Так она и сделала: слоями уложила обжаренный картофель и рубленое мясо, пропитав их обыкновенным грибным соусом, установила температуру духовки и засекла время – шесть тридцать. Через полчаса Келли вернется с ночной смены. Он служил простым санитаром, но ей нравилось думать, что он возвращается с врачебного дежурства. Иногда Келли представлялся ординатором или интерном, а сам ей подмигивал – мол, это я потому, что собеседник уж больно заносчив. Но ей это было по барабану.
С работы Келли приходил голодный, и утра превратились в ее любимое время: встать до рассвета, принять душ и к семи часам приготовить что-нибудь вкусненькое. Они вместе ели, а Келли рассказывал, как спасает больных от докторской лени и тупости медсестер. Все это шибко походило на вранье, но слушать было интересно – чтобы сочинить такое, тоже мозги надо иметь. Потом они багрили коноплю, трахались, и Келли шел спать, а она на работу – варить кофе в маленькой придорожной палатке.
К семи часам все было готово; Рэй-Линн выключила духовку, но противень не вынула, чтобы запеканка не остыла. В половине восьмого она вновь включила духовку и позвонила в больницу. Оказалось, что Келли, как обычно, ушел в шесть тридцать.
В восемь она вытащила противень из духовки и уже всерьез занервничала. Стояла у окна и грызла ногти. Было почти девять, когда наконец входная дверь открылась и Келли появился в компании своего больничного дружка, низенького пожилого мужика по имени Скотт. Они тихо о чем-то говорили. Скотт сказал что-то про хороший свет, а Келли прошептал: «Тише, об этом я позабочусь».
«Я-то не сумасшедшая. Чего вы шепчетесь? Не утруждайтесь», – хотела сказать Рэй-Линн, но, увидев Келли, поняла: что-то не так.
– Привет, крошка. – Он чмокнул ее в щеку.
– Где ты был?
– Помнишь Скотта?
– Конечно. – Рэй-Линн кивнула лысеющему очкарику на полголовы ниже Келли. Тот улыбнулся, не разжимая губ, его глаза под набрякшими веками уставились на ее грудь.
– Как вкусно пахнет, – сказал Келли.
– Почему ты задержался? – Рэй-Линн сама подивилась своему тихому голосу
– Мы со Скоттом зашли выпить пивка и кое-чего перетереть. Помнишь, я говорил, что он в компьютерах сечет.
– Я маленькую запеканку сделала, – сказала Рэй-Линн.
– Не хлопочи, крошка. Пошли поговорим. – Келли повел ее в кухню.
– Я пока принесу аппаратуру, – сказал Скотт.
– Какую аппаратуру? – спросила Рэй-Линн.
Но Келли утянул ее в кухню. Там он повесил ключи от машины на крючок возле холодильника и ткнул пальцем в запеканку. Облизал его, покачал головой и подмигнул:
– Ей-богу, вкуснотища.
– Уже остыло.
– Ничего, и так хорошо.
– Только там обычный грибной соус.
– Класс, детка.
– Золотистого не было.
– Так даже лучше.
– А ты пробовал с золотистым?
– Ага. Это вкуснее.
– Честно?
Келли притянул ее к себе, она уткнулась ему в грудь, чувствуя запах табака и пива. Келли чмокнул ее в лоб, шлепнул по заднице и оттолкнул. Потом взял вилку со стола, любовно сервированного на двоих, и подцепил большой кусок запеканки.
– Вкусно без дураков, – с набитым ртом проговорил он.
Хлопнула дверь гостиной.
– Что он хотел принести? – спросила Рэй-Линн.
– М-м?
– Дружок твой. Что за аппаратура?
Келли закатил глаза – чепуха, дескать, – но продолжал жевать, хотя уже все проглотил.
– Я же рассказывал, помнишь? Он с моей работы.
Рэй-Линн развела руками:
– Чего-то не припомню.
– Ну, компьютеры и прочая фигня. Да рассказывал я, точно. – Келли подцепил очередной кусок, не обращая внимания, что стол накрыт на двоих. – Он создает сайты, денег как грязи. Скоро станет как Билл Гейтс. У него своя компьютерная компания. Есть возможность войти в долю.
Рэй-Линн ничего не поняла, но кивнула.
– Я же говорил, я не собираюсь всю жизнь торчать в больнице.
– А чем он занимается?
– В смысле, на компьютерах?
– Ну да.
– По-моему, я говорил, у него есть два сайта. – Келли отвернулся к раковине, налил воды из-под крана и уставился в стакан. – На одном в основном голые телки. Второй тоже такой смачный, но пожестче. – Он взял еще кусок из середины запеканки и стал жевать, не глядя на Рэй-Линн. – В компьютерах он дока.
– Келли, чего-то я не…
– Какой, говоришь, тут соус? – Келли помахал вилкой.
– Обычный грибной.
– Красота. – Дожевав, он отложил вилку и взял Рэй-Линн за обмякшую руку. – Напиши им, что твой способ ничуть не хуже.
– Келли, я не…
– Послушай, Рэй, для меня это очень важно. Мы же с тобой об этом говорили. Нечестно передумывать, когда он уже здесь.
В соседней комнате что-то распаковывали.
– Делов-то, – усмехнулся Келли. – Все будет, точно мы одни. Только Скотт нас заснимет. Никакой разницы, как будто мы с тобой утречком кувыркаемся.
Рэй-Линн смотрела в пол:
– А с ним как?
Келли пожал плечами и тоже уставился пол:
– Если захочешь, потом можешь с ним…
– Келли…
– Не, давать не обязательно. Ну так, отсосешь ему или подрочишь.
– Я не хочу быть с другим мужчиной.
– Я не против. Честно. И вовсе не ревную. Все нормально. А раз я не против, чего уж там…
Рэй-Линн посмотрела на запеканку, в которой Келли проел дыру, и привалилась к столу.
– Не переживай, сперва курнем. Расслабимся.
Она крепче ухватилась за стол.
– Тебе же не привыкать, верно? – сказал Келли. – В смысле, сделай для меня, ладно? Всего один раз.
Рэй-Линн молча смотрела на запеканку.
Келли снова чмокнул ее и шлепнул по заднице:
– Я знал, что ты согласишься. Будет круто, Рэй.
Он был на восемь лет старше, но в детстве они вместе ездили в школу на автобусе. Рэй знала его младшего брата Теда. Когда тот мужик чуть не убил ее, а потом увез Рису, Рэй-Линн решила вернуться домой в Мозес-Лейк. Через два дня столкнулась с Келли в магазине. Это было шесть недель назад. Все это время она только курила траву. Ни метадона, ничего. И даже подумала, что соскочила. Офигенное чувство – казалось, все это запомнится как хорошее время. Но оно закончилось. И какая разница – шесть недель или шесть месяцев? Или даже шесть часов. Было и сплыло, осталось что-то вроде фотки с дня рождения. Плоская картинка того, кто помнился любимым.
Она знала, что все заканчивается. Чай, не ребенок. Она смотрела, как Келли соскребает запеканку в тарелку, чтобы угостить Скотта. Наверное, все воспоминания об этом времени сотрутся. Дело не в том, о чем просит Келли. Это она как-нибудь переживет. Бывало и похуже. И дело не в том, что она уйдет. Всегда ведь уходила. Просто ужасно хотелось сохранить хоть что-то хорошее, и потому сейчас она жалела, что не ушла днем раньше.
42
Пухлое лицо нарколога расплылось в улыбке:
– Ничего удивительного, что вы не смогли ее установить. С Рэй-Линн я работал три месяца, и она меняла себе имя каждую неделю. – Африканские косички придавали ему сходство со Стиви Уандером. Взгляд его потеплел, когда он взглянул на фото: – То придумает себе что-то хипповое… типа Лунного Света… или нет, Сияния Будды. А на другой день она уже чувственная Моника или Саша. Как девочка, которая хочет выглядеть взрослее.
– Жаклин, – тихо сказала Каролина. В лечебнице они сидели друг против друга за длинным обеденным столом.
– Вот-вот, типа Жаклин. Мне нравилось с ней работать. Здесь многие начинают перед тобой играть. – Нарколог нервно потеребил губу. – А мне всегда нравились такие, кто в любой ситуации изо всех сил сохраняет оптимизм. Понимаете?
Каролина передала ему фото Паленого.
– Да-да, у этого была какая-то кличка, – вгляделся нарколог. – Не вспомню.
– Паленый.
– Точно, Паленый. Мы стараемся оградить наших пациенток от контактов с внешним миром. – Нарколог положил снимок на стол. – Но девушки скучают и порой кому-нибудь дают о себе знать.
– Вы полагаете, Рэй-Линн его вызвала? – Каролина ткнула пальцем в фотографию Паленого.
– Наверняка не помню. Все смешалось, вы уж извините. Я давно здесь работаю.
– Но он навещал именно ее?
Нарколог пожал плечами. Потом вскинул брови и хлопнул в ладоши:
– Одна пациентка тогда была здесь. Хлоя. – Он оглянулся. – Может, она что-нибудь вспомнит. Тут женщины друг за другом приглядывают почище персонала. Пойду узнаю, сможет ли она с вами поговорить.
Нарколог встал, но Каролина его придержала и подтолкнула фотографию Шелли Нордлинг:
– А эту девушку знаете?
– Шелли. – Нарколог вздохнул. – Она плохо кончила. Здесь была одновременно с Рэй-Линн. Они даже вроде как сдружились. Насколько это возможно, если вы меня понимаете.
Каролина промолчала.
– Учтите, все, кто здесь оказался, ради наркотиков обворовывали родных и друзей, продавали игрушки своих детей. Я к тому, что между ними не бывает особого доверия. – Он шагнул к двери. – Узнаю, вдруг Хлоя захочет с вами поговорить.
Каролина кивнула и сделала пометку в блокноте:
