— Признаться, я сам этого не знал! — ответил Лидумс.
— Ну, вот видите? Англичане все время пытаются въехать в рай на чужом горбу! Но, кажется, настает время, когда все эти попытки пойдут прахом…
— Вы имеете в виду перемену ориентировки? С англичан на американцев?
— Честно говоря, мы презираем одинаково и тех, и других. Все это любители легкой наживы. Но мы сделали то, что хотели: сохранили наши кадры и теперь знаем, что совсем недалек день, когда знамя новой Германии взовьется над рейхстагом.
— Если бы я представлял себе это раньше, я бы все свое внимание отдал вам! — сказал Лидумс. Даже для него, искушенного в политике человека, откровения Клозе показались чудовищными!
— Хотелось бы знать, сколько денег получила группа Будриса от англичан? — спросил Клозе.
— К сожалению, я военный руководитель и не вмешиваюсь в чисто хозяйственные и политические дела группы! — с сожалением ответил Лидумс.
— А жаль! Но в скором времени англичан заменим мы!
На завтра Клозе праздновал день своего рождения. Было девятое сентября. Накануне Клозе пожаловался, что обычно этот день проводит в обществе морских офицеров Германии, съезжающихся к нему в гости со всех сторон. В этот торжественный день они обмениваются информацией, рассматривают проблемы будущего, вспоминают друзей, погибших за великую Германию. Увы! Сейчас он вынужден оставаться на своем корабле…
Утром Лидумс преподнес ему вместе с письменным поздравлением часы. Клозе был очень растроган этим подарком.
Лидумс поинтересовался, не кажется ли датским властям Борнхольма подозрительным, что катер пребывает в датских водах уже несколько дней?
— А, все они одним миром мазаны — НАТО. Хотя датская секретная служба ничего не знает, но они понимают, что я нахожусь здесь по заданию английской секретной службы! — небрежно ответил он.
Клозе предложил своим гостям и офицерам катера торжественный ужин. Так что день рождения не пропал даром: морской офицер получил информацию Лидумса о положении в Латвии.
Одиннадцатого сентября Клозе приказал сниматься с якоря. На Балтике наступило улучшение погоды.
Катер пошел к восточному побережью острова Готланд.
7
Около острова Готланд катер остановился. Клозе сказал Лидумсу, что из Лондона только что получено согласие на проведение операции, а радист Будриса сообщил, что обстановка на побережье в Курляндии спокойна.
Все участники группы спустились в каюту. Были слышны команды Клозе. Капитан катера распорядился приготовить к действию автоматы и дымовые ракеты, установить на мачте радарную антенну, а впереди, по носу судна, — два радиоаппарата для приема сигналов радиомаяка с берега. Спасательную шлюпку, находившуюся на палубе, снабдили запасом воды и продуктов.
Сгустились сумерки, и Клозе приказал: на палубе не курить и громко не разговаривать. Лидумс, вышедший на палубу, увидел, как капитан погрозил в сторону востока кулаком, а затем отдал приказ включить моторы. В это время катер так резко повернул с курса на юг, что Лидумс едва удержался на ногах. Впрочем, движение скоро выровнялось, а сбежавший по трапу матрос объяснил, что в море показался советский военный корабль, и это заставило капитана так резко изменить свой курс.
Вскоре все моторы, кроме одного, Клозе выключил. Лидумс понял, что они приближаются к латвийскому побережью. Этой минуты он не мог пропустить, снова поднялся на палубу, прошел в рубку капитана.
Темная полоса земли виднелась на горизонте, но было трудно определить, далеко ли она. Каждые пять минут штурман объявлял глубину, причем говорил шепотом, как будто даже темнота вокруг была не союзником нарушителей границы, а опасным противником.
— Одиннадцать! Десять! Девять! — монотонно шептал штурман, а катер все замедлял ход.
Как только штурман передал глубину «семь», катер остановился. Еще несколько минут он по инерции приближался к далекой, затянутой темнотою земле.
Тихонько вызванные капитаном появились Биль, Альвирас и остальные десантники. Они тревожно всматривались в темноту, не произнося ни слова даже шепотом.
В это время матросы подготовили к спуску шлюпку, подвесили ее на талях, настороженно вглядываясь в сторону берега.
Минут десять было совершенно темно. Слышалось только монотонное жужжание беакона, передававшего сигналы из этой молчаливой темноты берега. И вдруг на берегу вспыхнул узкий луч света.
Шлюпка тотчас оказалась у борта катера. Матросы-гребцы укладывали в нее снаряжение группы. Лидумс шагнул к капитану и поблагодарил за удачную операцию, которую, несомненно, оценят в Лондоне. Затем первым спустился в шлюпку. За ним спрыгнули Биль и Альвирас и остальные.
Когда все разместились на заранее условленные места, Лидумс дал знак, и тали, удерживавшие лодку, были отцеплены. С катера донеслись последние слова Клозе «Счастливого пути!» — и лодка беззвучно отвалила от судна.
Изредка в борт лодки била осенняя волна Балтики, но берег все приближался, и теперь волна была не страшна.
Лодка находилась метрах в трехстах от берега, когда по воде заскользил луч сильного прожектора, вероятно, расположенного у подножия Ужавского маяка. Он медленно двигался по воде. Без всякого предупреждения и гребцы, и пассажиры прильнули ко дну. Но набежавшая крупная волна, чуть не опрокинувшая лодку, сделала свое спасительное дело — закрыла лодку от глаз прожекториста.
Берег приближался, луна, выныривавшая из облаков, освещала желтую полосу песка на прибое, а Лидумс думал о том, что наконец-то кончается его «война нервов» и начинается настоящая жизнь на Родине.
Когда до берега осталось не больше пятидесяти метров, спокойные, хотя и крупные волны внезапно превратились в грозный ревущий прибой с пеной и брызгами, но все равно они толкали лодку к берегу, и вдруг, внезапно приподняв ее, посадили на береговой, залитый пеной песок. Луна, прорвавшаяся еще раз сквозь тучи, озарила родную землю Латвии.
Прибывшие еще выбрасывали на берег, подальше от прибоя, тюки, мешки, чемоданы, а с крутого берега уже спускались встречающие.
Старший гребец тронул Лидумса за плечо, прося разрешения на отъезд. Граф швырнул в лодку большой мешок, по-видимому с книгами, к лодке подвели больного Эгле, который шел, опустив голову, ни на кого не глядя. Лидумс попрощался с командой, и лодка слилась с волнами.
Но в пятидесяти метрах от берега на лодке включили мотор. Один из встречавших Лидумса приказал:
— Скорей берите вещи и — за мной! Теперь нам придется поторапливаться, такой треск от мотора слышен километров на десять по побережью! А тут еще надо все подмести и осмотреть, чтобы никаких следов не осталось!
Приказ исполняли с крайней поспешностью. Впереди была Латвия: мать для одних и неизвестность для других…
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
1
Ночь и опасность торопили людей.
«Гости» и люди Графа подхватили вещи и устремились вверх по крутому обрыву под спасительную защиту леса. На берегу остался только один человек, который немедленно начал сметать следы пучком водорослей, отступая на обрыв. Лодка, увозившая больного Эгле и сумку с донесениями Будриса в «Норд» и «правительству» Зариньша, уже слилась с бортом катера, и, оглянувшись с высокого берега последний раз, шпионы и Лидумс увидели, как катер «Люрсен-С», крадучись, на одном моторе, ускользал в открытое море.
Граф приказал ускорить шаг.
Около двух километров шпионы и люди Графа шли быстрым шагом, переходившим в размеренный бег там, где позволял лес. Каждый нес тяжелый груз, люди начали задыхаться, но тут Граф свистящим шепотом объявил привал.
Все повалились на землю, надеясь отдышаться. Неизвестно, сколько еще придется бежать вот так же стремительно.
В это время к ним подошел Делиньш со своей рацией. Он оглядел высокие деревья, поискал какие-то приметы на стволах и залез на одну из высоких раскидистых сосен: тут все деревья, обдутые морскими ветрами, были раскидисты и искривлены, но, видно, Делиньш знал, что и где ищет. Через несколько минут он спустился с небольшим переносным беаконом в руке и торжественно сообщил, обращаясь уже не столько к непосредственному своему командиру Графу, сколько к Лидумсу:
— Последний маяк снят, командир!
Только после этого он пожал Лидумсу руку, а тот молча поцеловал его.
Десантники представились командиру. Граф оглядел их, как будто примерял, на что они годны. А десантники тут же начали искать место для того, чтобы спрятать тяжелые грузы. Под деревом, на котором прежде висел беакон, вырыли тайник, в который тщательно уложили все: оружие, боеприпасы, агрегаты для зарядки аккумуляторов, рации вместе с шифрами, чемоданы с деньгами, ядами… Только Лидумс не снял свой заплечный мешок, остальные были готовы избавиться даже от пистолетов и ножей.
