— Какая польза от твоей жизни, Майкл? Ну какая польза от твоей жизни?
Кэрни схватил ее за плечи, словно желая встряхнуть, и встретился с ней глазами. Хотел было отпустить какое-то оскорбление, но передумал.
— Ты нелепо выглядишь. Ступай домой.
Она смолчала.
— Видишь? Тебе нечего ответить. Ты не дала ответа. Ступай домой. Со мной все будет в порядке.
— Ты так всегда говорил, не правда ли? И посмотри, в кого ты превратился. Ты глянь на себя. Ты напуган до смерти и истощен.
Кэрни вдруг передернул плечами.
— Я не боюсь, — сказал он и снова отошел в сторонку.
Ее недоверчивый смех сопровождал его на пути через платформу. Когда пришел поезд, она, несмотря на ужасную давку, выбрала место подальше от Кэрни. На Виктории он потерял было ее из виду в суете позднего вечера, но она снова выцепила его взглядом и с мрачной целеустремленностью протолкалась к нему через толпу смеющихся японских подростков. Он сжал зубы, вышел на две станции раньше, чем требовалось, и быстрым шагом преодолел около мили, пройдя насквозь светлый шумный Западный Кройдон и переместившись в пригород. Стоило оглянуться, как он замечал следующую за ним Анну; та взятого им темпа не выдерживала, но ухитрялась удерживать его в поле зрения, а к тому моменту как Кэрни постучал в дверь дома Брайана Тэйта, снова догнала. Ее волосы слиплись от пота, лицо горело возбужденным румянцем; сморгнув с век дождевую воду, Анна с натугой выдала ослепительно-беззаботную усмешку, словно говоря: «Вот видишь?»
Кэрни постучал в дверь. Они стояли, держа в руках сумки, в настороженном перемирии, ожидая сами не зная чего. Кэрни снова ощутил себя идиотом.
* * *
Дом Брайана Тэйта стоял на тихой улочке меж деревьев и холмов, с церковью на одном конце и домом престарелых на другом. Четыре этажа, короткая гравийная дорожка между лаврами и деревянная тюдоровская опалубка поверх штукатурки, смешанной с каменной крошкой. Летними вечерами лисы, принюхиваясь, рыскали в саду меж поросших лишайником яблонь. Было ясно, что дом всю его историю использовали аккуратно и хорошо о нем заботились. Тут растили детей, потом отправляли их в школы, специально учрежденные для детишек из таких домов, а потом дети вырастали, делали брокерские карьеры и заводили собственных детей. От дома веяло успехом и благородной скромностью, но было в нем ныне и что-то мрачное, искаженное, словно бы от присутствия Брайана Тэйта.
На стук в дверь никто не появился. Анна Кэрни поставила сумку на землю и отошла к окну, забралась на цветочную клумбу, привстала на цыпочках.
— Там кто-то есть, — сказала она. — Послушай.
Кэрни прислушался, но ничего не услышал. Обойдя дом, прислушался с другой стороны, но окна оставались темны и безмолвны. В саду тихо моросил дождик.
— Его там нет.
Анна вздрогнула.
— Да нет же, там кто-то есть, — повторила она. — Я чувствую, как он на нас смотрит.
Кэрни забарабанил в окно.
— Видишь? — возбужденно воскликнула Анна. — Он передвинулся!
Кэрни вытащил мобильник и набрал номер Тэйта.
— Постучи-ка снова в дверь, — попросил он, придержав телефон ухом. Выслушав старомодно сформулированное сообщение автоответчика, он сказал: — Брайан, если ты здесь, вылезай из норы. Я перед твоим домом, мне нужно с тобой поговорить.
Пленка покрутилась полминуты, потом остановилась.
— Господи, Брайан, я же тебя вижу.
Кэрни начал набирать номер по новой. Тут передняя дверь открылась; Тэйт неуверенно выглянул наружу.
— Без толку, — заметил он. — Я телефон в другом месте держу.
Он был в какой-то серебристой парке с очень плотным мехом, футболке и рабочих штанах грузчика. Когда он отворил дверь, из дома повеяло теплом. Капюшон парки мешал разглядеть его лицо, но Кэрни увидел, что Тэйт отощал, измучен и давно не брился. Тэйт перевел взгляд с Кэрни на Анну и обратно.
— Хотите войти? — осведомился он странным тоном.
— Брайан… — начал Кэрни.
— Не входи туда, — вдруг сказала Анна. Она так и стояла на клумбе под окном.
— Тебе нет нужды заходить туда вместе со мной, — сообщил Кэрни.
Она сердито уставилась на него:
— Разумеется, есть.
Внутри оказалось тепло и влажно. Тэйт провел их в маленькую комнату в глубине дома.
— Вы не могли бы закрыть за собой дверь? — попросил он. — Тепло уходит.
Кэрни оглядел комнату:
— Брайан, что за хрень ты тут затеял?
Тэйт превратил комнату в клетку Фарадея, обив потолок и стены медной проволочной сеткой. Принял он и дополнительные меры предосторожности, закрыв окна фольгой «Бакофойл». Теперь никакое электромагнитное излучение не могло проникнуть внутрь или вырваться наружу. Если он тут чем-то занят, то снаружи никак не выяснишь, чем именно. Везде валялись коробки гвоздей, рулоны медной проволочной сетки и «Бакофойла». Центральное отопление включено на полную. В центре комнаты глухо гудели еще два отдельных обогревателя на сжиженном газе, а рядом с ними стояли стол «Формика» и стул. На столе Тэйт разместил стеллаж из шести параллельно подключенных серверов Macintosh G4, клавиатуру, монитор с блендой и какие-то периферические устройства. Из прочих предметов обстановки в комнате имелись электрочайник, кофеварка эспрессо и стопка пластиковых стаканчиков. На полу валялись картонные упаковки от готовых обедов. В комнате воняло. Местечко это производило неизгладимо мрачное впечатление.
— Бет ушла, — пояснил Тэйт. Вздрогнув, он повел руками перед одним из нагревателей. В тени капюшона парки его лицо едва можно было разглядеть. — Она вернулась к Дэвису. И забрала детей.
— Сочувствую, — сказал Кэрни.
— Готов побиться об заклад, что так и есть, — ответил Тэйт. — Готов кости бросить. — Голос его внезапно взлетел до визга. — Зачем явились? — спросил он. — У меня телефон в другой комнате, вы не в курсе? Я тут работаю.
Анна Кэрни оглядывала комнату с выражением глубокого изумления. Глаза ее нет-нет да и останавливались на Тэйте, и во взгляде проступало тихое презрение одного невротика к другому; при этом она качала головой.
— А это что? — проговорила она вдруг.
Из-под стола выскочила белая кошка. Неторопливо, с осторожным сознанием собственного достоинства потянулась, мурлыкнула и стала прохаживаться взад-вперед, высоко подняв хвост. Она блаженствовала в тепле. Анна опустилась на колени и протянула кошке руку.
— Привет, детка, — сказала она. — Привет, малышка.
Кошка проигнорировала ее, легко вскочив на компьютер и оттуда на плечо Тэйту. Животное похудело, мордочка его заострилась сильнее обычного, глаза казались прозрачными, хвост — короной света.
— Я в этой комнате живу, — произнес Тэйт.
— Брайан, что случилось? — вежливо осведомился Кэрни. — Я думал, это был глюк.
Тэйт распростер руки в стороны:
— Нет, не глюк.
Он распутал узел USB-кабелей, раздвинул груду периферии и стаканчиков из-под кофе, достал внешний жесткий диск на сто гигабайт в футляре из полированного титана и протянул Кэрни, который осторожно взвесил футляр на ладони.
— Что это?
— Результаты последнего запуска. Состояние, свободное от декогеренции, продержалось целую минуту. У нас там кубиты целую гребаную минуту прожили, прежде чем интерференция взяла свое. Там, внизу, это все равно что миллион лет. Такое впечатление, что принцип неопределенности на время отключился. — Он сдавленно хихикнул. — Миллиона лет нам хватит, как думаешь? Можем считать это успехом, э? Но потом… Не знаю, что потом произошло. Фракталы…
Кэрни чувствовал, что разговор ведет в никуда. Скорее всего, в результаты закралась ошибка, да и потом, увиденного в лаборатории это не объясняло.
— Брайан, зачем ты мониторы раскокал?
— Потому что физика кончилась. Физика отключилась. Фракталы… — он не сразу нашел нужное слово; видимо, он совершенно не был готов увидеть то, что прокручивалось сейчас в его памяти, — протекать стали. А потом туда вошла кошка. Она просто прошла через дисплей прямо в данные. — Он засмеялся, глядя на Кэрни с Анной. — Я и не ожидал, что вы поверите, — добавил он.
В глубине души, под покровом необъяснимого страха, чудаковатости и обычной вины за то, что продался сперва Мэдоузу, а потом «Сони», Тэйт оставался обычным подростком со способностями к физике. Хиппарская прическа да уверенность, что физика даст ему некоторое преимущество в жизни среди взрослых, если те будут его прощать: дальше этого он не пошел. Теперь жена развеяла его заблуждение. И, что, вероятно, было для него еще страшнее, сама физика повернулась к Тэйту непостижимой, невыносимой стороной. Кэрни стало его жалко, но он лишь сказал, тщательно подбирая слова:
— Кошка здесь, Брайан. Она у тебя на плече сидит.
Тэйт покосился на Кэрни, потом на собственное плечо. Казалось, он не видит белой кошечки, которая восседала там, мурлыча, и месила лапками ткань парки. Он покачал головой.
