хотелось спать, и Паша с трудом удерживался на границе между явью и сном.
– Зачем же убил? – полюбопытствовал Подбельский.
– Я обиду не прощаю.
– Никому?
– Никому.
Подбельский на Пашу взглянул испытующе:
– А ведь я тебя в милицию сдам, дружок.
– Не сдадите, – отозвался Паша спокойно.
– Разве? – удивился Подбельский.
– Да.
Паша головой тряхнул, сон отгоняя прочь.
– Я ведь здесь кое-что тоже слышал, – произнес он с расстановкой.
Угрозы в голосе не было нисколько. Просто ставил человека в известность – и все.
– И получается, по большому счету, так, что мы с вами в чем-то похожи, Дмитрий Николаевич.
Теперь Паша имел право так говорить. И странным даже казалось, что находил совсем недавно что-то общее между собой и Дегтяревым этим нелепым. Подбельский на него смотрел хмуро, но в хмурости строгость не читалась. Скорее – задумчивость.
– Что? – спросил Паша спокойно. – Убьете? Уберете свидетеля ненужного?
– Я сразу в тебе заметил что-то, – сказал Подбельский, ничего на вопрос не отвечая. – Все-таки есть у меня нюх на людей.
А в интонации ни капли превосходства теперь не было. Двое равных разговор вели.
– Ты еще совсем пацан, Павел. Как мальчишка, который хочет взрослым подражать, и для того затягивается сигаретой. Только ты вместо сигареты хвастаешься убийством.
– Вы поверили? – спросил Паша.
Подбельский плечами пожал.
– Неважно, что там человек в прошлом сделал. Гораздо интереснее, на что он способен в будущем.
Теперь и себе коньяк налил, сделал небольшой глоток.
– Иди отдыхай, – сказал. – На первый этаж спустишься, там специальные комнаты отдыха для охраны есть.
– У меня дежурство, – напомнил Паша.
– Я скажу Виталию Викторовичу, чтобы он тебя заменил кем-то. Из тебя сейчас охранник никакой.
Это было правдой. Паша со сном боролся, как мог, но схватку явно проигрывал.
Подбельский его из номера выпроводил, вернулся к столу и, сняв телефонную трубку, Виталия Викторовича к себе вызвал. Тот пришел через минуту, свежий, будто после утреннего душа.
– Что с телевидением? – спросил Подбельский.
– В девять утра здесь будет съемочная группа. Интервью с вами выйдет в вечернем выпуске новостей.
– Этого мало, – качнул головой Подбельский. – Пусть еще пару раз его прокрутят. И непременно на утро следующего дня.
– Хорошо.
– Теперь об Ачоеве. Что о нем известно?
– В гостинице он остановился.
– В гостинице? – изумился Подбельский.
– В гостинице, – подтвердил начальник охраны.
И добавил:
– Не опасается ничего. Уверенно себя чувствует.
– Ну, мы ему крылья-то подрежем, – пообещал Подбельский.
Начальник охраны ожидал, что он расскажет наконец, когда и как Ачоеву крылья будут подрезать, но опять они этой темы не коснулись почему-то.
– И еще вот что, – Подбельский сказал, явно беседу к финишу направляя. – Одну вещь для меня узнай.
Палец поднял предостерегающе и уточнил:
– Но только осторожно! В общем, меня судьба жены Барсукова, охранника нашего, интересует.
Подумал, поправился:
– Бывшей жены. Они развелись, жена отсюда уехала. Узнай, что с ней дальше было. Это возможно?
– Да.
– Ладно, иди, – сказал Подбельский и зевнул. – День сегодня какой-то…
Хотел определение подыскать, но не смог и тогда произнес утомленно:
– Черт знает что!
67
Утром телевизионщики сделали интервью с Подбельским и уже в двенадцатичасовом выпуске новостей показали его в первый раз. Подбельский выглядел уверенным и спокойным. Удачливый бизнесмен. Настоящий хозяин.
