— К чему ты клонишь? — спрашивает Тейси.
— Хочу сказать, что думала, что вы все будете в команде Рафа, потому что лучше его знаете. И еще... — я сглатываю. — Наверное, мне было стыдно за то, что произошло.
За столом воцаряется тишина. Чувствую себя такой идиоткой, выставляя напоказ всю свою уязвимость, поэтому прочищаю горло, готовясь выдать неловкую шутку, но Рэн хватает меня за руку.
— Отныне я буду морщить нос и называть его задницей. Или придурком, или засранцем. Чем угодно, на твое усмотрение.
— А потом я вытатуирую это на нем, когда он в следующий раз придет в мой салон, — подхватывает Тейси.
Рори опускается на диван рядом с ней.
— Сегодня утром он рассказал мне, как оставил тебя одну на яхте, и я подсыпала ему в чай слабительное. К сожалению, Раф его не выпил, но завтра попробую еще раз. Может, он и мой деверь, и да, конечно, я его люблю, но ты наша подруга.
— Друзья звонят друзьям, когда им грустно, — говорит Рэн, сжимая мою руку. — Ты разговариваешь с нами, плачешь нам.
— Замышляешь месть вместе с нами, — говорит Тейси, подмигивая.
Я напряженно киваю. Это все, что могу сделать, потому что знаю, что если заговорю, то издам ужасный звук, похожий на рыдание. Уже чувствую, как он зарождается в моем горле.
Лицо Тейси смягчается от понимания.
— Ох, нет. Когда Рэн сказала, что ты можешь поплакаться нам, она не имела в виду сейчас.
Но уже слишком поздно. Слеза стекает по моему лицу, обжигая горячую щеку. Я протягиваю руку к салфетнице и прячусь за шершавой салфеткой.
— Ах, не обращайте внимания. Я просто устала, вот и все.
Боже, это унизительно.
Это первый раз за две недели, когда я плачу по другой причине, а не потому, что мне больно. Нет, я плачу, потому что меня внезапно переполняют чувства. За всю мою жизнь у меня по-настоящему был только один друг, которому я могла довериться, и это был голос на горячей линии, который не мог ответить. Я не привыкла к тому, что меня окружают девушки, которые заботятся обо мне.
Рэн хнычет в знак солидарности, потому что, видимо, вид чьих-то слез тоже выводит ее из равновесия. Рори вскакивает, чтобы протиснуться мимо нее и обнять меня, в то время как Тейси бежит к прилавку, пообещав принести что-нибудь шоколадное.
Когда я шмыгаю носом в плечо толстовки Рори, меня осеняет нечто такое, что заставляет меня плакать еще сильнее.
Эти девушки не задумываясь поделились бы со мной своими джинсами28.
Глава двадцать пятая
Почерневшее небо наконец-то проясняется, дождь свободно льет с небес и барабанит в окно моей гостиной. Я поднимаю взгляд на внезапно начавшийся ливень, затем снова поворачиваюсь к телевизору.
Я заменила «Дневник памяти» на пересматривание «Друзей». Закадровый смех эхом отражается от моих голых стен, но я никогда не находила Джоуи, разгуливающего с индейкой на голове, очень смешным. В любом случае, я на самом деле не смотрю, а просто убиваю время, пока Мэтт не закончит хоккейную тренировку. Отчасти для того, чтобы съесть все остатки пиццы в его квартире, а отчасти потому, что мне до смерти хочется выбить из него все дерьмо за то, что он завизжал, как маленькая сучка, когда Раф направил ему в лицо пистолет.
Раф.
Весь день у меня щемило в груди при мысли о нём. Наверное, именно так ощущается неопределенность. Когда я выгнала его из своей квартиры сегодня утром, я передала ему инициативу. Теперь от него зависит, что он с этим сделает, если вообще что-то будет делать.
Я рассеянно провожу пальцами по кулону. Не могу поверить, что женщина, подарившая его мне, была его матерью. Теперь мои воспоминания о ней в том темном переулке окрашены нежно-розовый цвет. Она не безымянный ангел-хранитель, а Мария Висконти: женщина, родившая мужчину, в которого я безумно влюблена.
Но все равно этого недостаточно.
Конечно, мое сердце хочет танцевать под мелодию созвездий, но моя голова полна горького чувства предательства. Песня о том, как мужчины меня обманывают, слишком знакома, и я не могу так легко ее отпустить.
Знаю, прошло всего несколько часов, но я до сих пор ничего не слышала от Рафа. Самое близкое к контакту — это прийти домой и обнаружить, что у меня новая входная дверь. Жаль, что он не заменил и мой диван, сейчас я сижу на подушке на полу, потому что моя покупка с сайта Craigslist лежит у меня за спиной в плачевном состояние.
Поздний вечер плавно переходит в ночь, время проходит под звуки непрекращающегося дождя и бесконечной рекламы медицинской страховки. Моя задница начинает неметь, и когда я поднимаюсь, чтобы размять затекшие конечности, раздается резкий стук во входную дверь.
Как раз вовремя. Я бегу по коридору, желудок урчит при мысли о холодной пицце. Но когда открываю дверь, мое сердце подскакивает на несколько сантиметров, а затем бьется немного быстрее.
Это не Мэтт, а Раф.
На нем строгий костюм и его учтивый силуэт, с удивлением смотрит на мой приветственный коврик.
— Это даже не смешной каламбур.
Я могу только смотреть на него.
— Что ты здесь делаешь?
Его взгляд поднимается по моему спортивному костюму и заманивает меня в ловушку.
— Пресмыкаюсь.
Я моргаю.
— Пресмыкаешься?
— Угу, — он достает из-за спины букет. — Пресмыкательство начинается с цветов.
Я хмуро смотрю на розы в его руках. Они кроваво-красные и сбивающие с толку. Воспользовавшись моим неверием, Раф отодвигает меня в сторону и заходит в мою квартиру.
— Во всяком случае, так утверждает Google, — продолжает он, прежде чем исчезнуть на кухне. — Но Google также считает, что мне тридцать восемь и у меня есть ротвейлер по кличке Печенька, так что кто на самом деле знает?
Я следую за ним и неловко топчусь в дверях кухни. Он кладет розы на стол и открывает шкафы и ящики, как будто это место принадлежит ему.
— У тебя есть ваза?
— Что?
Он удивленно смотрит на меня.
— Для цветов.
— Эм, нет?
— Так я и думал. Кувшин? — он осматривает мои не совсем белые столешницы, недовольно щурясь. — Бонг?
Его пассивно-агрессивная насмешка по поводу моей квартиры вернула меня к действительности.
— У меня есть мусорное ведро, которым ты можешь воспользоваться. Если хочешь, можешь бросить туда и себя.
Ухмыляясь, он берет с подставки мой Nutribullet29 и подносит его к раковине. Кладет ладони на стойку, ожидая, пока из крана потечет холодная вода, затем подставляет под нее стакан для смузи.
— Иди одевайся.
— Я одета.
Он оглядывается на меня.
— Но не для ужина же.
— Я уже поужинала, — вру ему.
В отражении окна вижу, как напрягается его челюсть.
— Уверен, что ты впихнешь еще один.
— Ты называешь меня толстой?
Он практически выбивает ударом мой кран.
— Детка, ты девушка, которая съедает по два ужина каждый божий вечер. Это просто факт. Я видел это собственными глазами, — он поворачивается, прислоняется к раковине и изучает меня. — Ты не собираешься облегчать мне задачу, не так ли?
У меня пересыхает в горле, и я медленно качаю головой.
— Ты не заслуживаешь облегчения.
Мы смотрим друг на друга, стук дождя по стеклу — единственный звук, наполняющий мою кухню. Затем его грудь вздымается, когда он напряженно вздыхает.
— Иди сюда.
Я не двигаюсь. Во-первых, какого хрена я должна это делать? У него тоже есть ноги. Во-вторых, «иди сюда» означает, что мне придется идти «туда», а «там» — место, где принимаются неверные решения. Внешние факторы, такие как его горячие руки, которые точно знают, где ко мне прикоснуться, вытесняют все разумные доводы из моего мозга.
Здесь я в большей безопасности.
Здесь у меня больше шансов остаться в трусиках.
С резким шипением он отталкивается от стойки и направляется ко мне. Я отступаю на два шага, но недостаточно быстро, чтобы увернуться от его руки. Он притягивает меня к себе и относит к прилавку, опуская мою задницу на столешницу. Изо всех сил я пытаюсь спрыгнуть вниз, но он встает у меня между ног и заключает меня в ловушку.
