У меня же гудит в голове, словно уже все мозги наружу полезли. Тело бьет адреналин. Ни слова сказать не способен. В оцепенении таращусь в одну чертову точку за окном и дышу через раз.
– Три дня у тебя. Если хватит дури продолжать эту связь, из академии Варвару исключу, из общаги попру, все плановые обследования отменю. Ну и дальше… Что ты со своей зарплатой можешь? Квартиру для нее снимешь? А дальше что? Забарахлит завтра ее движок, никто не поможет. Слышишь меня? Думай! Думай! Про ключи от квартиры и от тачки не забудь. Я не шутил. Хватит. На отца руку поднимаешь… Ты мне больше не сын!
Разворачиваюсь, чтобы прохрипеть:
– Это ты мне не отец. Никогда не был.
Реакцию на свои слова не жду. Похрен мне на него. Абсолютно.
– Думай… Думай…
Под эти самодовольные хмыкающие напутствия навсегда покидаю гребаную квартиру.
Глава 42
Прости, я не могу иначе...
© Варвара Любомирова
Варвара Любомирова: Сегодня тоже занят? Третий день?
Варвара Любомирова: Думала, увидимся хоть в академии… Где ты пропадаешь? Кир! Что случилось?
Варвара Любомирова: Кир…
Варвара Любомирова: Кир…
Варвара Любомирова: *сердечко*
Варвара Любомирова: Что происходит?
Варвара Любомирова: Я очень волнуюсь.
Варвара Любомирова: И сильно скучаю!
Варвара Любомирова: Я тебя все!
Варвара Любомирова: *сердечко*
Кирилл Бойко: Минут через двадцать буду. Выйдешь. Не хочу подниматься.
Варвара Любомирова: Ок!
Варвара Любомирова: *сердечко*
Усидеть на месте выше моих сил. Сразу же одеваюсь и выхожу. На улице минус, но мне не холодно. Напротив, будто в жар на нервах бросает. Не могу понять, серьезно ли мое беспокойство, или же это просто чувственный мандраж предвкушения долгожданной встречи с Киром. Я правда очень соскучилась. С той встречи в клубе, больше трех недель дольше, чем на ночь, мы не расставались. А тут целых три дня! С ума сойти! Трясет, так жажду его увидеть, обнять, поцеловать… Все на свете с ним хочу!
Сначала Бойка написал, что не сможет забрать меня от мамы. Я расстроилась, конечно, но отнеслась с пониманием к его пояснению: «Срочные дела нарисовались». На второй день, когда Кир не появился в академии и весь день игнорил мои сообщения, уже забеспокоилась. Вечером он отписался, что находится за пределами области и говорить при каких-то там «пацанах» не может. Прислал это свое фирменное огромное розовое сердце, я растаяла и успокоилась. Убедила себя, что у него могут быть дела, и я должна это понимать. Главное, что Бойко меня любит. Я это чувствую и знаю. Сомнений быть не может!
И вот сегодня снова пустая академия. Для меня пустая! Кира нигде нет. Телефон выключен. Хорошо, что под вечер объявился. Но поругать его я все-таки планирую. Буду откровенной. Он должен понять, что я волнуюсь, и что прям так резко пропадать нельзя.
На фоне своих переживаний даже о маминой беременности благополучно забываю. Нет, изначально известие меня, конечно же, шокировало, и я хотела обсудить это с Киром в тот же вечер. Однако сейчас, после трех дней разлуки, пополнение в семействе – последнее, что я планирую озвучивать.
Проходит больше двадцати минут, а Бойки все нет.
Меня слегка потряхивает, это все еще от волнения и горячего нетерпения. Но под свитером образуется испарина. Одежду пропитывает влага, и вот тогда я начинаю замерзать. Сунув ладони в карманы куртки, безостановочно вышагиваю по аллее. Мало того, что переживания разгораются, откуда-то возникает злость.
Тридцать пять минут!
Да где же он?
Боже… А вдруг вообще не приедет?
Я его… Устрою ему!
Терпение заканчивается. Чувствую, что такими темпами при встрече вывалю много лишнего.
Ну, так же нельзя!
Господи…
Вглядываюсь в подъезжающие к общаге машины и каждый раз разочарованно вздыхаю. А когда вижу, наконец, своего Бойку, на несколько секунд оторопело застываю. Он идет пешком. Замечает меня раньше, чем я его, очевидно. Шагает неторопливо, но уверенно, прямиком ко мне. И когда подходит совсем близко… Только его вид не позволяет мне раскричаться, предъявить какие-то обвинения, укорить в беспечности и равнодушии, потребовать объяснения… Все это застревает внутри меня, когда я вижу его глаза – воспаленные до красноты, со странным блеском и непонятными мне чувствами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Грудь окатывает жаром и сковывает огненными кольцами. Масса неразбавленных, неожиданно мощных, абсолютно неконтролируемых и по-прежнему неопознанных эмоций толкается мне в горло.
Я не знаю, что сказать. Я не могу ничего сказать! Меня будто физически ранит этот его взгляд. В какой-то момент кажется, что Бойка пьян или вообще под действием чего-то тяжелого – у здоровых людей не бывает таких глаз. Однако буквально спустя пару секунд понимаю, что все его реакции нормальные. Беспокойными являются только глаза.
– Привет, – с трудом выдыхаю я, чтобы как-то начать.
Бойка на приветствие не отвечает. Не удосуживается даже кивнуть. Моргает, задерживая веки закрытыми. И снова смотрит так, что все горит. Качнувшись к нему, инстинктивно стискиваю ладони в кулаки. Их разбирает безумная дрожь, пытаюсь ее тормознуть и дождаться какого-то развития.
– Ты была права, – выговаривает, наконец, Кир. По интонациям ничего не пойму. В чем права? Когда? Что случилось? Ломая голову, все, что помню, перебираю. Однако все зря. Следующая сухая фраза в одну жгучую секунду все проясняет: – Ничего не получится.
Резко захватывая ртом воздух, неосознанно ищу происходящему какую-то аналогию. Мне кажется, что я – это не я, а разогнавшийся до предела автомобиль, который на полной скорости влетает в стену. Вдребезги. Жизнь и силы махом сливает. Все, не больно. Если анализировать ситуацию, смотреть на нее со стороны должно быть легче. Но… Мне не легче.
Я не реагирую. Пауза затягивается. И Бойка, выдавая совсем не те эмоции, что мне бы хотелось, тихо спрашивает:
– Ты как?
– Нормально, – быстро отзываюсь я. – Просто это самое ужасное, что я когда-либо слышала. А так нормально.
Судорожно тянем воздух. Как всегда, в унисон.
Глаза в глаза – беспощадно, отчаянно, беспомощно. Взгляды говорят совсем не то, что голоса. Только я сейчас не способна полноценно осмыслить то, что вижу. Инстинктивно блокирую, хоть и смотрим друг на друга слишком долго. Бесконечно. Позже буду перерабатывать, сейчас сил не хватит. Нужно запоминать, уверена я.
В любой другой ситуации я бы моментально взорвалась. Вывалила на Кира все свои эмоции. Накричала бы! Припомнила его «все», «всегда навсегда» и даже болючее «люблю»! Я бы действовала жестко и даже жестоко. Но в это мгновение каким-то внутренним чутьем улавливаю, что нельзя.
Я обескуражена. Каждая секунда жизни мне вдруг с трудом дается. Но я смотрю, считываю, жду дальнейших слов, которые Бойко выдаст без моего давления. Мне это нужно, чтобы понять. Потому что я не понимаю. Я все еще не понимаю! Только чувствую, что это что-то очень плохое и вместе с тем как будто пустое.
С воинственным настроем принимаю следующую информацию:
– Мы не можем быть вместе.
– А порознь? Можем? – в тон ему совершенно ровно это выговариваю.
И Кир впервые отводит от меня взгляд. Скашивает куда-то в сторону. Что думает? Я дура, что ли? Чувствую, как ему больно. Как сложно! Умираю вместе с ним, но пытаюсь понять, что и зачем он делает. Дура, наверное. И пусть. Вообще плевать.
– Давай разрулим все спокойно, – то ли просит, то ли требование какое-то выдвигает Бойка. – Не плачь из-за меня, хорошо? – все-таки просит, просто голос сам по себе грубый, еще и напитанный эмоциями, которые он зачем-то пытается глушить. – Не хочу, чтоб тебе было больно. Не надо, договорились?
Смотрит… Как он смотрит!
Больно и некомфортно это выдерживать. Но я выдерживаю.
