невредимыми остались не только все металлические части воздушного Геркулеса, но и шесть новейших моторов «Майбах», намного превосходивших английские аналоги. Конструкторы Туманного Альбиона удачно скопировали немецкий аппарат. Правда, двигателей стало пять вместо шести, зато удалось убрать неудобные винты с коническими редукторами и длинными валами. Во всём остальном это был тот же самый немецкий цеппелин L-33. Ничего не поделаешь, Германия была законодательницей мод в этой области воздухоплавания.
В кают-компанию вошёл капитан, перетянутый ремнём, портупеей и кобурой револьвера «Вебли». Он был высок, строен, зелёная форма офицера британских ВВС была ему к лицу, как и закрученные спиралью усы, вышедшие из моды пять лет назад. Сапоги из гладкой кожи, зашнурованные до самого верха, придавали ему вид военного, готового ринуться в бой в любую минуту. Не хватало лишь офицерской трости, заменявшей британцам шашку или саблю.
– Добрый вечер, господа! Меня зовут Ричард Скотт. Я капитан нашего воздухоплавательного судна и, поверьте, искренне рад, что мы вместе пересечём Атлантический океан с востока на запад. Надеюсь, до наступления темноты вы уже успели насладиться красотой пейзажей. И сейчас, когда стемнело, пожалуй, самое время познакомить вас с этим воздушным домом. Да-да, именно домом, потому что таковым он останется для всех в течение ближайших трёх-четырёх суток. Скорость будет зависеть от того, какой мы встретим ветер: встречный или попутный. К примеру, наш прошлогодний вояж в Нью-Йорк, тогда мы вылетали из аэродрома в Шотландии, занял сто восемь часов и двенадцать минут, а обратно, благодаря попутному ветру, мы добрались всего за семьдесят пять часов тридцать минут. Итак, у нас пять моторов. Мощность каждого – двести семьдесят лошадиных сил. Грузоподъёмность – тридцать тонн. Крейсерская скорость пятьдесят-семьдесят километров в час. Потолок высоты – четыре километра. Экипаж – тридцать человек. Дирижабль оснащён антенной, беспроволочным телеграфом, надувными лодками, спасательными поясами и парашютами. Их количество рассчитано, как на членов экипажа, так и на пассажиров.
– Простите, – не утерпела феминистка, – а для чего нам парашюты? Мы же не умеем ими пользоваться.
– Мы надеемся, что они нам не понадобятся, но и научиться их использовать совсем несложно. Ситуации бывают разные. В прошлом году перед приземлением на аэродроме Нью-Йорка мой помощник был вынужден выпрыгнуть с парашютом из гондолы. Опустившись, он помог наземной команде правильно пришвартовать дирижабль.
– А зачем надувные лодки? Мы что, будем прыгать в море с парашютами, потом надувать лодки и на них плыть? – рассмеялась дама.
– Нет, мисс – улыбнулся капитан. – Дело в том, что дирижабль снабжён специальными поплавками и может приводняться. Наши надувные лодки снабжены бензиновыми моторами. Если потребуется, топлива хватит и на них.
– Скажите, капитан, – спросил седой господин – откуда у вас электричество? Вы взяли в полёт тяжёлые аккумуляторные батареи?
– Я не буду досаждать вам техническими подробностями, замечу лишь, что у нас имеется специальная электрическая установка, а кроме неё – динамо-машина с велосипедным седлом и педалями. Так что пользование электричеством не ограничено. На нашем воздушном судне созданы все условия для комфортного отдыха пассажиров. Хорошего вечера, господа. Простите, но мне пора вернуться в рубку, – слегка поклонившись, капитан покинул кают-компанию.
Клим Пантелеевич допил шампанское и уже собирался уходить, как перед ним предстала неугомонная американка, которую он почему-то окрестил «феминисткой».
– Вы – единственный, кто вызывает у меня интерес, – пролепетала она слегка заплетающим языком и присоседилась на дюралевый стул. – Не хотите угостить даму шампанским?
– С большим удовольствием.
Клим Пантелеевич наполнил бокалы и поднял тост:
– За вас, мадам!
– Постойте! – воскликнула она. – Сначала давайте познакомимся. Меня зовут Барбара. А вас?
– Клим.
– Клим? – задумчиво произнесла американка. – Никогда не слышала. Откуда вы?
– Из России.
– О! Россия! Прекрасная страна, – закивала она, разглядывая Ардашева. – Три года назад ваши женщины получили избирательное право, а у нас в Америке его дали только в этом году.
– Ваше здоровье, Барбара!
– За любовь, Клим!
Сделав глоток, собеседница спросила:
– А почему вы такой серьёзный? Может, вам скучно?
– Нет, просто с некоторых пор я не люблю скопленье людей и птиц.
– Я тоже, – потупила глазки она. – Тут скучно. Проводите меня до номера? Или, как тут говорят, до каюты?
– С удовольствием, мадам.
– Ого! Да вы настоящий русский ковбой! Хотя я где-то читала, что по-русски ковбой – это «kazak».
– Нет, это не так. Но я не отношусь ни к одному, ни к другому роду занятий.
– Кто же вы тогда?
– Человек мира.
– А готов ли человек мира выпить в моей каюте на брудершафт?
– К сожалению, нет, мадам.
– Господи! Какой нахал! – прошипела она, и забрав полный бокал, вернулась за столик, где всё ещё сидел грустный пожилой господин. Увидев её, он посветлел лицом, оживился и вновь принялся что-то живо повествовать.
Клим Пантелеевич поднялся и направился в каюту. Он чувствовал на затылке гневный, словно прожигаемый увеличительным стеклом, взгляд феминистки.
Глава 27
Встреча
I
Комфорт на дирижабле был потрясающий: из кранов текла не только холодная, но и горячая вода. Разве что не было ванных комнат, да и они были и не нужны на время столь короткого перелёта.
Ардашев побрился и уже собирался идти на завтрак, как в дверь каюты постучали. Открыв её, он увидел младшего помощника капитана, отвечавшего за посадку и выдачу билетов:
– Простите, сэр. Всем пассажирам необходимо срочно собраться в кают-компании. Будет важное сообщение.
– Что-то случилось?
– Ничего особенного, сэр. Капитан всё объяснит.
Кают-компания находилась от каюты Ардашева в восьми шагах. Надо сказать, что дирижабль был не так уж и мал. Его диаметр составлял 24 метра, а длинна – 196[81] .
Клим Пантелеевич появился, когда собрались почти все. Капитан выглядел так же безукоризненно, как и вчера. Позже всех появилась Барбара, вошедшая с тем же самым пожилым, но уже счастливым пассажиром. Она делал вид, что не знает Ардашева.
– Доброе утро, господа! – начал Ричард Скотт. – Сорок минут назад мы приблизились к пароходу «Роттердам», идущему в Нью-Йорк, и сумели связаться с ним по беспроволочному телеграфу. Несмотря на помехи, нам это удалось. С парохода пришла просьба: взять на борт больного, которому требуется срочная операция. Понятное дело, что быстрее всего её можно сделать в Нью-Йорке. Хирурга, как вы понимаете, на лайнере нет. Я приказал начать снижение, приводниться и принять больного на борт вместе с сопровождающими. – Он повернулся к феминистке и, улыбаясь, добавил: – Мадам, у вас будет прекрасная возможность увидеть для чего у нас надувные лодки.
– Слава Богу, что вы не собираетесь демонстрировать нам работу парашютов, – с ядовитой улыбкой парировала Барбара.
