Уничтожались многие сотни фунтов запрещенного опиума, ценою в целое состояние для нелегальных торговцев, осмеливающихся заниматься наркотиками.
Лайцзе-лу почувствовала огромное восхищение Обществом Быков. Не только жадный английский морской капитан и продажный владелец английской фактории были лишены огромных прибылей, но и жители Кантона получили предупреждение. К утру каждый в городе будет знать, что могущественное тайное общество поддерживает императора и его наместника. Последнее было таким же ясным, как и дым от горящего опиума был черным и едким. С этого времени врагом народа будет считаться даже человек, покупающий и курящий наркотики.
Лайцзе-лу больше не чувствовала за собой вины. Она гордилась, что была связана с этими патриотами, которые очищали Китай от зла, такого же ужасного, как и чума, иногда проносившаяся по стране.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Лондон был самым космополитическим и значительным городом мира. Джонатан Рейкхелл сидел в нанятом им открытом фаэтоне за извозчиком, а рядом лежал саквояж с необходимой одеждой для визита к тете и дяде. Пока ехали к особняку Бойнтонов, он озирался, наслаждаясь достопримечательностями. Он был знаком с тремя самыми большими городами Америки — Нью-Йорком, Бостоном и Филадельфией, но по сравнению с Лондоном все они казались недостроенными переселенческими городами. И даже такие живописные центры, как испанская Гавана и британской Кингстон в Карибском море, были достаточно однообразными.
Лондон имел свой ритм жизни, свое напряжение и свой аромат. Почти никто не мешкал на оживленных улицах, но мало кто спешил. Пешеходы шли размеренно, экипажи ехали степенно, и даже молодые наездники были внимательны к другим, когда копыта их лошадей цокали по булыжной мостовой. В Лондоне проживало около двух миллионов человек, это был самый большой город в западном мире, но врожденная вежливость его населения облегчала жизнь города.
Джентльмены в бобровых шапках с прямой тульей и костюмах из дорогого бархата, держа под мышками прогулочные трости с золотыми набалдашниками, уступали дорогу прачкам с бельем. Восхитительные дамы подбирали свои юбки из тонкого шелка, привезенного из Китая, и пропускали небрежно одетых торговцев рыбой и запачканных сажей трубочистов с нескладными орудиями труда. Извозчики останавливались, чтобы пропустить более громоздкий транспорт, и все движение останавливалось на перекрестках, чтобы пропустить пешеходов.
Из своих предыдущих визитов в этот город Джонатан хорошо знал, что Лондон не был безупречным. Потрошители кошельков и карманники смешивались с толпой, некоторые привлекательные юные «леди», идущие рядом, оказывались проститутками, горевшими желанием лишить сладострастного мужчину его денег. Лондон был городом для всех, на любой вкус, как поговаривал его отец. Для Джонатана это было общество поразительных возможностей для прибыльной торговли.
Но город значил для него гораздо больше. Он почувствовал оживление, проезжая готическое здание парламента, самого первого и наиболее эффективного в мире собрания избранных по всем правилам представителей, управляющего нацией. Соединенные Штаты, гордящиеся своей демократией, находятся в постоянном долгу перед своей бывшей родиной-матерью. С правой стороны стояло Вестминстерское аббатство, в которое он ходил на воскресные службы вместе с тетей Джессикой и дяде Аланом.
Когда он ехал по Пэл Мэл, Джонатан смотрел на огромные каменные здания, в которых располагались различные правительственные учреждения, и заново осознавал, что здесь сердце Британской империи, которая постоянно расширяется по земному шару. Со времен Древнего Рима ни одно государство не было таким могущественным.
Но Лондону было присуще, в большей степени, нечто другое, чем значительность. На Серпентине, то ли это было озеро, то ли пруд, Джонатан увидел молодого человека и девушку в изящном маленьком судне размером с американскую гребную шлюпку с плоским днищем и прямоугольными торцами. Юноша толкал судно длинным шестом, втыкая его в илистое дно, а красиво одетая девушка сидела, развалясь на груде подушек, и наблюдала за ним. Они были заняты друг другом, забыв о мире, который их окружал, и не обращая внимания на взгляды прохожих.
Наконец, фаэтон прибыл на Белгрейв-сквер, который олицетворял для Джонатана лучшую часть Лондона. Белые здания с греческими портиками были основательными, но скромными, символизируя огромное благосостояние в сочетании с типичной английской сдержанностью. Сверкали латунные дверные молотки и именные дощечки, даже стеклянные колпаки газовых ламп на улице были чистыми и блестящими.
Он расплатился с извозчиком, потом понес свой саквояж к входной двери.
Ему открыл дворецкий в ливрее, он был средних лет и обладал чувством собственного достоинства. Широкая улыбка нарушила его сдержанность.
— Добро пожаловать, мистер Джонатан! Вас ожидают.
— Это замечательно видеть вас снова, Миллер, — ответил Джонатан, пожимая его руку.
— Желаете пройти в свою комнату, сэр? Она уже несколько дней как готова.
Джонатан поморщился, вспомнив, что «Летучий дракон» не оправдал его ожиданий во время первого плавания.
— Нет, думаю, что просто посмотрю, кто рядом, — сказал он, передавая дворецкому свой саквояж.
Миллер покачал головой, поднимаясь с багажом по широкой мраморной лестнице. Несоблюдение определенных правил со стороны леди Бойнтон иногда захватывало врасплох, но отсутствие таковых у ее американского родственника потрясало. Конечно, ни один английский джентльмен не станет бродить по жилым помещениям дома, который не является его собственностью, прежде чем о нем не доложат.
Джонатан, в прошлом часто посещая Бойнтонов, думал также, как и раньше, что жизнь здесь похожа на жизнь во дворце или в музее. Во всех комнатах на стенах висели картины, на подставках стояли мраморные статуи и статуэтки, а ковры, импортируемые дядей Аланом из Индии, были очень роскошны, они поглощали все звуки, когда по ним ходили. Узкие стулья с позолоченными ножками в бесчисленных приемных выглядели неудобными. Если вспомнить, то он никого не видел сидящим в одной из этих комнат.
Дверь открылась и закрылась, прервав его размышления, и к нему подошла маленькая девочка. Ее волосы были заплетены в косички, на ней было короткое школьное платье монотонного темно-бордового цвета. Мгновение Джонатан пристально смотрел на нее, осознавая, что она стала значительно выше ростом с тех пор, как он ее видел последний раз, и закричал:
— Элизабет!
