— Ты хоть понимаешь, что теперь будет? — мой голос задрожал.
— Это было мое решение. Я твой муж, а ты моя жена и обязана подчиняться. Теперь Анна и Маргарет на твоем попечении. Королева не станет отбирать у нас дом и имущество, ты вернешься в Нальгорд и…
Мне захотелось ударить его.
— Вот, значит, как, да? Ты бросаешь нас?
— Замолчи, Лиз, — резко ответил он.
Ричард сбросил накидку, выпутался из моих рук и сел. Передо мной снова был тот угрюмый и непримиримый северянин, которого я встретила в Фитфилд-Холле. Жесткий, властный.
— Нет. — Я вцепилась ему в плечо. — Не замолчу. Ты не имел права так поступать. Говорил, что любишь меня, а теперь сам все разрушил. Я выкручивалась, как могла, я солгала, глядя в глаза епископу, взяла грех на душу, и знаешь, зачем? Ради нас. Тебя, меня. И нашего ребенка. Ребенка, у которого должен быть отец. Я спасала нас, Ричард и у меня бы все получилось.
Он молчал, пораженно глядя на меня. Честно говоря, я сама от себя этого не ожидала, но злость и отчаяние хлестали через край.
— И ты спасла, — Ричард коснулся моего лица. — Мне жаль, что все так вышло. Я хотел бы прожить с тобой всю жизнь.
Я понимала, почему он так поступил, но не могла и не хотела смириться. Теперь я знала, что такое любить мужчину и была счастлива. А сейчас все это просто вырывали из моих рук.
— Они сказали, когда будет суд?
— Через два дня.
Вот так. Вот и все. Два дня. Совсем недавно впереди была целая жизнь, а теперь, все, что у нас осталось — сорок восемь часов. Глупо надеяться, что судьи будут к нему благосклонны, своими показаниями Ричард подписал смертный приговор.
В тот миг я одинаково ненавидела и Беренгарию и Инилею, но был ли смысл швыряться проклятиями? Мы сами ступили на этот путь и сами сделали выбор.
ГЛАВА 33
На суд меня, конечно, не пустили. Я все еще была заключенной, хотя Дерриш и намекнул, что епископ составил указ о моем освобождении.
— Очень скоро вы покинете эти стены, леди Стенсбери, — улыбнулся комендант.
Его слова принесли облегчение, но лишь отчасти. Я мерила шагами камеру и пыталась успокоиться, но тщетно. Да и как, если в ту самую минуту Ричард стоял перед лицом беспощадного правосудия, готового обрушиться на него со всей мощью? Ну, зачем, зачем он оговорил себя?
Дерриш разрешил нам только одно свидание — больше нельзя. И я не сердилась, комендант и так рисковал, согласившись пустить меня к Ричарду. Я смогла лишь передать ему записку, в которой еще раз умоляла не губить себя, но знала, Ричард все равно сделает по-своему. Он был уверен, что поступает правильно — спасает меня и Анну, и отчасти я понимала его, но не могла и не хотела смириться. Только глупец мог поверить в то, что судьи будут к нему милосердны. Королева не щадила предателей.
Время в день слушания тянулось бесконечно. Ночь я провела без сна, хотя честно пыталась, не ради себя, но ради ребенка, которого носила под сердцем. Если Ричарда казнят, мне придется любить его за двоих. Да, я готовила себя к самому страшному. Знала, что справлюсь, переживу, но от отчаяния и бессилия хотелось лезть на стену. Я сидела на узкой постели, поджав ноги, и занималась самым неблагодарным и болезненным делом — рассуждала на тему «а что если бы?» Если бы Ричард не связался с отступниками, если бы мы не покидали Фитфилд-Холл и не согласились шпионить для Инилеи. Если бы… Самые жестокие и бесполезные мысли.
Я уже не хотела ни власти, ни денег — только спасения для нашей семьи. Да, вероятно очень скоро Беренгария умрет и трон перейдет Инилее, если Годефри не успеет устранить ее, но что мне от этого, если к тому времени я все потеряю?
Лязг ключей в двери заставил меня встрепенуться. В камеру зашел Дерриш.
— Миледи. — Он поклонился, но не взглянул мне в глаза. — Присядьте.
Я и не думала подчиниться. Вскочила с кровати и дрожащим голосом спросила:
— В чем дело?
Боже, какой глупый вопрос. Конечно, я знала, с какой вестью он пришел.
— Слушание по делу вашего мужа только что завершилось. — Он снова замолчал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Казалось, что стук моего сердца эхом отдавался вокруг. Ноги ослабли, и я инстинктивно схватилась за изголовье колченогой постели.
— Говорите, как есть, мистер Дерриш, — я не узнала собственный голос.
— Виконта признали виновным и вынесли смертный приговор. Присяжные требовали сожжения, но Его Преосвященство смягчил наказание до обезглавливания.
Я села на кровать. Звуки и краски притупились, а в ушах зазвенело.
— Ее Величество уже поставили свою подпись?
— Нет, — Дерриш покачал головой, и я почувствовала, что страх немного отступил.
Без подписи королевы документ не имел юридической силы, а, значит, время еще оставалось.
— Но она подписала приказ о вашем освобождении, леди Стенсбери, — комендант слабо улыбнулся. — Вам больше нет надобности оставаться в этой камере.
— И шагу не сделаю, пока вы не дадите мне увидеть мужа.
— Леди Стенсбери, это…
— Прошу вас, Джон, — я подошла к нему и взяла за руки. — Вы так много для меня сделали, так много рисковали, и, клянусь, я никогда не забуду вашей доброты. Но, позвольте мне увидеть его.
Комендант немного помолчал.
— Хорошо, — сказал он наконец.
* * *
— У вас десять минут, не больше, — предупредил Дерриш, открывая дверь.
— Спасибо, Джон, — я улыбнулась ему и проскользнула в камеру.
Ричард сидел на полу, под окном и, увидев меня, встрепенулся.
— Мне сказали, с тебя сняли обвинения, — он заключил меня в объятия. — Вот видишь, — он чуть отстранился и обхватил мое лицо, — я же говорил, все будет хорошо.
— С тобой тоже. — Я прижалась к нему всем телом. — Ничего не бойся, родной. Я вытащу тебя отсюда.
Ричард все еще был здесь, со мной. Его сильные руки обнимали меня, я чувствовала тепло его дыхания и биение сердца. От мысли, что это может быть наша последняя встреча, делалось дурно.
— Ты должна вернуться в Нальгорд, Лиз, — сказал он серьезно. — Здесь оставаться опасно. К тому же ты нужна Анне и Маргарет. Теперь они на твоем попечении.
— Не говори так, — голос задрожал, а к глазам подступили слезы. — Ричард, прошу тебя, не говори так. Я не оставлю тебя.
Мне хотелось сгрести его в охапку и убежать отсюда. Так далеко, насколько это возможно. Туда, где нет ни Беренгарии, ни Инилеи. Убежать на край света.
— Пришло время быть сильной, Лиз, — Ричард посмотрел мне в глаза. — Кто, если не ты? — Он с нежностью провел запястьем по моему лицу. — Я так сильно тебя люблю. Если бы ты знала…
— Я знаю. И я тоже люблю тебя. Когда я стала твоей женой, то дала клятву быть рядом и в горе, и в радости. Помнишь?
Конечно, он был прав. Тысячу раз прав. Я должна позаботиться о Маргарет и маленькой Анне, и сделаю это, если нужно. Но кто позаботится обо мне? Теперь я уже не могла представить свою жизнь без него.
— Разумеется, помню. — Ричард слабо улыбнулся. — Но я еще жив, и, если повезет, выйду отсюда. Но ты, — он сжал мою руку, — ты должна обещать мне, что справишься. Неважно, какие испытания тебе выпадут. Обещай мне, Лиз.
Лязгнул замок, и в дверь заглянул Дерриш.
— Пора, леди, — мягко, но настойчиво сказал он.
Ричард в последний раз коснулся моего лица.
— Иди, — он прижал меня к себе и легонько поцеловал. — Все будет хорошо.
Я до последнего не отпускала его руку и отпустила только тогда, когда расстояние между нами стало непреодолимым.
— Я люблю тебя.
Дверь закрылась.
* * *
Из тюрьмы я вернулась в дом Эбигейл. Она и Андри советовали мне как можно скорее вернуться в Нальгорд, настаивая, что в Аране оставаться опасно.
— Сейчас нужно быть тише воды, ниже травы, — настаивала тетка. — А там, глядишь, и все уладится.
Она, конечно, хотела, как лучше, но я не теряла надежды добиться для Ричарда если не помилования, то хотя бы отсрочки казни или замены ее тюремным сроком. Доверенный Дерриша регулярно приносил новости, и единственное, что успокаивало меня — королева до сих пор не подписала вынесенный епископом приговор. Значило ли это, что она смягчилась? Я не могла сказать. Несколько раз пыталась добиться аудиенции, и, само собой, получила отказ. Вопреки советам и здравому смыслу явилась во дворец, и меня даже принял секретарь, но к Беренгарии не допустил.
