с балкончика ковры, но эти ковры, домашний уют засасывают бернскую женщину до предела…»
Так скорбела о судьбе бернских женщин вообще, о судьбе жены президента Швейцарии, в частности, Надежда Константиновна, ставшая через три года после описываемых событий женой главного должностного лица России. Конечно, ковриков она с балкона не трясла.
В эмиграции не приходилось Надежде Константиновне заниматься часами домашними делами, убирать квартиру, трясти ковры, потому что вела она с мужем, по ее словам, «студенческий образ жизни». Обедали Ленин и Крупская в студенческой столовой, самой дешевой. После смерти матери Крупской обычно снимали одну комнату, с электричеством и отоплением. Наш вождь и в Швейцарии не нашел общий язык даже с самыми левыми социалистами.
Понятная каждому нормальному человеку естественная тяга к своему дому, уюту, к делам семейным, личным не воспринималась ни Владимиром Ильичом, ни его женой с пониманием. Они поражались, что, обратившись к одному швейцарскому социалисту с предложением о срочной деловой встрече по партийным делам, услышали такой ответ от его домашних:
— Отец сегодня занят, у нас стирка, он белье развешивает…
После представления в Берне спектакля «Живой труп» по известной пьесе Льва Толстого швейцарцы не осуждали устои Российской империи, изъяны ее судебного устройства. Они не увидели в авторе пьесы «зеркала русской революции», как Ленин. Просто жалели жену Феди Протасова, сымитировавшего самоубийство, чтобы порвать опостылевшие брачные узы.
— Такой непутевый муж ей попался, а ведь люди они богатые, с положением, как счастливо могли жить. Бедная Лиза!
Наши эмигранты, презиравшие буржуазные семейные устои, сами пожившие в ситуации стандартного любовного треугольника, считали такой взгляд на судьбу Протасовых добропорядочных швейцарцев «мещанским». Сидя в Берне, смотрели в лес, думали, куда бы перебраться:
«Если можно, найдите нам комнату понедельно, на двоих, не дороже 1 фр. в день; всего лучше в простой рабочей семье (с печью: может быть холодно еще), — давал Ленин поручение секретарю секции большевиков. — Если нельзя, может быть, укажете дешевый отель (1 фр. в день, а то и подешевле), где бы мы устроились, пока сами найдем комнату».
После смерти матери Ленина и матери Крупской семейный бюджет лишился двух государственных пенсий, их покойные получали как вдовы государственных служащих от царского правительства.
Жизнь в квартире рабочих не избавляла от конфликтов. Так, одна квартирная хозяйка, гладильщица (чем не рабочая?), возмутилась, что Ульяновы кремировали покойную мать Надежды Константиновны (согласно ее воле). «Простая работница» увидела подрыв нравственных устоев и попросила жильцов покинуть ее дом. Пришлось переезжать.
В письмах родным того времени чаще встречаются жалобы на материальное положение, на недостаток средств, что не мешало вести прежний образ жизни, нигде не служить, не работать, на все лето выезжать на курорты, путешествовать по Европе, есть сытно и, надо полагать, вкусно. На обед покупали мясо даже в те «постные дни», когда швейцарцы, по просьбе своего правительства в связи с войной, не потребляли мясных продуктов.
В Цюрихе жили на квартире сапожника, социалиста по убеждениям, который сдавал внаем несколько комнат. В одной жили Ульяновы, в другой — жена немецкого солдата-булочника с детьми, в третьей — какой-то итальянец, в четвертой — австрийский актер с рыжей кошкой.
«Никаким шовинизмом не пахло, — пишет Крупская, — и однажды, когда около газовой плиты собрался женский интернационал, фрау Каммерер возмущенно воскликнула: „Солдатам нужно обратить оружие против своих правительств!“ После этого Ильич слушать не хотел о том, чтобы сменять комнату».
Еще бы! Жена сапожника Каммерера, хозяйка квартиры, повторила слова мужа, который, в свою очередь, заимствовал их у своего постояльца. Да, шовинизмом на той кухне с газовой плитой не пахло. Хорошо пахло коммунальной квартирой, которая стала нормой жизни во всех российских больших городах вскоре после того, как временный жилец сапожника Каммерера начал править страной в Кремле.
Обитатели той коммунальной, интернациональной квартиры, судя по всему, жильцы временные, иностранцы, в Берне могли постоянно обедать в дешевых ресторанах, не стоя ни минуты в очередях. В этих ресторанах можно было принять гостей, назначить деловую встречу, что практиковал наш вождь, проводивший большую часть времени вне стен квартиры. Дома только ночевал, весь день сидел в библиотеках, Народном доме.
Вместе с полюбившимися Каммерерами переехали Ульяновы в другой их дом, где поселились в большой светлой комнате квартиры со всеми удобствами. Но долго там жить не пришлось. Наступил 1917 год…
Выступая в январе перед молодыми швейцарцами, Ленин, которому шел 47-й год, говорил: «Мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции»… За месяцы до этого в письме Инессе жаловался; «Мрачна картина… оттого, что революционное движение растет крайне медленно, туго». Сколько усилий приложил Ленин к тому, чтобы революция началась, чтобы рабочий класс восстал против царизма! Сколько написал статей, листовок, рефератов, монографий, писем, пытаясь вызвать взрыв возмущения народа, а все случилось само собой, без всяких понуканий Ильича, даже без его ведома. Силами лидеров других демократических партий России.
«Однажды, — пишет Крупская, — когда Ильич уже собирался после обеда уходить в библиотеку, а я кончила убирать посуду, пришел Вронский со словами: „Вы ничего не знаете?! В России революция!“ Эти слова делят биографию Ленина на две неравные части. 47 лет — до революции и 7 лет — после… Из семи лет три года он тяжело болел, не принимал активного участия в событиях. Выходит, всего за 4 года этот человек изменил кардинально жизнь не только родной страны, но почти всего мира. Поэтому Евгений Гусляров, автор „Систематизированного свода воспоминаний современников, документов эпохи, версий историков „Ленин в жизни““ признает, не испытывая к нему особых симпатий: „Фигура эта была невероятного размаха, нечеловеческая, необъяснимых масштабов, таинственная и вызывающая суеверный ужас…“»
Исходя из собственной теории, войну с Германией, которую вела Россия, именно Ленин трансформировал в войну гражданскую, чтобы свергнуть капитализм, буржуазию, и построить социализм. Только в этом случае, полагал Ленин, возможен мир на земле. «На почве капиталистического общества невозможно установить прочного мира; условия, необходимые для его осуществления, создает социализм. Устранив капиталистическую частную собственность и тем самым эксплуатацию народных масс имущими классами и национальный гнет, социализм устранит и причины войн…» (В этих словах есть горькая правда, войны шли весь XX век. Продолжаются в XXI веке, возникла гражданская война совсем рядом с Россией, в Донбассе… Но как избавиться от частной собственности на средства производства, эксплуатации народных масс имущими классами, от капитализма во всем мире — никто не знает.)
Чтобы начать мировою революцию и покончить с вековым злом, требовалось переехать из нейтральной Швейцарии домой, в Россию. Но между ней и Швейцарией находилась земля
