Ася моментально закрыла ему рот ладонью.
— Не говорите так, он же вас слышит! А вдруг это она?
Адам легонько прикусил ее за палец.
— Брысь! Мне надо побыть одному. Оплакать свои потери.
Ася отдернула руку и легонько щелкнула его по носу.
— Вы совсем чокнутый сегодня, — вынесла она вердикт.
Проснувшись, Ася долго лежала неподвижно, глядя на подушку Адама на самом краешке кровати.
В последнее время он спал так далеко, что непонятно было, как не падал.
Что за странный человек, а с каждым днем всё страньше и страньше, всё чудесатее и чудесатее, всё любопытственнее и любопытственнее, всё страннее и страннее, всё чудесится и чудесится.
Приговаривая таким образом, Ася встала с кровати и поплелась на кухню, чтобы включить чайник. И чуть не подпрыгнула от удивления, увидев Вику, которая распласталась по столу.
— Вы как привидение, — пробормотала Ася, — напугали. Теперь мне в туалет захотелось.
Когда она вернулась, Вика уже сделала для нее чай.
— Ваш шеф очень странный, — сказала она вместо «здрасте».
— На своего шефа посмотрите, — парировала Ася. — Кстати, где эти двое?
— Повезли Веру на танцы.
Ася только головой покачала. В принципе, одна лишняя буква в имени не играла большой роли.
— С кем он подрался? — спросила она.
— С придурком одним. Типа крутой спикер. Я сначала предложила ему выступить на нашей конфе, но Адам его забраковал, и пришлось просто включить придурка в список почетных гостей. А он на ужине напился и нес какую-то хрень про свою бывшую.
— Вот люди, — возмутилась Ася. — И неймется им.
— К черту мужчин. Я хочу в отпуск.
— Ваш отпуск пускает корни в нашем саду, — покаялась Ася.
— Мне надо просто охомутать Линара.
Потребовалось усилие, чтобы попытаться взаимосвязать отпуск, мужчин и Линара. Все равно не получилось.
— В каком это смысле?
— В том самом. Если я подгребу маркетинг его конторы, то смогу оплатить себе дорогой курорт. И новую машину. Но вам же надо было с ним поругаться!
Ася промолчала.
Она ни за что не признается, что они уже помирились. Иначе Вика с нее не слезет.
— Давайте сходим на шоппинг, — предложила Вика.
— Ненавижу шоппинг.
— Или в салон красоты.
— Ненавижу салоны красоты.
— В кино?
Ася погладила ее по голове.
— Вам нужен новый ухажер, — сказала она.
— Пойдемте со мной на какое-нибудь бессмысленное месиво. Чтобы кровь и кишки. У меня приступ агрессии.
— Чтобы мой ребенок родился маньяком?
— Тогда на сопливую мелодраму. Чтобы прорыдать весь фильм, подавиться поп-корном и умереть во цвете лет.
— Можно, — одобрила Ася, — хороший план.
Знала бы она, чем обернется простенький поход в кино — ни за что бы не согласилась.
31
Адам с интересом наблюдал за тем, как Ася посыпает свежие огурцы сахаром и хрумкает их с небывалым удовольствием.
— Вкусно? — наконец, спросил он.
— Ага. На арбуз похоже.
По его мнению сладкий огурец никак не мог быть похож ни на что иное, как на полный ужас, но спорить не хотелось.
— Если вы хотите арбуз, то почему просто не купить арбуз?
— О, это непреодолимая задача для одинокой женщины, — засмеялась Ася. — Маленькие арбузы невкусные, а большие сама не дотащишь.
Адам молча встал и направился в гостиную к Еве, которая рисовала под мультики. После купания ее волосы были еще влажными, и она была уже в пижаме. Все собирались идти спать, но на пути к кровати выросли сладкие огурцы.
— Что? — Ася немедленно последовала за ним. — Почему вы разозлились?
— Я не разозлился, — ровно ответил Адам, заглядывая Еве в рисунок. — Что ты рисуешь?
Его дочь пожала плечами.
— Наш сад, когда деревья вырастут.
Вот что означали густые заросли темно-фиолетового цвета.
— Вы разозлились, а теперь врете, что не разозлились, — настаивала Ася.
— Так хорошо меня знаете? — спросил Адам, не поднимая к ней головы.
— Тоже мне, загадка Вселенной.
Ева посмотрела сначала на свою няню, а потом на него.
— Папа сердится, — согласилась она. — Наверное, Васька опять что-то натворила.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Да, Васька, — подхватил Адам, — которая почему-то до сих пор думает, что живет в приюте и что некому принести ей арбуз.
— Васька хочет арбуз? — изумилась Ева.
— Нет, огурец с сахаром, — отозвался Адам холодно и украдкой посмотрел на Асю. Она выглядела оторопелой.
— Вы только что сравнили меня с бездомным щенком из приюта? — спросила она недоверчиво. — Совсем ополоумели?
— А потому что вы ведете себя, как глупый щенок. Ах, я такая одинокая белая женщина. Мне так нравится быть одной. Чушь собачья.
— Прошу прощения? Вы назвали мои убеждения чушью собачьей?
— А как еще назвать приницпиальный отказ от нормальных отношений?
Ева перевернула альбомный лист и начала новый рисунок. Казалось, ее нисколько не беспокоили громы и молнии над ее головой.
Адам и сам не понимал, почему снова сорвался. В последнее время его хваленая невозмутимость давала сбой за сбоем.
Все годы долгих тренировок сломались об одну беззаботную женщину, которая вела себя так, как будто он почти пустое место.
Приложение к Еве, и все.
Неужели так сложно просто попросить его о помощи? Что с ней случится? Ее мир рухнет?
Ася так яростно листала страницы в электронной читалке, что он не удивился бы, если бы она извлекла оттуда какое-нибудь особенно злобное проклятие. От человека с осиновым колом на спине всякого можно было ожидать.
— Вот, — воскликнула она, наконец, торжествующе. — «Представление о собственности, о правах «безраздельного владения» одного супруга другим является моментом, отравляющим легальное супружество. В самом деле, получается величайшая нелепость: двое людей, соприкасающихся только несколькими гранями души, «обязаны» подойти друг к другу всеми сторонами своего многосложного Я. Безраздельность владения ведет к непрерывному, стеснительному для обеих сторон пребыванию друг с другом. Нет ни «своего» времени, ни своей воли, а зачастую, под гнетом материальной зависимости, нет даже «своего угла» отдельно от супруга… Непрерывное пребывание друг с другом, неизбежная «требовательность» к предмету «собственности» превращают даже пылкую любовь в равнодушие, влекут за собою несносные, мелочные придирки…» Так нафига мне мое многосложное Я ввязывать в такую нелепость, как отношения? — требовательно спросила Ася.
— Это еще что? — изумленно спросил Адам. — Очередная цитата из Гарри Поттера? Доктора Кто? Баффи, истребительницы вампиров? Мстителей? Или что у вас там еще вместо библии?
— Это, друг мой, Александра Коллонтай, — высокомерно ответила Ася. — Эссе «Любовь и новая мораль».
— Вы что, читаете на ночь опусы революционерок-феминисток? Вместо снотворного? — Адам даже злиться перестал, так его поразило это открытие. — Вы сейчас цитируете мне женщину, которая заявляла о том, что заняться… — он скосил взгляд на Еву, — сделать тинки-винки также естественно, как выпить стакан воды?
— Тинки-винки? — переспросила Ася и поспешно закусила губы, чтобы не расхохотаться. — Как вам вообще в голову пришли телепузики в этом контексте? Вы извращенец?
— Извращенец, — повторила Ева, смакуя новое слово.
— И ничего такого о стакане воды Коллонтай не заявляла, — продолжала наседать Ася. — Она была первым в мире женщиной-дипломатом и говорила на более чем шести языках! Так что к ее словам стоит прислушаться!
— Да, против Коллонтай мне не выстоять, — согласился Адам и все-таки расхохотался.
Ася сначала фыркнула, а потом тоже засмеялась.
— Извращенцы, — предположила Ева.
— У вашей дочери, — заметила Ася, — удивительная тяга ко всему неприличному. Чудо какое-то. Признавайтесь честно, это ваши гены?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Вот уж нет. Я был робким и нерешительным ребенком. Очень осторожным. Сто раз думал, прежде, чем что-то сделать и предпочитал лучше не делать ничего.
