Как только девушки ворвались в зал, они, не сговариваясь, бросились на левую сторону и заняли два ряда в середине зала. Стул в центре ряда оставили свободным для учителя. Но сидеть им здесь не пришлось. Неожиданно около них остановилась сияющая Марина Леопольдовна.
— С праздником, девочки! Очень рада, что вы дружно, вместе. Это не для меня? — указала она пальцем на свободный стул и, не ожидая ответа, села на него.
— Марина Леопольдовна… — хотела было предупредить Лариса, но сзади ее дернули за платье, и она замолчала.
— Я очень люблю школьные вечера, — сказала Марина Леопольдовна по-немецки, разглядывая платья учениц. — Вы не знаете, что это за форма? Вон два молодых человека с Ивановой?
— Извините, Марина Леопольдовна, я на одну минуту… — сказала Нина Шарина, сидевшая рядом.
Она, а за ней еще трое, встали и сделали вид, что кого-то ищут. Когда они отошли на приличное расстояние, Нина махнула рукой, и все побежали в конец зала, где висел большой портрет Ушинского. Здесь стулья были еще свободны.
Ждать пришлось недолго. В зал вошел Константин Семенович в сопровождении Левы Никитина и Михаила Пронина.
Устроились прекрасно. Посредине посадили учителя, по бокам сели сами, а мальчиков посадили впереди. Одна за другой перебежали от Марины Леопольдовны остальные десятиклассницы, и скоро здесь оказался почти весь класс. Не хватало троих. Светлана сидела со своими гостями. Женя с отчимом. Белова пришла позднее. Оглядевшись, она села рядом с Мариной Леопольдовной.
Наталья Захаровна вышла на подмостки а подняла руку:
— Тише, девочки! Успокойтесь!
Гул быстро погас, и водворилась тишина.
Единогласно выбрали президиум и предоставили слово для доклада Анне Васильевне. Учительница встала перед столом президиума, и заговорила торжественно-приподнятым тоном. Первые две-три минуты ее слушали, но затем занялись разговорами между собой. Анна Васильевна говорила о событиях, давно всем известных. Шепот в зале постепенно вырастал, переходил в гул, и Наталье Захаровне пришлось два раза прерывать Анну Васильевну звонком.
— Прошу соблюдать тишину! Девочки, имейте уважение к докладчику.
Константин Семенович слушал доклад, наблюдал за залом и досадовал. В школе есть силы, средства, возможности, и при желании можно сделать интересный вечер. Октябрьская победа семнадцатого года — это новая эра в истории человечества. И даже есть точное время… Выстрел «Авроры» в девять часов сорок минут. Эта минута должна звучать радостней, чем двенадцать часов Нового года. Для того чтобы придумать какую-то интересную форму вечера, нужно передать всю инициативу школьникам. Может быть, вначале это будет не очень удачно, но впоследствии найдется все, и появятся традиции. Главное — не бояться. Надо рисковать…
После перерыва началась художественная часть, поставленная силами нескольких школьных драмкружков. Забавно было смотреть на мальчиков с усами и бородой, выдавливающих из себя басом чужие слова. Казалось, что не борода к ним приклеена, а они к бороде.
Константин Семенович наблюдал за молодежью, прислушивался к замечаниям.
— А сильно Коля играет! — заметил кто-то из сидящих впереди, делая ударение на последней букве в слове «сильно».
— Зоя-то вроде оглоблю проглотила. Боится согнуться!
— А Шура выучила текст! Слышите, без запинки строчит!
«И готовиться к вечеру нужно не за неделю, — думал Константин Семенович. — Почему не участвуют физкультурники? Почему бы на вечере не чествовать лучших учениц, не устраивать бы для них какой-нибудь веселой церемонии…»
Художественная часть вечера закончилась около десяти часов. Загрохотали, заскрипели стулья, и через десять минут зал освободился для танцев.
Константин Семенович устроился в окружении своих десятиклассниц в углу зала, и около них кучкой держались знакомые мальчики. Когда зал наполнился, он сразу обратил внимание на одну особенность. Мальчики держались отдельно от девочек. Все были между собой незнакомы, и какая-то неловкость, скованность не покидала собравшихся. «Один из результатов раздельного обучения», — подумал он.
— Вы не танцуете, Константин Семенович? — спросила Лида.
— Когда-то танцевал немного… вальс.
— Я тоже люблю вальс. Только здесь такая толчея будет!
Марина Леопольдовна сидела неподалеку, разговаривала с Беловой и бросала сердитые взгляды в сторону учителя. В зал вошла оживленная Наталья Николаевна и остановилась возле Константина Семеновича. Девушки потеснились и освободили ей место рядом с учителем.
Без всякого объявления радиола заиграла вальс, и закружились пары. Девочки танцевали с девочками, и только изредка можно было заметить девочку, вальсирующую с мальчиком. Чаще всего это были брат и сестра, старые знакомые или особые смельчаки. Остальные мальчики продолжали стоять кучкой в стороне.
Перед Лидой вырос моряк и, щелкнув каблуками, сказал:
— Разрешите вас пригласить на вальс?
— Извините, я уже приглашена, — с улыбкой отказала она.
— Очень жаль… — пробормотал Игорь и подошел к Шариной. Нина смущенно положила руку на плечо моряка, и они быстро затерялись в гуще танцующих!
— Кто же вас пригласил? — спросил Константин Семенович.
— Наталья Николаевна! — смеясь ответила Лида.
— Я?! — удивилась учительница, но охотно встала, — Ну что ж, раз пригласила, приходится танцевать.
Светлана танцевала с Алешей. Ей было так хорошо, что она не обращала внимания на частые толчки в бок, не чувствовала под собой ног и, казалось, летела куда-то ввысь. Короткие фразы Алеши долетали до ее сознания, как во сне.
— Это наш первый вальс… Я запомню его на всю жизнь…
Она посмотрела ему в глаза и переложила руку. Сделали молча круг.
«А вдруг Игорь не шутит?» — подумала Светлана и сбилась с ритма.
Алеша задержал вращение и повел ее прямым шагом.
— Если бы ты… если бы вы знали, как я ждал этого вальса…
«Что он говорит? Зачем он так говорит?» — с тревогой думала Светлана, но не стыдилась признаться себе, что хочет слушать его еще и еще…
— Виноват! Свечка, не зевай! — раздался голос брата. Оглянувшись, Светлана увидела, что он танцует с Ниной.
«Почему не с Лидой?»
Кто-то прибавил в радиоле звук. Теперь музыка гремела, заглушая говор, но Светлана была уверена, что по движению губ она могла бы понять все, что ей скажет Алеша. Проносясь мимо одноклассниц, сидевших в углу зала, Светлана заметила Лиду и перехватила ее пристальный взгляд.
«Что она уставилась на нас?»
Между двумя танцами к Константину Семеновичу подошла Наталья Захаровна.
— Ну как? Нравится вечер? — с улыбкой спросила она, усаживаясь рядом.
— Честно говоря, не очень. Пришли только ради танцев…
— А что делать?
— У меня есть такая мысль… Школа устраивает в году три вечера: ноябрьский, новогодний и первомайский. Их, по-моему, надо твердо закрепить за классами. Тогда девочки будут готовиться к ним задолго. Ноябрьский — за девятым классом, новогодний, как самый сложный, перед каникулами, — за десятым, а первомайский — за восьмым. Пусть школьницы проявляют инициативу и устраивают вечер, как им хочется. Будет соревнование, появятся традиции…
— Неплохая мысль!
— Танцы — танцами, но все остальное надо делать интересней.
— Я не возражаю. С вас мы и начнем!
— Что ж… «Мои» в грязь лицом не ударят.
Снова грянула музыка. Мальчики постепенно осваивались, и танцующих прибавилось. Два суворовца подошли к Нине Косинской, танцевавшей с Аней Алексеевой. Учитель видел, как вспыхнувшая девушка отрицательно мотала головой, но кавалеры настойчиво шли рядом, мешая двигаться. Пришлось уступить. Пару разбили.
— Константин Семенович, вы говорили с инструктором райкома? — спросила директор.
— Нет.
— Позавчера он был у нас. Скоро отчетно-выборное собрание, — сообщила она и, повернувшись к нему, спросила: — Вы знаете, кого будут выдвигать в секретари нашей парторганизации?
— Кого?
— Многие преподаватели называют вас.
— Почему же меня? В школе я без году неделя… А что же Софья Борисовна?
— Софья Борисовна неплохой преподаватель, но вопросы воспитания… Тут она допускает много ошибок. И почему-то не пользуется она авторитетом среди учителей… Ничего, ничего, придется теперь вам поработать.
— Я ведь беспокойный, Наталья Захаровна.
— Очень хорошо! Я тоже беспокойная…
Танец сменялся танцем. После одиннадцати часов стало заметно свободней. Гости постепенно расходились. Кто-то предложил устроить игры. Началась беготня. «Кошки-мышки». «Заплетайся, плетень».
Константин Семенович с удовольствием наблюдал за своими воспитанницами. Раскрасневшиеся девушки забыли о своем возрасте, веселились и дурачились. Они организовали хоровод, и неожиданно от топота ног задрожал пол.
