испытать силу единения.
Ага, я вот прямо чувствую себя объединившейся, знать бы еще, с чем.
– И наполнить сосуд плоти силой, необходимой, чтобы исполнить свой долг.
Вот тут уже я совсем ничего не поняла, но кивнула.
– Женщина суть источник жизни. Но выносить дитя мага непросто.
Так. Никого я не собираюсь вынашивать. В обозримом будущем.
– И потому мы все принимаем эту пищу, чтобы облегчить сей процесс.
И он тоже? Но едкий комментарий я оставила при себе.
– Начинать следует с малых количеств. И постепенно увеличивать. Пища, благословенная истинной силой, дарованной предками, – он распрямился и встал, глядя на всех, – дает мне право наделять силой женщин! И те будут радовать мужей детьми, а магов в мире прибудет.
В общем, понятно. Каши надо есть поменьше – и вообще, как там Мамаша Мо говорит? Посты очищают и прочищают. Мозги в том числе.
Я поднялась, опираясь на руки Салли-второй, которая глядела на меня с раздражением и немалою обидой. А что? Могли бы и вправду предупредить.
Интересно, кроме этой каши здесь еда имеется? Или только глубоко благословенная? В последнем случае надолго здесь задерживаться нельзя, ноги протяну.
Хотя… в любом случае нельзя.
К комнате моей мы шли молча. Меня слегка пошатывало, голова кружилась, а мысли в ней бродили не самые дружелюбные. За спиной сопели обе Салли и еще пухлая девица с темными кучеряшками, которые выбивались из-под чепца.
Она-то первой и заговорила:
– Все-таки не понимаю, что он в ней нашел! – воскликнула пухлая, когда я добралась до комнаты и остановилась, опершись обеими руками на стену.
Хрен его знает, чего в эту кашу напихали, но меня дико тянуло блевать. И я еле сдерживалась, чувствуя, что еще немного, и не сдержусь.
– Не нашего ума дело. – Салли-первая поджала губы.
– Да ладно тебе, – отмахнулась Салли-вторая. – Понятно же, что она ненадолго.
В смысле?
– Помнишь эту… рыженькую такую? Как ее? Пэм?
– Ты прекрасно знаешь, как ее звали, – фыркнула Салли-первая и на меня покосилась. А я ничего, к стеночке прижалась, глаза прикрыла и сделала вид, что того и гляди вновь отойду. Но теперь сей факт никого не обеспокоил.
– Вот. Месяц назад в Старшие принял, и где она?
– Где?
– А нигде!
Интересно. Очень интересно.
– А до нее, говорят, еще одна была, – свистящим шепотом добавила пухлая. А я поняла, что сейчас меня точно стошнит.
– И-извините… – Я толкнула дверь.
И до туалета добежала, а уж там меня вывернуло, как говорится, от души. И выворачивало долго. Но когда я выбралась-таки в комнату, то обнаружила всю троицу сидящими в креслах.
– Устала? – ласково поинтересовалась Салли-первая, кажется окончательно успокоившись.
– Немного.
– Выпей. – Салли-вторая подала чашку с темным травяным отваром.
– Воздержусь.
– Тебе станет легче!
– Спасибо, мне уже легче. А то ведь не добегу. Платье испачкаю. Неудобно получится.
Девицы переглянулись.
– Да, сестра-хозяйка очень строгая.
– И всегда ругается, когда платья портим. – Салли-вторая убрала чашку. – Но это просто ромашка с мелиссой.
Ага. Спасибо. Я уже просто каши поела. До сих пор в животе урчит.
– Воды возьми. – Толстушка поднесла графин. – Просто вода.
Воду отравить сложно.
И я выпила. Стало и вправду легче.
– Ты ложись. А то, если будешь вечером вялая, Учитель расстроится.
Мне помогли избавиться от платья и большей части юбок.
– Рубашка помнется, – с сомнением произнесла Салли-первая.
– И пусть. Вряд ли сегодня ее призовут.
И куда это меня призвать должны?
– Думаешь?
– Уверена. Она ж вон какая бледная. И вообще… сразу он только красивых призывает. А она страшная.
Стало даже обидно.
– Так что пускай лежит. Надо, чтоб к завтрему оклемалась, а то ж завтра вечер. Ей встречаться надо.
Ничего мне не надо! Разве что поспать.
– Интересно, кого он нашел для нее?
Мне вот тоже, но я и вправду засыпаю, почти не понимаю, что они говорят.
– Какая разница? – отозвалась темненькая. – Нашел, и ладно. С его силой даже страшную полюбят. Вот увидите. Учитель ее покажет. Познакомит. А там уже когда избранник очаруется, тогда и с Учителем говорить будет о выкупе.
Этот урод еще и деньги берет? Вот ведь… нет, надо его сиу отдать, та точно знает, как обращаться с подобными ублюдками.
– Посмотришь, может недели две пройти или даже больше.
– Меньше, – уверенно заявила Салли-первая. – Я слышала, что поезда собирают, значит, пойдем на запад…
Идиоты.
Я закрыла глаза. И провалилась в сон.
Ну да. Ничего нового.
Нет, пожалуй, тут вру. Новое. Не небеса и мертвый город, который там, во снах, еще и не совсем мертвый, но подземелья.
Здесь темно.
Или нет?
Это мой сон. Не хочу темноты. И сон меняется, подчиняясь. Темнота отступает, выпуская тени людей, что сгрудились в зале. Я узнаю.
Храм.
Правда, драконов здесь пока нет. И не зал это вовсе – огромная пещера.
– Это наш дом, – говорит мне Эрханен. Он выступает из стены.
И обличье человеческое.
– Мы долго блуждали, пока я не нашел место, где мы могли чувствовать себя в безопасности.
Люди обретают плоть.
И не только люди. Сиу. Орки. И даже мелкий тщедушный народец, о котором остались только легенды. Но и люди тоже. Людей больше всего.
А еще драконы.
Драконов узнать легко: они прекрасны, даже в грязных лохмотьях, покрытые коростой песка и утомленные, исхудавшие – все одно прекрасны.
– Я видела это место. Оно изменилось.
– Оно менялось, – согласился Эрханен. – Долго.
Он провел ладонью по стене, стирая мхи и плесень, и под ней обнаружились узоры. Стоило прикоснуться, как они поползли живой лозой, перестраивая пещеру.
Стены стали ровнее.
И колонны появились.
Выгнулся куполом потолок, а в камне прорезались рисунки.
– Сколько времени вы провели тут?
Я смотрела, как оно бежит, это время. Люди. Сиу. Орки.
Драконы.
Драконы умирали. Там, в центре пещеры. Они ложились на алтарь, и кровь их текла, мешаясь с другой. Я не хотела смотреть, но не находила в себе сил отвести взгляд.
Эта кровь меняла остальных.
Людей.
И орков.
И сиу. И подземников с белесой кожей, выпуклыми глазами и редкими белыми волосами. Эти существа самим видом своим внушали отвращение. А еще меня мутило.
Странно, когда тебя мутит в собственном сне.
Я глубоко вдохнула. Пахнет кровью.
– Сотню лет. Или две. Или три. Время не имеет значения.
– А что имеет?
– Успех.
Я все-таки отвернулась, не желая видеть того, что творится там, в пещере.
– Ты такой же больной ублюдок, как твой братец.
– Нет.
– Да. Вы оба… вы оба убивали.
– Он развлечения ради.
– А ты ради высокой идеи. Но, думаешь, тем, кто умирал, была разница?
Он злится.
