— Сид, не шевелись, я ее прикончу, — сказал дон Альвес от входа.
Фенелла, не сразу сообразившая, что речь идет не о ней, испуганно повернула голову. И сразу отвлеклась от рыцаря с кинжалом в руке. В свете прожекторов было отчетливо видно, как дон Гай, забыв обо всем, нежно держит в объятиях светловолосую девушку, не замечая ни обильно заляпанной компотом пижамы, ни растрепанности волос, так же пропитавшихся густым напитком из дикой сливы. А Настя зачарованно смотрит ему в глаза. Идиллия…
— Не надо убивать крысу, пусть живет, — попросила Фенелла. — Она всего лишь хотела компотика. Как и все вы этим вечером.
— Женщины… — с философской грустью вздохнул дон Альвес. — Но живой она нам в руки не дастся. Придется вам с Настей спать в другом месте. С утра наведем порядок.
— Пусть спят на крыше вездехода, — вмешался Айвен. — Вода в душевой еще осталась, запасные спальники есть. Все остальное — действительно до рассвета.
— Ты очень храбрый человек, Сид, — услышала Фенелла слова дона Альвеса, заворачиваясь в чистый запасной спальник.
— Это звучит, как «ты — идиот», — пробормотал его ученик. — Что не так?
— Я не считаю себя трусом, но я никогда бы не рискнул смеяться над Лиандой, если бы она выглядела настолько глупо.
— Возможно, я просто неопытен, — пробормотал Сид, посмотрев в сторону вроде бы засыпающей жены.
— Они такого не прощают, — добавил дон Альвес, не подозревая, что у дочери Странницы слух куда лучше, чем у любого другого человека.
Сид задумчиво подергал себя за прядь длинных волос и направился к вездеходу.
— Нель, любимая, ты не очень испугалась? — нежно поинтересовался он.
Фенелла приподнялась на локте и сверху вниз посмотрела на мужа.
— Такая злющая крыса, — добавил тот, стараясь говорить сочувственно, — большая, мохнатая, зубастая, — в его темных глазах снова вспыхнуло веселье. — И ты… такая напуганная тоже, нахохленная…
— Знаешь что, — с досадой сказала Фенелла, — давай, ты пожалеешь меня завтра, когда окончательно отсмеешься. Спокойной ночи!
Сид дотянулся до нее и погладил ей руку, внимательно глядя в глаза.
— Я тебя еще больше люблю, когда ты смешная, — сказал еле слышно. — Не думал, что такое возможно.
И он вернулся обратно в мужскую компанию.
— Повезло, что Фенелла еще тоже неопытная, — со знанием дела сообщил дон Альвес. — Как только они начинают общаться между собой, такого насочиняют, только держись.
— Возможно, мне просто очень повезло с женой, — с откровенной нежностью ответил его ученик.
— А вот этого уже не стоило говорить мне, — прохладным тоном заявил дон Альвес. — Не находишь?
— И точно. Молчи, Сид, молчи, — мечтательно протянул принц. — Очарование момента так легко убивается неосторожными словами.
— Простите, дон Альвес. Я только хотел сказать, что каждому — свое. Ничего оскорбительного…
— Весело у вас, — пробормотал Айвен с нотками зависти в голосе.
— А то! — хмыкнул дон Альвес. — Это тебе не электронные программы в интернатах. Живые люди.
— Что там у них происходит? — сонно спросила Настя, ворочаясь с боку на бок на жесткой крыше вездехода.
— Курс молодого воина, — хихикнула Фенелла.
И уже засыпая, подумала, что никогда раньше не слышала, чтобы Сид смеялся так громко и беззаботно. «Пусть себе смеется. Несчастные люди не веселятся так искренне».
* * *
— Прекраснейшее место, — оглядываясь произнес Дайэн, в соответствии с договоренностью вызванный Фенеллой на место их ночлега с утра пораньше. Искрящийся в лучах солнца ручей струился по горной лощине среди платанолистных кленов и тополей и радужным водопадом где-то в два человеческих роста низвергался по скале в тихое озеро. Бескрайнее озеро нежилось среди высокого тростника. Вдали, на мелководье, в пурпурных отсветах еще не погасшей на небе зари неспешно шевелилась стая розовых фламинго.
— И птички поют, — так же проникновенно добавил Странник.
В этот момент прямо в группу неспешных фламинго зачем-то спикировала белая цапля. И встревоженные птички вразнобой заорали своими утробными голосищами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Птички кричат как потерпевшие, это точно, — подхватил Айвен, подойдя к Дайэну и пристально оглядев его ноги в легких сандалиях. — Вам, кстати о птичках, известно, что здесь полным полно ядовитых тварей? Или Странников никакой яд не берет?
— Нет, я не знал о ядовитых тварях. Зато я знаю, что совсем недалеко находится разумное существо, скорее всего человек, в тяжелом состоянии.
— Что? — одновременно спросили и Айвен и Фенелла.
— Да. Уже без сознания. Но, как вы говорите, в стабильном состоянии.
— Побежал, запущу дроидов.
— Не надо. Я могу вас доставить к нему через секунду.
— Фенелла, пойдешь с нами, возьмешь кровь на общий анализ, пока я просканирую тело на повреждения костей и органов. Так какие у вас, Дайлен, отношения с ядовитыми гадами?
— Не укусят. Берите, что вам нужно и дайте мне руки.
— Как все запущено! — с досадой прошептал прогрессор через несколько минут, увидев пострадавшего. Потому что тем человеком, к которому их с Фенеллой перенес Странник, оказался не кто-нибудь, а скуластый эмиссар прогрессоров Борифата Генрих Таубен. Он лежал в расщелине, среди камней, на темно-зеленой подушке из стелющегося дрока, лежал, неестественно вывернув руку и ногу. Туча мух поднялась вверх с его окровавленного комбинезона, когда рядом возникли три человека.
— Это все ваш компотик, Фенелла, — хмуро сказал Айвен, поддевая носком сапога бинокль, недалеко откатившийся от руки Таубена.
— Но причем здесь…
— Срочно бери кровь, я должен знать, что ему колоть, — все так же хмуро прервал ее врач, мгновенно опускаясь на колени рядом с изломанным телом и включая прибор в руках. — Хоть основание черепа не переломано, и то счастье, — сообщил он спустя две-три секунды осмотра. Фенелла запустила взятый биоматериал в анализатор.
— Компотик тут при том, — через минуту заговорил Айвен, после того, как вколол эмиссару несколько препаратов скорой помощи, — что Таубен, оказывается, за нами следил. В одиночку, как последний придурок. Следовал за нами параллельным курсом по горному хребту, рядом с которым мы держались. И что, ты думаешь, он увидел этой ночью?
Фенелла смутилась.
— Вот то-то. Сначала он, наверное, проснулся оттого, что в лагере вспыхнул яркий свет. А потом увидел, как наша звезда Настя вынырнула из палатки, вся залитая темно-красной жидкостью. Дошло? Даже я тогда струхнул. А с этого места Генрих, может, и мог уловить звуки, но вот запах — никак. И он, забыв, где находится сам, сделал шаг вперед вот где-то оттуда, — Айвен поднял голову туда, где высокий край серой скалы нависал над их головами. — Как вообще выжил? Сгруппировался в падении и попал на местную растительность, она спружинила. Если бы рухнул на вон те конкретные валуны…
Дайэн тут же исчез, оставив прогрессора стоять с открытым ртом, но через минуту снова появился.
— Наверху лагерь эмиссара, — подтвердил он. — Я удивлен точностью ваших предположений, сеньор Рудич.
— Я никогда не считал себя ксенофобом, — пробормотал сеньор Рудич, — но ваши внезапные исчезновения и появления меня нервируют.
— Но вы справитесь, товарищ землянин? — усмехнулся Странник. — Согласитесь, я полезный.
— Соглашаюсь. Будет реально классно, если вы перенесете нас с Таубеном в лагерь. Из этой расщелины нам выбираться и выбираться.
— Перенесу. В каком порядке вас лучше доставить в лагерь?
В лагере появление эмиссара прогрессоров вызвало переполох.
— Давайте сразу определимся, — мрачно сообщил Айвен, когда все собрались вокруг него. — То, что мы останемся в этом живописном оазисе, пока я не подлатаю Таубена, это не обсуждается?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Не обсуждается, — ответил за всех дон Альвес, с отвращением глядя на тело эмиссара.
Прогрессор кивнул.
— Но что с ним делать потом? Если мы при помощи Дайлена отправим эмиссара туда, где его будут грамотно лечить дальше, то Генрих первым делом свяжется со своими прогрессорами. И нашу экспедицию накроют медным тазом. Второй вариант — тащить его дальше с собой. Первые несколько дней он будет совсем беспомощным.
