— Не знаю. Просто…
— Вот! — возвестила Луиза, решительно направляясь к ним. На ладони у нее лежал круглый плоский голыш. — Идеальный камушек, чтобы «печь блинчики».
— Можно посмотреть? — спросил Себастьян.
— Только если вы пообещаете его вернуть.
— Даю слово.
Луиза протянула Себастьяну камешек, он покрутил его в пальцах, взвесил на ладони. Потом вернул, слегка пожав плечами.
— Вы не считаете, что это хороший камень? — несколько обескураженно спросила Луиза.
— Ничего, сойдет.
— Он просто пытается тебя обескуражить, — заявила Аннабель.
Луиза изумленно ахнула:
— Да?
Себастьян, лениво улыбнувшись Аннабель, заметил:
— Как хорошо вы меня знаете, мисс Уинслоу.
Луиза решительно направилась к кромке воды.
— С вашей стороны это не по-джентльменски, мистер Грей.
Себастьян хмыкнул и оперся на валун, на котором сидела Аннабель.
— Мне нравится ваша кузина, — сказал он.
— Мне она тоже нравится.
Луиза глубоко вздохнула, сосредоточилась и швырнула камешек в воду необычайно резким (так показалось Аннабель) движением кисти.
Они хором начали считать. «Один… два… три… четыре… пять… шесть!»
— Шесть!!! — взвизгнула Луиза. — Получилось! Шесть! Ха! — последнее было обращено к Аннабель. — Я же говорила, что могу заставить его скакать шесть раз.
— Теперь вы просто обязаны дойти до семи, — сказал Себастьян.
Аннабель зашлась от смеха.
— Нет, сегодня я ничего не должна, — объявила Луиза. — Сегодня я буду греться в сиянии славы своего шестиколепия.
— Шестиколепия?
— Шестичия.
Аннабель снова начала хихикать.
— Шестичественности, — провозгласила Луиза. — И вообще, — добавила она, указывая кивком на Себастьяна, — я так и не видела, как он у вас прыгает семь раз.
Себастьян поднял вверх руки, признавая поражение.
— Это произошло много-много лет назад.
Луиза одарила их обоих царственной улыбкой.
— На этой радостной ноте мне, похоже, стоит покинуть вас и отпраздновать победу. Мы увидимся позже. Возможно, много позже. — И она ушла, оставив Аннабель наедине с Себастьяном.
— Я уже упоминал, что мне нравится ваша кузина? — осведомился Себастьян. — Так вот, думаю, что я ее уже люблю. — Тут он слегка наклонил к собеседнице голову. — Без сомнения, чисто братской любовью.
Аннабель сделала глубокий вдох, но от этого стала только больше нервничать и дрожать. Она знала, что Себастьян ждет ответа. Более того, он его заслуживает. Но у нее нет никакого ответа. Только жуткое ощущение пустоты внутри.
— Вы выглядите усталым, — заметила она. Потому что он на самом деле так выглядел.
Он пожал плечами.
— Я плохо спал. Я вообще плохо сплю.
Голос Себастьяна звучал странно, и она присмотрелась к нему повнимательнее. Он не смотрел на собеседницу, его взгляд был сосредоточен на какой-то неизвестной точке за ее спиной. Похоже, на корне дерева. Потом он перевел взгляд на собственные ботинки, один из которых старательно ковырял носком землю. Что-то в этом его выражении лица показалось ей знакомым… Она вспомнила — точно так же он выглядел тогда, в парке, сразу после того, как расстрелял мишень.
В тот раз он не захотел об этом говорить.
— Мне очень жаль, — произнесла Аннабель. — Терпеть не могу, когда не получается заснуть.
Он снова пожал плечами, и теперь это движение показалось ей вымученным.
— Я привык.
Несколько секунд она молчала, а потом поняла, что тут просто напрашивается вопрос: почему?
— Почему? — спросила она. — Да, почему вам трудно заснуть. Вы знаете причину?
Себастьян сел рядом с Аннабель на камень и уставился на воду, где все еще расходилось несколько одиноких кругов от Луизиных камней. Он на секунду задумался, потом открыл рот, словно собирался что-то сказать.
Но не произнес ни слова.
— Я обнаружила, что необходимо закрыть глаза, — сказала она.
Он насторожился.
— Я имею в виду, когда засыпаю, — пояснила Аннабель. — Я должна держать глаза закрытыми. Если лежать и смотреть в потолок, можно сразу признать поражение. Я ведь не засну с открытыми глазами, правда?
Себастьян несколько секунд обдумывал ее слова, потом криво ухмыльнулся.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я смотрю в потолок, — признался он.
— В этом-то вся и проблема.
Он повернулся. Аннабель смотрела на него чистым, открытым взглядом. Он же сперва подумал: «Хотел бы я, чтобы проблема решалась так просто». Но потом вдруг: «А может, в этом-то все и дело». Возможно, самые сложные вопросы требуют самых простых ответов.
Может статься, она и есть его самый простой ответ.
Себастьяну захотелось поцеловать Аннабель. Желание накрыло его внезапно и непреодолимо. Но ему хотелось просто коснуться ее губами. Ничего больше. Просто благодарный поцелуй. В знак дружбы, а возможно, и любви.
Но он не собирался ее целовать. Не сейчас. Она склонила голову набок и смотрела на него… Себастьяну хотелось бы прочесть ее мысли. Ему хотелось узнать ее. Знать ее мысли, надежды и страхи. Знать, о чем она думает ночами, когда лежит без сна, и что ей снится, когда она наконец засыпает.
— Я думаю о войне, — тихо произнес Себастьян. Раньше он никогда никому в этом не признавался.
Она кивнула. Почти незаметно, он едва разглядел этот кивок.
— Наверное, там было ужасно.
— Не всегда. Но то, о чем я думаю ночами… — Он на мгновение закрыл глаза, не в силах избавиться от навязчивого запаха пороха и крови и, самое ужасное, от шума.
Она накрыла ладонью его руку.
— Мне очень жаль.
— Сейчас не так плохо, как раньше.
— Вот и хорошо, — она ободряюще улыбнулась. — А как вы думаете, что изменилось?
— Я… — Но он ничего не сказал. В этом он не мог признаться. Не сейчас. Как он может рассказать Аннабель о своем писательстве, если даже не знает, нравятся ли ей его книги? Его никогда не смущало, что Гарри с Оливией считают его книжки ужасными… ну, не сильно смущало… Но если Аннабель они не понравятся…
Это будет практически невыносимо.
— Думаю, дело только во времени, — сказал он наконец. — Время лечит. Так говорят.
Аннабель снова еле заметно кивнула. Ему нравилось думать, что никто кроме него не различил бы этого кивка. А потом она с любопытством посмотрела на Себастьяна, слегка склонив голову набок.
— Что? — спросил он, глядя на изгиб ее бровей.
— Похоже, у нас с вами глаза одного цвета, — зачарованно произнесла Аннабель.
— Значит, у нас получатся восхитительные сероглазые дети, — вырвалось у него.
Глаза ее словно захлопнулись, она отвела взгляд. Черт. Он вовсе не хотел на нее давить. Не сейчас по крайней мере. Сейчас он был просто счастлив. Бесподобно, бесконечно доволен всем вокруг. Он поделился с кем-то своим секретом, и небо не упало на землю. Удивительно, какое от этого родилось восхитительное чувство.
Нет, «доволен» — не то слово. А вот это уже раздражает. Он всегда и для всего мастерски находит определения, а тут никак не может отыскать подходящего! Он чувствует себя…
Легким.
Невесомым.
Отдохнувшим. И одновременно чувствует себя так, будто ему хочется закрыть глаза, положить голову на подушку рядом с ее головой и заснуть. Он никогда ничего подобного не ощущал.
И вот, пожалуйста, он взял и все испортил! Теперь она смотрит в землю, лицо у нее напряженное, и кажется, с него внезапно сбежали все краски. Вот удивительно, она не изменилась, не побледнела, не покраснела, но кажется какой-то бесцветной.
Бесцветность идет изнутри. Эта мысль разбила ему сердце.
Теперь он совершенно ясно видел, какой будет ее жизнь в качестве дядиной жены. Эта жизнь не сломает Аннабель, лишь медленно высосет из нее жизнь.
Он не может этого позволить. Вот так вот не может, и все.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я вчера попросил вас выйти за меня замуж, — сказал он.
Теперь она смотрела в сторону. Не вниз, на ботинки, а в сторону.
У нее все еще нет ответа. Себастьян сам удивился, до какой степени это его ранило. Она ведь даже не отвергла его, всего-то просит еще немного времени.
