говори глупостей! – строго отчитывает меня Лидия Михайловна. – Садись, – машет рукой в сторону обеденной зоны, – Я сейчас все подам.
– Хорошо, спасибо, – сдаюсь упрямству этой женщины.
Правда, выполнить ее веление не успеваю. За спиной слышится топот маленьких ножек, а после вокруг моих смыкаются две пухлые ручки.
– С добрым утром, – улыбается мне сын в любимом образе медвежонка.
Подхватываю его на руки и целую в щеку.
– С добрым, мой хороший. Выспался? – интересуюсь.
– Да. А где папа?
Хороший вопрос. На который и сама не знаю ответ. На помощь приходит все та же домработница.
– Игнату Алексеевичу пришлось отъехать по делам, но он обещал вернуться к ужину, – почти рапортует она.
– Слышал? – обращаюсь к сыну. – Папа занят, но вечером ты обязательно с ним пообщаешься. А пока… Ты умылся? – перевожу тему.
– Да. И кровать застелил.
– И даже переодеться не забыл, мой ты умница, – хвалю.
– Да, – кивает он гордо. – И я очень-очень голодный, – бьет себя по пузику. – Я за ночь совсем усох, вот смотри, – расстегивает пуговки на кигуруми и показывает мне втянутый внутрь животик.
Едва получается сдерживать смех. Даже строгое выражение лица Лидии Михайловны разглаживается, а на губах расползается добродушная улыбка, омолаживая и преображая черты до неузнаваемости.
– Раз так, значит нужно тебя поскорее накормить, – поддерживаю ребенка. – Но сперва познакомься с Лидией Михайловной. Она присматривает за этим домом, и сегодня завтрак нам с тобой готовит тоже она.
– Здравствуйте, – здоровается Максим, разглядывая женщину с неприкрытым любопытством.
А та… едва ли плакать не начинает, глядя на него.
– Простите, – говорит, быстро моргая. – Я просто… Он так похож на Игната. Я не ожидала. Просто его точная копия в детстве. Я же с ним рядом с самого рождения. С ним и Ярославом. Это брат младший Игната. Но что это я? Совсем разошлась. Глупости уже всякие говорю, – машет рукой, проводя пальцами под глазами. – Не обращайте внимания. А лучше садитесь за стол. Я сейчас вам все подам.
Я на это только киваю и спешу исполнить обозначенное, чтобы не смущать и позволить справиться с возникшей слабостью. А вот у Макса совсем иное мнение на этот счет. Стоит мне опустить его на пол, как он тут же подбегает к женщине, смотрит на нее недолго, а после обнимает.
– Не плачьте, тетя Лида. Это ведь хорошо, что я похож на папу?
Лидия Михайловна улыбается сквозь слезы.
– Это очень хорошо, – подтверждает, гладя его по голове.
– И братик у меня тоже скоро появится, – добавляет сын. – Ну, как только я маму с папой уговорю. Они пока сопротивляются, – грустно вздыхает.
Домработница окончательно перестает плакать. Смеяться начинает.
– Ну, с таким подходом ты точно уговоришь их очень скоро на это, – соглашается с ним. – Ладно, садись скорей за стол. Ты ведь любишь геркулесовую кашу с фруктами и орешками?
– Да. Я люблю любые каши, – кивает Максим и подбегает обратно ко мне.
– Точно как Игнат, – умиляется женщина, а в карих глазах чистый восторг.
Я, глядя на нее, даже завидую Игнату. Не каждая мать будет любить своего ребенка, а тут вроде как чужой. Чтобы скрыть смятение, ухожу в гостиную зону за подушкой для сына, мысленно напоминая себе, что нужно, наконец, привезти из дома детский стульчик. Да и еще с десяток других вещей. Эти мысли напоминают еще кое о чем – желании Игната сменить жилье. О том и думаю, пока завтракаю. Вот только даже отдаленно не представляю, что бы могло понравиться мужчине. Мне-то самой все равно, где жить. Я и в простой двухкомнатной квартире неплохо себя чувствовала.
Чуть подумав, решаю попросить помощи у Лидии Михайловны. Как только заканчиваю завтракать, а сын принимается за контурную пропись под звуки мультиков на телевизоре, беру ноутбук и иду к женщине на кухню.
– На самом деле, Игнат неприхотлив, хотя этого так сразу и не поймешь, – делится она со мной своими знаниями. – К тому же, он трудоголик и дома появляется очень редко. Только с вами и стал возвращаться сюда каждый вечер. Так что выбирай в первую очередь то, что будет нравиться тебе. Разве что Игнат любит пространство.
– То есть исключаем даже намек на тесные и темные комнаты, – заканчиваю за нее. – Отсюда здесь столько стекла. Ладно, поняла. Спасибо, – благодарю за помощь.
Женщина кивает, и я собираюсь уже уйти, когда слышу негромкое и задумчивое:
– Он никогда раньше не приводил девушек в этот дом. Это было своего рода табу. Тебя же привел.
Ничего не отвечаю. Просто не знаю, что сказать на подобное. Что мне приятно? Допустим. Но вряд ли это действительно стоит говорить.
– Надеюсь, не прогадал с выбором…
В ее словах мне чудится скрытый подтекст, но едва ли я способна понять его, вот и продолжаю молчать.
– Знаешь, Игнат часто кажется холодным и неприступным, – оправдывает мои ожидания Лидия Михайловна, разглядывая меня теперь совсем иначе, не как раньше, отчего я чувствую себя вдвойне неудобно. – В чем-то даже грубым. Но это не так на самом деле. У него огромное и доброе сердце, просто не всем он его открывает. С тех пор как узнал, что его родители не просто погибли в автокатастрофе, а оказались убиты их же другом – тем, кому они безоговорочно доверяли. С той поры он перестал кого-либо пускать в свою жизнь. Даже брата.
– А брата почему? – удивляюсь.
Будь у меня брат или сестра я бы наоборот цеплялась за них в подобной ситуации. Хотя совершенно не представляю себя в подобной ситуации. И не хочу представлять.
На мой вопрос Лидия Михайловна поджимает губы. И явно колеблется, прежде чем ответить:
– Игнат не любит, когда поднимается эта тема, – качает она головой. – И тебе тоже стоит об этом забыть. Сомневаюсь, что ты Ярослава все равно когда-нибудь увидишь. Говорю же, не общаются они.
– Вот вы и скажите, чтобы я потом при Игнате ее не поднимала, – прошу мягко и с улыбкой.
Уж слишком много любопытства во мне пробуждает ее ответ. И становится еще любопытнее, когда женщина,
