— У вас было много мужчин? — ощущая себя полным идиотом, спросил Адам.
— Много — это сколько? — тут же уточнила Ася. — Десять? Двадцать? Сто? Тысяча?
— Простите. Это был дурацкий вопрос. Просто мне теперь сложно представить, что вы когда-то жили совсем другой жизнью, за пределами этого дома. И что рядом с вами были какие-то другие люди.
— Да, — ответила она задумчиво. — Мне тоже. Хорошо, что прошлое остается в прошлом, правда?
30
После обеда Адам просто сбежал с конференции, оставив на Вику все хлопоты. Ее взгляд обещал репрессии и насилие, и прямо из лифта он написал ей покаянное сообщение, пообещав отгулы и бонус.
Однажды он обанкротится, расплачиваясь с Викой за свои косяки.
Со второго этажа слышался дружный смех.
Воскресенье.
Что бы ни происходило в этом мире, это всегда был день Димдима. Никакая сила не могла заставить Асю отменить эту встречу.
Тихо поднявшись, Адам остановился на пороге, подпирая плечом косяк.
Димдим учил Еву играть в шахматы.
— Ешь эту пешку, — объяснял он.
— Есть? — недоверчиво переспросила его дочь.
— Ешь, — твердо повторил мальчик.
Ева вздохнула, подняла с доски фигуру и… попыталась ее надкусить.
Ну то есть, натурально.
Опешив от изумления, Димдим поспешно отобрал у нее пешку, пока она не переломала себе зубы.
Ася хохотала так, что стекла задрожали. Ее племянник засмеялся тоже.
Ева смотрела на них с обидой и готова была расплакаться.
— Подумаешь, — сказал Димдим, — один раз я вышел на утренник без штанов. Забыл надеть шорты. Ась, скажи.
— Ты плакал? — спросила Ева.
— Еще как! Но Ася сказала, что смех — это всегда хорошо. Тебе легко, говорить, сказал я, не над тобой же смеются. Фигня вопрос, ответила Ася, и сшила себе разноцветные штаны. С тех пор так и ходит, хотя давно уже никто не смеется.
— А я вам рассказывала сказку о мальчике, который плакал, когда люди смеялись? — спросила его няня, но тут у нее зазвонил телефон, и она взяла трубку: — Линар-бей? Ассалям алейкум.
Дети вернулись к шахматам.
От изумления Адам сделал шаг вперед, но Ася смотрела в окно, и его не видела.
С каких пор его брат звонит его няне?
Он думал, что они поругались навсегда, и Линар никогда в жизни не простит ей непочтительности, а она ему — того, что он расстроил Еву.
Но вот они чирикали как два закадычных приятеля.
— Ну конечно в порядке, — говорила Ася. — Что, по-вашему, могло случится? Они просто мило поиграли с Евой. Но вы тоже хороши — как вы посмели такое заявить женщине! Вас все это, между прочим, вообще не касается.
Она повернулась, чтобы взглянуть на детей, и увидела Адама.
— О, вы вернулись, — и Ася широко улыбнулась. — Сбежали, поди. Вот прогульщик! Ваш брат, — сообщила она им с Линаром одновременно.
— Так твой король умрет, — сказал Димдим.
— Ах, я умираю, — воскликнула Ева, театрально хватаясь за грудь. — Мне нечем дышать. У меня антракт.
— Инфаркт, — автоматически поправила Ася, прощаясь с Линаром.
— Моя мама заходила? — удивился Адам, моментально узнав знакомые до боли интонации.
— Мы играли в домино, — сообщила Ева, сгребая все фигурки в кучу. — Шахматы скучные.
— Шахматы скучные? — поразился Димдим. — Это ты скучная!
— Сейчас кто-то получит по интеллекту, — предупредила Ася.
— Я не скучная, я маленькая, — невозмутимо возразила Ева, чем-то неуловимо напомнив сейчас свою няню. — Ась, скажи!
— Вика вас убьет, — сказала Ася Адаму. — Как вы могли сбежать с собственного мероприятия?
— Все в порядке? — спросил Адам. — Мама… никого не напугала?
— Ну что вы, очаровательная женщина, — заверила его Ася. — Она обещала сводить Еву в театр.
— Мама обожает театр, — он открыл холодильник и обозрел его пустые недра. — Надо заказать еды. Вы хотите чего-то особенного? Клубники? Персиков? Колбасы?
— Телефон, — объявила Ева, — я хочу свой телефон. Только мой.
— Оппа, — развеселилась Ася, подошла к Адаму и тоже посмотрела в холодильник.
— Для чего тебе собственный телефон? — спросил он.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— А вдруг мне кто-нибудь позвонит, — небрежно сказала Ева. — А вдруг мама.
Ася стиснула рубашку Адама и спряталась вместе с ним за дверкой холодильника.
— Мама, — одними губами повторила она. Ее глаза сияли. — Она сказала «мама».
Столько радости и ликования было на ее лице, что можно было ослепнуть.
И Адам, зажмурившись, осторожно поцеловал самую серединку этой улыбки, ощутив беззвучный смех на своих губах. Самый быстрый, легкий и невинный поцелуй в его жизни немедленно вернулся обратно — Ася чмокнула его куда-то в подбородок и, поднырнув под его руку, вернулась в детям.
— И как мы будем уговаривать папу? — спросила она высоким голосом.
Обессиленно, как будто пробежал стометровку, Адам закрыл холодильник и прислонился спиной к его прохладе.
У Аси была розовая шея и розовые уши, и это самым неожиданным образом порадовало. Не только же ему испытывать постоянное волнение. Преисполнившись решительности, которая обычно была ему совершенно не свойственна, Адам сделал несколько шагов и накрыл руку Аси, лежавшую на столе, своей. Она крупно вздрогнула и посмотрела на него с изумлением.
— Что?
Прежде его прикосновения не вызывали такого эффекта.
— Ваш телефон.
— Что с ним такое?
Адам забрал у нее старенький, потрепанный жизнью аппарат.
— Сколько ему лет?
Она задумалась.
— Пять?
— Безобразие какое. Кто-нибудь видел мой планшет?
Ева пискнула и уронила шахматы.
Ася засмеялась. Она уже снова была совершенно спокойной, непрошибаемая женщина. Адам задумчиво крутил в руках ее обшарпанный телефон и прислушивался к себе.
Хотелось дарить букеты и петь серенады.
Экий треш.
А ведь он даже ни одного сентиментального романа не прочитал.
Однако Асю занимали другие мысли.
— Ева, любовь моя, — промурлыкала она нежно, — а что случилось с папиным планшетом?
— Его Васька уронила, — пролепетала та поспешно.
— Что? — опомнился Адам. — Мой планшет? Мой клевый дорогой новый планшет?
Ева спряталась за Димдима.
— Васька в последнее время просто невыносима, — посетовала она оттуда.
— А я вообще разрешал кому-нибудь пользоваться моим планшетом? — задался вопросом Адам, ощущая себя обделенным и несчастным.
Он прошел вперед и лег на диван, закрыв глаза.
— Пап? — встревожилась Ева.
— Это в нем бабушка проснулась, — пояснила Ася. — Но расскажи мне, для чего Ваське вообще понадобился планшет.
— Она хотела кое-что посмотреть, но он не включался.
— Конечно, — простонал Адам, — он запаролен под отпечаток пальца. Им не надо стучать по столу.
— Ничего и не по столу, — возразила Ева неуверенно и, подумав, честно добавила: — по полу. Асин папа так чинил фонарик.
— Айпадом! По полу! Мне нужна валерьянка!
— Бедненький, — ехидно пожалела его Ася. — Теперь вы, может, вернете мой телефон?
— Ни за что. Вы постоянно с кем-то чирикаете. Моя дочь растет как сорная трава.
Даже с закрытыми глазами он мог представить, как Ася сдвигает брови.
— Это еще что за приступ самодурства? — спросила она с недоумением.
— В нем проснулся дедушка? — спросила Ева.
— А можно разобрать планшет, если он все равно сломан? — спросил Димдим.
Адам сделал царственный жест рукой, отгоняя их от себя.
— Я куплю вам новый телефон, — сказал он со скромностью истинного величия.
— Вам? — переспросила Ася. — Еве Великой?
— Вам, несносная вы женщина.
— А мне? — встряла Ева.
— Женщины, вы все меня разорите, — пожаловался Адам. — Димдим, иди сюда. Мне срочно нужны крепкие мужские объятия. Может, ты останешься жить с нами? В этом доме явно процветает гендерное неравенство.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я могу, — согласился Димдим, хлопая его по плечу.
— Надеюсь, что ваш ребенок будет мальчиком.
