11. Бонди С М. Тредиаковский, Ломоносов, Сумароков. С. 108.
12. Томашвский Б. В. Поэтическое наследие Пушкина: Лирика и поэмы // Пушкин – родоначальник новой русской литературы. М.; Л., 1941. С. 306.
13. Гинзбург Л. Я. О лирике. М.; Л., 1964. С. 196.
14. Белинский В. Г. Собр. соч.: В 9 т. М., 1981. Т. 6. С. 282, 492.
15. Корман Б. О. Проблема личности в реалистической лирике // Изв. АН СССР. Серия литературы и языка. 1983. № 1. С. 468.
16. Полн. собр. соч. кн. П. А. Вяземского. СПб., 1879. Т. II. С. 139.
17. Сквозников В. Д. Реализм лирической поэзии. М., 1975. С. 138, 142—143.
18. См.: Шеллинг Ф. Философия искусства. М., 1966. С. 159.
19. Гинзбург Л. Я. О лирике. С. 231.
20. См. также анализ трехчастных композиций других стихотворений Пушкина («Я помню чудное мгновенье…», «Я вас любил: любовь еще, быть может…») в моей книге «Анализ поэтических произведений А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Ф. И. Тютчева» (М., 1981).
21. Буслаев Ф. И. Русская народная поэзия. СПб., 1861. С. 62.
22. См.: Исупов К. Г. О жанровой природе стихотворного цикла // Целостность художественного произведения и проблемы его анализа. Донецк, 1977. С. 163.
23. Гинзбург Л. Я. О лирике. С. 274.
24. Тимофеев Л. И. Слово в стихе. М., 1982. С. 290—291.
25. Пришвин М. М. Незабудки. М., 1969. С. 77.
26. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. М., 1952. Т. 46. Ч. 1. С. 476.
27. Контекст—1978. М., 1978. С. 278—279.
Ритмическая композиция стихотворений Пушкина, Тютчева, Лермонтова, Баратынского, н аписанных четырехстопным ямбом
1
При общей, пожалуй, наибольшей по сравнению с другими размерами изученности ритмической эволюции четырехстопного ямба (Я4) и основных типов ритмического движения, отличающих, так сказать, века русской поэзии, именно здесь создаются наилучшие условия не только для детализации этого процесса, но и для прояснения логики перехода от средних характеристик ритмики стихотворного языка к ритмической конкретности поэтического произведения.
В данном разделе представлены описание и первичный анализ профиля ударности и распределения ритмических вариаций во всех включенных в академическое издание стихотворениях Пушкина, написанных Я4. Эти материалы позволяют прежде всего уточнить процесс становления нового типа ритмического движения ямба в поэзии Пушкина. В сводных данных К. Ф. Тарановского 1 пушкинская поэзия с 1814 по 1820 год предстает как ритмически однотипная с общим выравниванием силы ударности второго и четвертого слогов, а затем средние характеристики регистрируют последовательное и однонаправленное возрастание акцентной силы четвертого слога, чем и определяется главным образом новый тип ритмического движения с более сильным вторым иктом по сравнению с первым.
Те же средние данные, но более детально рассмотренные и распределенные по годам, позволяют внести коррективы и увидеть выразительные «зигзаги» этой единой ритмической линии. В стихах 1814—1815 годов ударность первой стопы еще достаточно отчетливо преобладает, стихотворениям 1816—1817 годов присуще в самом деле нарастающее равенство силы первой и второй стопы, а в произведениях 1818 и 1819 годов постепенно начинает возвышаться акцентная сила четвертого слога.
И особенно ощутимо проясняется при таком расчленении переломная роль 1820 года, который в средних характеристиках Тарановского вообще не выделяется и просто присоединяется к 1819 году. Это объяснялось, по-видимому, тем, что стихов, написанных Я4 в 1820 году, гораздо меньше, чем в ближайшие предшествующие и последующие годы. Однако важно, что Я4 в этом году не просто мало, но во всех произведениях, где представлен этот размер, ударность первой стопы приближается к 100 %, а в двух наиболее объемных стихотворениях ее ударность явно превышает силу второй стопы, так что здесь как бы возвращается тип ритмического движения XVIII века.
Особенно необычно следующее стихотворение:
"Скажи, какие заклинаньяИмеют над тобою власть?" —Все хороши: на все призваньяГотов я как бы с неба пасть.Довольно одного желанья —Я, как догадливый холоп,В ладони, по-турецки хлоп,Присвистни, позвони, и мигомЯвлюсь. Что делать – я служу,Живу, кряхчу под вечным игом.Как нянька бедная, хожуЗа вами – слушаю, гляжу.
Это единственный случай во всей поэзии Пушкина абсолютного преобладания в стихотворении третьей ритмической формы Я4 с ударным вторым, шестым и восьмым слогами. Такой опыт ритмического варьирования оказался в этот период тупиковым, не получил дальнейшего развития – мы встречаемся с его распространением (конечно, уже в совершенно ином облике) лишь в лирике XX века, особенно у Андрея Белого.
Именно многообразие форм ритмического варьирования на фоне предшествующего исторического опыта ритмического развития Я4 и оказывается в центре внимания при таком более детальном исследовании, охватывающем каждое отдельное стихотворение. И уже в послании 1814 года «Князю А. М. Горчакову» среднее равенство ударности первого и второго икта оказывается результатом столкновения разнонаправленных ритмических тенденций с определенным – прямо в тексте – указанием их различных жанровых тяготений:
Нет, нет, любезный князь, не одуТебе намерен посвятить;Что прибыли соваться в воду,Сначала не спросившись броду,И вслед Державину парить? ..Не сладострастия поэтТакою песенкой поздравит,Он лучше муз навек оставит …
Естественно, в «одическом» фрагменте преобладают ударность первой стопы и третья ритмическая форма, а более всего противостоит этому как раз ритмическая вариация стиха «Не сладострастия поэт» – шестая ритмическая форма с сильными четвертым и восьмым слогами.
Аналогично в послании «К Батюшкову» высокий одический слог изображается в стихах с абсолютным преобладанием полноударной (первой) ритмической формы («Поэт! в твоей предметы воле! / Во звучны струны смело грянь…»). А рядом стоящие стихи, адресующие к иному жанру – сатире, отличаются и снижением количества полноударных строк, и усилением ударности четвертого слога, особенно в употребляемых именно здесь двухудар-ных вариациях («Иль, вдохновенный Ювеналом…» – «Но Тредьяковского оставь…»). После этого сопоставления оды и сатиры следует заключительный строфоид, который отличается наибольшим богатством и разнообразием ритмического варьирования, объединяющего разнонаправленные тенденции. Впоследствии эта особенность станет одной из самых типичных в пушкинских ритмических композициях.
В стихотворении «Тень Фонвизина» сходным образом выделяется на общем фоне эпизод, обращенный к поэзии Батюшкова («Певец пенатов молодой… С прелестной Лилою дремал / И подрумяненный фиалом, / В забвенье сладостном шептал»): до этого преобладает пародирование одического строя стиха и резких разнонаправленных державинских контрастов типа «…Смиренный, но челоперунный. / Наполеон! Наполеон!» – а батюшков-ский отрывок отличается наибольшей концентрацией двухударной формы с ритмической симметрией ударений на четвертом и восьмом слогах. Характерно и то, что конец этой ритмической темы отмечается перебойной третьей вариацией: «Так я же разбужу повесу», – / Сказал Фонвизин, рас-сердясь…".
А один из самых первых случаев явного преобладания ударности второй стопы над первой появляется у Пушкина в 1818 году в стихотворении «Жуковскому» («Когда к мечтательному миру…»). Здесь воспроизводится целый комплекс особенностей ритмики Жуковского: ритмическая монотония, явное преобладание и частые повторы одной и той же четвертой формы Я4 с ударным вторым, четвертым и восьмым слогами и в то же время появление пиков ритмической напряженности в этом единстве главным образом за счет взаимодействия ритмических форм с разнонаправленным акцентным строем первого полустишия: «Кто наслаждение прекрасным / В прекрасный получил удел».
Итак, уже в самых первых поэтических опытах Пушкина отражается следующее ритмическое противостояние: с одной стороны, «старый», «одический» тип Я4, где основной ритмический фон создает первая, полноударная форма, а наиболее характерными вариациями, подчеркивающими своеобразие данного типа ритмического движения, оказываются формы с сильными первой и последней стопой. А с другой стороны, «новый» тип романтической элегии и послания, где преобладающий фон определялся четвертой формой с пропуском предпоследнего ударения, а наиболее характерными вариациями становятся вторая и шестая формы с сильными четвертым и восьмым слогами.
Пушкинское «изображение» и претворение этих различных ритмических традиций, сложившихся в предшествующей истории русского Я4, позволяет увидеть, с одной стороны, смягчение контрастов, а с другой – усиление интенсивности и внутреннего многообразия ритмического варьирования. Прежде всего сближаются характеристики преобладающего ритмического фона: начиная с 1820 года полноударная форма устойчиво, почти без исключения охватывает около 30 % стихотворных строк и вместе с еще более устойчиво преобладающей четвертой формой они неизменно составляют три четверти общего количества стихов. Возникает, таким образом, основа первичного ритмико-композиционного сопоставления: наиболее часто встречающиеся и с этой точки зрения более обычные ритмические формы – первая и четвертая – противостоят более редким и выделяющимся на общем фоне второй, шестой, третьей и особенно редкой седьмой.
