Он смотрит вниз, где его руки сжимают мои бедра.
— Я пытаюсь загладить свою вину перед тобой. Пытаюсь показать тебе, как сильно забочусь о тебе, — его глаза поднимаются к моим, мягкие и с оттенком чего-то, что ему не подходит. Отчаянием. — Я пресмыкаюсь, Куинни. Но ты должна мне это позволить.
Мое сердцебиение замедляется, а бабочки в моем животе взлетают, но такое чувство, что они слишком рано вышли из спячки. Мне все еще слишком мучительно и больно, чтобы принять его обещание за чистую монету, и, наверное, именно поэтому мои следующие слова срываются с языка.
— Скажи пожалуйста.
Его взгляд темнеет.
— Что пожалуйста?
— Пригласи меня на ужин, но скажи пожалуйста.
Его ноздри раздуваются, и по тому, как он смотрит в потолок, понимаю, что он задается вопросом, стою ли я такого унижения. Но затем его взгляд возвращается к моему, его челюсть напряжена.
— Пенни, не окажешь ли ты мне честь, позволив пригласить тебя на ужин? — он стискивает зубы. — Пожалуйста?
Несмотря на то, что я не могу решить, хочу ли я выцарапать ему глаза или нет, удовольствие пробегает по моему телу. Думаю, мне нравится, когда это слово срывается с губ Рафа.
— Хм, — размышляю я, откидываясь на ладони и делая вид, что взвешиваю варианты. — Ты платишь?
Он смеется.
— Что это за вопрос?
— А десерт будет?
— Конечно.
— Можно мне два?
— Ты можешь взять все, что захочешь.
Я закусываю зубами нижнюю губу.
— Даже не знаю. У меня есть другие предложения на вечер...
— Твоими единственными другими предложениями на вечер, может быть только отшлепанная попка, — огрызается он, убирая руку с моего бедра и потянувшись к пряжке своего ремня. — Ты можешь получить двойную порцию и этого.
— Ладно, ладно, — визжу я, вырываясь из его хватки. — Полагаю, у меня есть время на ужин. Но я не собираюсь переодеваться.
Он окидывает недоверчивым взглядом мои серые спортивки, толстовку и растрепанный пучок.
— Это хороший ресторан.
— Ты хочешь сказать, что я выгляжу некрасиво?
Он делает паузу, затем одаривает меня фальшивой улыбкой.
— Ты бы прекрасно смотрелась и в мешке из-под картошки, — неискренне говорит он, поднимает меня со столешницы и ставит на ноги. — Пойдем.
Менее чем через пять минут мы переходим дорогу под зонтиком Рафа, его люди следуют за нами по пятам. Возбуждение гудит у меня под кожей, а на языке ощущается привкус безрассудства. Может быть, я садистка, но мне нравится идея о том, что Раф пресмыкается. Это похоже на настоящую игру, и правила для нее устанавливаю я. Черт возьми, не знаю, выиграет он или нет, но я чертовски уверена, что заставлю его сделать все возможное, чтобы выяснить это.
Он придерживает для меня дверцу со стороны пассажира. Я бросаю взгляд на его людей, садящихся в колонну седанов позади. Их больше, чем обычно, и я не узнаю ни одного лица. Потом вспоминаю, как Раф говорил что-то о том, что Гриффин пытался его убить, и вздрагиваю.
Это объяснило бы внезапную смену подчинённых.
Как только я опускаюсь на сиденье, мое предвкушение улетучивается. Запах теплой кожи переплетается с одеколоном Рафа. То, как спинка сиденья идеально прилегает к моим бедрам. То, как мои тапочки всё ещё лежат в углублении для ног. Чувство чего-то знакомого, живущее между этими четырьмя стенами автомобиля, поражает меня до глубины души.
Раф, должно быть, почувствовал перемену в моем настроении, когда сел на водительское сиденье, потому что напрягся. Раздается щелчок, когда он запирает мою дверь.
— Ты не можешь отказаться. Я уже сказал пожалуйста.
Я смотрю на его профиль, эмоции захлестывают меня.
— Почему ты пытаешься?
Его взгляд лениво устремлен на лобовое стекло, когда он выезжает на дорогу.
— Потому что я люблю тебя, — просто отвечает он.
Еще один удар в живот, но на этот раз он больше похож на удар складным ножом. Потому что я люблю тебя. Несмотря на то, что его слова были сказаны так легкомысленно, так равнодушно, они рикошетом разносятся по машине и оглушают меня. Несмотря на то, что мне вдруг стало трудно дышать, мне удается покачать головой.
Я понимаю, как и почему я люблю его, несмотря на то, что страстно ненавижу. Но это потому, что я не отдалилась от него. Он решил разлучить нас чеком на миллион долларов и признанием.
И несмотря на его предательство, я могу понять его логику.
— Но я невезучая, — выпаливаю я, думая о его крови, стекающей по прессу и капающей в сток душа. До сих пор я даже не знаю, что с ним произошло, только то, что это была еще одна зарубка на его поясе невезения. — Тебе будет не везти до конца жизни.
Он меняет полосу движения, затем украдкой бросает взгляд на серебряную цепочку, исчезающую под воротником моей толстовки.
— Я пытаюсь последовать совету моей мамы.
— Какому?
— Удача — это вера в то, что тебе повезло, — говорит он. — Это то, что она тебе сказала, верно?
Мое сердце сжимается при воспоминании, и я могу только кивнуть.
— Так что с этого момента я верю, что мне повезло, — его рука скользит по моему бедру и тепло разливается у меня между ног. — Мне повезло, что ты позволила мне пригласить тебя на свидание, не так ли?
Он усмехается, когда я отмахиваюсь от его руки. Прикосновения приводят к сексу, а секс приводит к тому, что я говорю глупости, которых не должна говорить, типа, Я тоже тебя люблю.
Когда мы сворачиваем с Главной улицы и поднимаемся на холм к церкви, раздается внезапный резкий треск.
Я вскрикиваю. Раф одной рукой поворачивает руль, в то время как другая перекидывается через мой живот и прижимает меня к сиденью. Я открываю глаза, когда мы сворачиваем, чтобы остановиться между деревьями.
Раф включает свет в салоне и берет меня за подбородок, осматривая.
— Ты в порядке?
— Д-да, — я прерывисто выдыхаю, а затем киваю на лобовое стекло. С правой стороны вмятина размером с горошину, от нее расходится паутина трещин.
Он бросает на нее взгляд.
— Должно быть, это был маленький камушек или что-то в этом роде, — неискренне бормочет он.
— Ты недостаточно сильно веришь в это.
Он проводит большим пальцем по моей нижней губе и одаривает меня невеселой ухмылкой.
— Мне ещё есть над чем работать, Куинни.
Сменив Гелендваген Рафа на один из седанов, ехавших за нами, мы оказываемся в Лощине. Лифт поднимает нас ближе к уровню моря, и когда мы выходим из него, у меня возникает желание развернуться и удариться головой о его закрывающиеся двери.
Проклятье. Этот ресторан шикарный. Один из тех, где слишком много вилок по обе стороны тарелки и недостаточно еды. В такой ресторан не ходят в спортивных штанах и толстовке, испачканной молочным коктейлем.
Хотела бы я не быть такой чертовски упрямой.
Раф кладет ладонь мне на поясницу и подталкивает к главному залу, где к нам подбегает официант, чтобы поприветствовать нас.
— Мистер Висконти, Миссис Висконти, — говорит она, вежливо кивая нам, затем произносит еще несколько любезностей, но они проплывают мимо моих ушей, шаткие и бессвязные. Миссис Висконти?
Когда рука Рафа снова находит мою спину и ведет меня к столику, я пристально смотрю на его профиль.
— Почему она думает, что мы женаты?
Ямочка на его щеке становится глубже.
— Потому что я сказал ей, что мы женаты.
— Что? Почему?
Он не отвечает, пока не пододвигает под меня стул, затем опускает губы к мягкому местечку у меня за ухом и шепчет свой ответ прямо в него.
— Потому что мне захотелось поиграть в нашу любимую игру, — он целует меня в шею. Это так нежно, но у меня внутри все переворачивается, как при землетрясении. — Притворство.
Ошеломленная, я слежу за ним глазами, пока он обходит стол и садится напротив меня. Вокруг суетятся официанты с улыбками, салфетками и меню в кожаном переплете, но как я могу сосредоточиться на таких мелочах, как блюда дня, в такой момент?
