Приняв сообщение от Кассандры, Фёдор Фёдорович поднял лагерь и приказал готовиться к погрузке. Выходит, что пока всё идёт, как нужно, весело думал он. И выходит, Ричард не блефует. Во всяком случае пока складывается именно такое ощущение. Сабуров озабоченно оглядел осеннее небо, скованное низкими холодными тучами. Ничего, ничего, Большинство точек ПВО у них выведено из строя, у нас есть шансы, есть...
И вот красавец-парусник Белого Космоса завис над поляной перед подобравшимися в готовности переселенцами и провожающими и торжественно стал опускаться. Как только гравитационные амортизаторы легли на почву, были распахнуты все створы грузовых люков, и началась спешная загрузка оборудования, техники и снаряжения. Кассандра и Ричард пока не выходили. Находясь внутри корабля, они взяли на себя управление палубными кранами и облегчающими загрузку гравитационными полями.
Время торопило. Но пока ещё небо над "Ихтиохотом" было пустынно.
Наконец, когда закончилась погрузка наиболее крупных и тяжёлых вещей, показалась Кассандра Ярцева. Рядом с ней шагал невысокий широкоплечий человек в сером расстёгнутом плаще поверх строгого чёрного костюма. Лёгкий снежок оседал на непокрытой идеально лысой голове его и превращался в блестящие капельки.
- Это Ричард, - подсказал Антон Сабурову, но тот уже и сам узнал господина Наместника.
Сначала Фёдор Фёдорович обнял Кассандру. Уткнувшись в плечо командира, девушка уже не могла сдерживаться, и всё скопившееся у неё за последние сутки напряжение полилось из женских глаз в два ручья.
- Ну, ну, Саша... - Фёдор Фёдорович отстранил девушку, ободряюще и с отеческой нежностью заглянул в её заплаканные глаза. - Всё понимаю, грубовато, но мягко произнёс он, - но не время раскисать, солнышко, не время. Впереди у тебя тяжёлая дорога и ещё чёрт-те знает что. Вот когда погоним "горбатых", тогда и наревёмся всласть. Договорились?
Он повернулся к Ричарду, с любопытством глянул в его спокойные цепкие глаза. Глаза человека, который ни черта не боится и всегда играет по-крупному. Тот, в свою очередь, с таким же интересом разглядывал командира подземных партизан, о котором тоже был немало наслышан. Вот они всё-таки и встретились - Пещерный Лев Сабуров и Ричард Золотой Зуб - Ричард Львиное Сердце, как когда-то окрестил главного Резидента Уральского региона Кирилл Снегирёв.
- Там, - Ричард указал большим пальцем за спину, на загружаемый "Ихтиохот", - осталась кое-какая техника ханкарцев. Не успели выгрузить. Думаю, она вам пригодится.
- Спасибо, - кивнул Сабуров и первым протянул руку. - Вы сделали много зла, господин Наместник, и мне, и всем людям, - сказал он спокойно, без излишнего пафоса, - но я сейчас не хочу поминать это. Пусть прошлое останется в прошлом.
- Спасибо, - Ричард пожал протянутую ладонь Пещерного Льва.
- Честно говоря, - продолжал Фёдор Фёдорович, - ой как не хочется отпускать мне вас с Кассандрой - ведь вы знаете кучу сведений о Миссии и новых властях. Но что поделать...
- Я тебе ещё пригожусь, командир, - усмехнулся Ричард. - Особенно, если доберусь до Малой Вольницы.
И он улыбнулся. И стал совершенно иным человеком - снова весёлым бесшабашным вольным пахарем Диком Золотым Зубом.
***
- Прощай, Саша, - Антон подвёл Кассандру к широкому загрузочному пандусу, по которому минуту назад вошёл в корабль последний из переселенцев. Ричард уже тоже давно был на месте пилота, готовя корабль к взлёту. - Помнишь нашу встречу? Помнишь, как чистили мы картошку у меня дома? А ты сказала, что у вас там, - Антон показал в небо, - картофелину ещё называют "Маленькой Землёй", помнишь? Надо же вот!.. Знакомы мы были всего ничего, а я всё это время вспоминал тебя, картошку ту вспоминал. Смешно?
Кассандра протянула руку, коснулась ладонью щеки парня.
- Тогда ты ещё сказал своему отцу, что я твоя девушка, - тихо проговорила она. - Меня ещё никто не называл так... - Она вскинула на него огромные свои тёмные глаза, блестящие от корабельных огней. - Но почему ты не хочешь лететь с нами? Почему?
Антон перевёл взгляд на готовый к старту парусник. Да разве же он не хотел бы сейчас оказаться внутри него, лететь рядом с Сашей в обещающую горести и радости неизвестность. Он всегда был романтиком и всегда мечтал о подобных приключениях. Но это было раньше, а теперь он другой и он должен остаться здесь, на Земле.
- Нет, Саша, я не полечу, - скрипнув зубами, сказал он. - У меня ещё много здесь дел. Я нашёл отца, я понял многое и я, кажется, знаю, что теперь мне делать. Здесь, на Земле, делать...
- Тогда прощай, - вздохнула девушка и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала Антона в губы. - Ты прав - каждый выбирает свой путь. Но если наши пути когда-нибудь ещё раз пересекутся, я буду счастлива. И я буду ждать это, ведь ты однажды назвал меня своей девушкой. Прощай...
ЭПИЛОГ
В конце ноября холодное дыхание зимы слегка ослабло. Первый снег, как водится по осени, принялся тихо тлеть, а запоздавшие осенние дожди окончательно свели на нет новобрачное зимнее покрывало.
В один из дней ноябрьской этой оттепели по просёлочной, разбухшей от влаги грунтовке медленно брела длинная серая колонна невольников. И хотя в здешних местах ханкарцы налёта сабуровских партизан не ждали, впереди этапа шуршал щётками охранный схолл, а позади плыла в полуметре над землёй гравитационная платформа, на которой куталось от осенней промозглости в чёрные плащи охранение.
Колонна шла молча, только скворчала вздыбленная множеством ног жирная просёлочная грязь. В двадцать втором ряду, третьим слева шагал Кирилл Снегирёв. Две недели, проведённые в изоляторах Департамента безопасности, а затем в этапных лагерях, совершенно преобразили облик бывшего киллера. Он похудел, рваные лохмы одежды и до невероятия облепленная грязью телогрейка висели на нём, как на огородном пугале. Чёрная щетина, которую он и раньше почти никогда не успевал сбривать, теперь разрослась до размеров густой с проседью бороды. Глаза, и без того глубоко посаженные, при теперешней худобе завалились так глубоко, что падавшие тени глазниц совсем скрыли их. Теперь Кирилл походил на монаха-старовера, лет пятнадцать скитавшегося вдали от людей по таёжным глухоманям, на подножном корму.
Впрочем, остальной люд в колонне мало чем отличался от Снегирёва. Те же лохмотья, беспросветно грязные телогрейки, сплюснутые кособокие шапки, из-под которых чернели костлявые лица в бородах с проседью и тоскливым безразличием в глазах.
Шумел в кронах деревьев по сторонам дороги холодный ветер, дорывая остатки листвы. Неожиданно из сплетённых ветвей с шумом поднялось воронье семейство и, оглашая воздух громким беспрерывным карканьем, закружило над колонной невольников. Кирилл поднял лицо к небу и несколько секунд брёл так, не глядя под ноги, а наблюдая свободный полёт свободных птиц.
"Вот так, Танюша, - спокойно, размеренно думал он внутри себя, теперь вот пишу тебе письмо с дороги. И даже не знаю уж, которое это моё послание по счёту. Третье? Пятое? Жаль, что ты ни одно из них не получишь - они все останутся со мной, мои весточки тебе. Внутри меня. И даже если бы смог я перенести их на бумагу - куда мне отправлять их? По этапам и пересылкам ходят слухи, что Сабурову так-таки удалось взять ханкарский корабль, несмотря на то, что первая, наша, операция оказалась неудачной. А если удалось, значит ты теперь давно не на Земле, а где-то совсем-совсем далеко. Так далеко, что страшно становится. Но ещё страшнее подумать мне, что отказалась ты лететь и осталась в Пещерах. Ты должна лететь, должна понимаешь! Это последняя моя просьба была к тебе перед тем, как я ушёл в последний раз "на хара". Я умер на той операции, а последние желания мёртвых вы, живые, обязаны исполнять.
Ты знаешь, Тань, я только здесь, только сейчас понял, что все эти месяцы, когда мы жили рядом и могли видится почти каждый день, я обманывал себя. Я крал сам у себя свою собственную любовь. Внушал себе, что люблю Кассандру, но зачем внушал - не могу теперь понять. Словно затмение какое-то. Может быть от того, что привык срывать звёзды с неба, а она была далёкой и яркой звездой, не знаю. А ты была рядом, тихая, уютная и привычная.
А помнишь первую нашу встречу? Твой развалившийся чемодан помнишь? Господи ты Боже мой! А ведь было это совсем недавно, если разобраться. Было это за несколько минут до конца наших прошлых жизней...
Да... А теперь вот под ногами унылая дорожная хлябь и беспросветное будущее. Я теперь славер - так нас называют ханкарцы (что-то от английских корней здесь, кажется). А славер означает невольник, раб, предназначенный к продаже. Так вот... Говорят, что гонят нас на большую пересылку, а оттуда этапами - вон из Солнечной. Куда - того знать не дано. Быть может на далеиты, быть может на смертные поселения Фараона, быть может строить имперские базы в Белом Космосе, а быть может и ещё куда - слухи и легенды ходят самые разные, о некоторых даже и помышлять страшно...
